Слушай, виделся с ней… но об этом только пару жидких строк.

Мы сидели друг против друга. Два искусственных человека. Ты не увидела бы ни намека на истинное отношение друг к другу ни с одной стороны. Просто две плохо сыгранные роли, за которыми выдавались и страх, и волнение, и злоба… Теперь мне не трудно видеть и понимать это, как не трудно видеть ее, много легче чем самого себя. При всем я испытывал смешанные ощущения... ощущения все неприятные. Конечно, сознаюсь, меня более беспокоила моя роль и то, кто же я ей, но и другое… Её состояние. Скажу, что в ней живой человек совсем оплошал; болезненно экзальтированна и неестественна, уязвима и от того надменна; «то, что есть» у нее сокрыто за тем чего нет. Может «то, что есть» и кажется ей некрасивым, но как же понять, ведь оно-то и есть настоящее... живое. Есть шанс, что на этот счет я заблуждаюсь, однако сомнения мои по большей части из высокой скромности. Она бы запротестовала против такого диагноза, твердила бы: «Все замечательно!». Тогда я бы ответил: «Конечно, именно так, дорогая. Брось, я не лечу людей и не собираюсь». Уверяю тебя, в последнее время я и вправду очень остро ощущаю всякий живой процесс, и не видеть виденного мне теперь невозможно. Думаю, все одно – чувства ли правдивы, мысли ли; но еще долго над этим думать… время поможет разобрать все.

Таким образом, завершаю последнюю главу нашей с ней истории. Еще будет заключение, но в нем будет уже один герой... Может, скоро буду потирать руки и от души смеяться.

[437x480]

P.S. Оставаться предельно честным чрезвычайно сложно. Так и норовишь обмануть себя, лишь бы потешить собственное тщеславие. Иной раз усилием разума вновь и вновь пытаешься понять собственные ощущения, как сказал бы Борода «предельно рационализировать ситуацию». Где все же истина? В каком приближении? Как быть, во что верить? Верить ли вообще или поступать разумно? Накануне, у Николая Бердяева* прочел «Верить – разумно». В таком случае буду следовать философии, остается верить.

* Бердяев Н.А. Философия свободы.