Альбер Камю. Калигула.
Театр на Юго-Западе. 30.09.2008.

Я знал, что можно впасть в отчаяние, но я не знал, что такое отчаяние. Я думал, как и все, что это болезнь души. Но нет: страдает тело. Кожа горит, давит грудь, ломит руки и ноги. Тошнит, голова пуста. И самое страшное - вкус во рту. Не кровь, не смерть, не лихорадка - все сразу.

Первый выход Калигулы - это изломанный танец смертельного и яростного отчаяния. Букально физически - содрать с себя зудящую кожу... разорвать грудь... выкинуть из головы огромное горе и сотни маленьких горь... Может быть - умереть... уснуть и - видеть сны...
Но лезут под руку люди-людишки со своими махонькими проблемами... И Калигула - буквально для того, чтобы отвлечь себя от неизбывной боли, нажимает на кнопку гигантской мясорубки по перемалыванию живых людей.
Нажимает - и отходит в сторону. А люди-людишки (все, как один, в сером) ужаснувшись и восхитившись, начинают бросать в механизм своих же - соратников, родственников, друзей, соседей.... И всё это - под непрерывные стенания, вопли о справедливости (и несправедливости), составление списков убийц-заговорщиков, сплетни... Они сплетничают о кровосмешении, перемывают косточки правителям, жалуются.... и не забывают при этом о завтраке.
Говоря о гордости и о своей готовности вот сейчас, немедленно, вонзить кинжал в сердце правителя... уже через секунду с искренними слезами на глазах заявляют о том, что если умирающему Цезарю нужна их ничтожная жизнь - он может придти и взять ее.
Эти люди одинаково громко кричат и топают, выступая за Калигулу и - против него...
Они продают и продаются... И если за собственное предательство нельзя получить достойную цену - ах, они готовы предать за копейку... или даже так просто - не за горсть риса, а за по любви...

Калигула... Этот тонкий эстет, этот пылкий поэт... Скривив красивые губы, он смотрит чуть со стороны, как его именем творятся убийства... Он грубо актерствует, с брезгливостью наблюдая, как люди-людишки славословят, поклоняясь тому, чему явно поклоняться не стоит... Он проводит эксперимент за экспериментом - в надежде на то, что однажды найдет соратника певчего, что вытянет петь вместе с ним...
Он верит, что однажды прекрасная Луна спустится с неба и войдет к нему в спальню, и что два человека, равные между собою гордостью и душой, могут хотя бы раз в своей жизни поговорить от всего сердца, так, словно они наги друг перед другом, словно содрали с них их предрассудки, мелкие интересы и ложь, в которой они живут?

Он верит и надеется... Но все больше кривятся его губы в презрении, ибо люди-людишки только и способны на то, чтобы, будто дрессированные собачки, выполнять по свистку команды...

И только двое рядом с правителем, ему равных: не столько охранник, сколько друг - Геликон... и поэт Сципион... Первый любит истово, погибая из-за этой своей любви... но он - раб... и воспоминание об этом постоянно тлеет слегка... Второй - слишком горд, а потому способен публично признаться в ненависти, глубоко в себя заталкивая любовь...

Этот Калигула не убил никого - вновь и вновь, будто на театре, возвращались в его дворец якобы убитые по его приказу... и опять славословили... и читали с выражением стихи... Он лишь по-царски наблюдал, как убивают другие... и не прерывал десятков смертей. Но он отказывался от войн - оставляя в живых сотни и сотни подданных...
И лишь Цезония... да... Цезония...
Впрочем, она и ДОЛЖНА была погибнуть. Так что всё - правильно.
***************************
И, вы знаете, этот Калигула - второй театральный персонаж, перед которым разрывается душа. И хочется одновременно убить... и, опустившись на колени, поцеловать ему руку.

Скрытый текст