В этом вопросе не могу не согласиться с Питером Мейлом, чью цитату и приведу ниже, что логичность французского языка скорее миф, чем реальность.
"К примеру, не вижу никакой логичности в половой принадлежности системе грамматических родов. Почему Рона мужского рода, а Дюранс женского? Обе они реки, и если уж они должны принадлежать к какому-то полу, то почему не к одному и тому же? Однажды я попросил растолковать мне это одного француза, и он пустился в долгие рассуждения об истоках и источниках, о ключах, дающих жизнь ручейкам, из которых рождаются могучие реки, и ключах ученой премудрости, разъяснив мне все, с его точки зрения, досконально и логично. Я, правда, так и не понял, почему океан мужского рода, море женского, озеро снова мужского, а лужа опять же девушка. Даже вода засмущается от такого смешения.
Объяснения доброго француза не поколебали моего убеждения, что половая система придумана лишь для того, чтобы испортить жизнь иностранцу. Род существительным присваивается совершенно произвольно, с аристократическим небрежением даже анатомических тонкостей. Женское влагалище по-французски мужского рода - lе vagiп. Где хваленая логика?

Поджидает в засаде андрогинное lui, выскакивающее на пороге многих фраз. Как правило, lui означает он. Но часто "eгo" род остается в тени до момента, пока не выяснится в ходе речи. Demaпdez-lui - спросите его, peut-etre qu'elle peut vous aidez - может быть, она сможет вам помочь. Маленькая тайна, мелкое неудобство, однако новичка озадачивает, особенно если имя этого поначалу загадочного lui тоже андрогинный компот типа Жан-Мари или Мари-Пьер.
И это еще не худшее. Жуть что творится в живом французском каждый день, всякий час. Недавно в газетной статье, посвященной свадьбе рок-звезды Джонни Холлидея, в самых лестных выражениях описывлся его облик. «Il est unе grande vedette» - констатировалось в статье. В мгновение пол объекта изменился на противоположный. И это в день свадьбы!
Возможно, из-за этих неожиданных поворотов, ловушек и подвохов, французский язык на протяжении столетий считался языком дипломатии - занятия, в котором простота и ясность не только не необходимы, но и нежелательны. Многозначность фразы, всяческие экивоки и уловки чреваты для дипломата меньшими неприятностями, чем ясное, недвусмысленное выражение, понимаемое однозначно. Дипломат, по Алексу Дрейеру, - это «человек, который дважды подумает, чтобы ничего не сказать». Необходимость в многоотгеночности и уклончивости и заставила изобрести французский язык, позволяющий утопить смысл сказанного в завитушках."