Я перечитала все его книги.Кто не читал-рекомедую!!!!Чуть ниже привожу выдержки.Это не развлекательная литература.Но все его произведения заставляют думать и переживать."Одету" можно почитать на отдыхе.
*****

Эрик-Эммануэль Шмитт, драматург, эссеист, романист и сценарист, родился 28 марта 1960 года в Лионе, Франция. С детства готовился к карьере композитора, учился играть на фортепьяно. Закончил парижский Высший педагогический институт, защитил философскую диссертацию, посвященную Дени Дидро, преподавал философию.
В 1991 году Шмитт написал первую пьесу «Валонская ночь», которая была поставлена в Шекспировском королевском театре. Вторая пьеса, «Посетитель» (1993), обеспечила ему признание критики (Мольеровская премия 1994 года в двух номинациях: «Театральное открытие» и «Лучший драматург»).
Наиболее известные его пьесы: «Загадочные вариации» (лучшая пьеса 1996 года), в ней сыграл Ален Делон; «Вольнодумец» (1997, о Дени Дидро); «Фредерик, или Бульвар преступлений» (1998), который тоже получил Мольеровскую премию, а главную роль в парижском спектакле сыграл Жан-Поль Бельмондо.
В 2001 году французская Академия присудила драматургу Гран-при.
Кроме пьес, Шмитт пишет романы. Премию «Первый роман» получила его «Секта эгоистов» (1994 год). Но самый большой успех выпал, пожалуй, на долю «Евангелия от Пилата» (2000), над которым писатель работал 8 лет. Особое место в его творчестве занимает «Цикл о незримом», куда входят четыре текста: «Миларепа» (1997), «Господин Ибрагим и цветы Корана» (2001), «Оскар и Розовая дама» (2002) и «Дети Ноя» (2004).

Писатель о книге
Эрик Эммануэль Шмитт:
Я - не автор успеха

Мне кажется, драматург всегда старается «поймать» всю широту человеческой души. В своих романах я стараюсь показать путь, который может совершить человеческая душа от атеизма к вере, проходя через гностицизм. На самом деле я постарался передать все цвета радуги, которые могут быть на пути религиозного познания человека.
Мое собственное обращение к религии произошло как бы в два этапа (Э. Шмитт вырос в семье атеистов - И. Л.). В 1989 году я пошел в поход в пустыню Сахара и потерялся - провел около 30 часов без еды и питья. К счастью, в эти 30 часов была ночь, которую я провел под звездами. И именно тогда на меня снизошла милость веры. Бог в пустыне...
Когда я вернулся во Францию, то начал читать знаковые религиозные тексты самых разных религий мира, в том числе очень экзотических. И через несколько лет чтения, в конце концов, обратился к четырем книгам Евангелия. Это была вторая мистическая ночь в моей жизни, потому что я прочитал все четыре книги разом. Я был абсолютно поражен этой историей - любви и жертвы во имя любви. И с этого момента я стал просто одержим личностью Христа. Спустя несколько лет эта увлеченность превратила меня в христианина. Я не присоединился ни к одной христианской конфессии - ни к католической, ни к протестантской, ни к православной. Я общаюсь с христианами разных направлений. Я чувствую себя христианином в целом, много читаю Евангелие и размышляю о нем. Но я не участвую в религиозных действиях, потому что пока не чувствую в этом необходимости, подчеркиваю - пока...



Я, к сожалению, проводил из этого мира многих людей, которых любил. В основу «Оскара и Розовой дамы» была положена не смерть ребенка, а смерть моей жены. Мне кажется, что если в литературе нет того, что мы сами пережили, - нет и самой литературы. Я много раз перекладывал свои жизненные воспоминания, жизненные ситуации взрослого человека на плечи ребенка, который был героем моего произведения. Если бы этот переход не был возможен, то я думаю, не смог бы ничего написать. Я сам серьезно болел и тогда понял, как человек беззащитен в эти важные минуты, когда он теряет силы, когда приближается смерть. Я поправился, но почувствовал, что в моей ситуации было просто... неприлично выздоравливать. Мне было почти стыдно за это. И захотелось написать книгу, посвященную болезни, которая говорила бы о том, как надо болеть и как относиться к смерти. Я подумал, что ребенок, вероятно, будет самым показательным и самым всеобъемлющим персонажем. Я обратил внимание, что дети гораздо более открыты, они реже скрывают от себя правду, чем взрослые, им важно говорить абсолютно откровенно о своей болезни и смерти. И я написал «Оскара и Розовую даму», стараясь защититься от тяжести вопроса юмором, фантазией, выдумав легенду про двенадцать дней.
Я говорю о смерти только для того, чтобы сказать о том, как хорошо жить. Можно жить и верить, что ты абсолютно неуязвим, но, оказывается, чем меньше мы думаем о болезнях, о своей уязвимости, тем сильнее болезнь набирает обороты и тем большее место она начинает занимать в жизни. Люди, которые не хотят думать о печальных моментах жизни, оказываются не готовы к ним, когда они настают. И мне радостно, что эту книгу читают как десятилетние дети, так и пожилые люди 80-90 лет.
Я автор произведений, я - не автор успеха. А автор успеха - публика. Я стараюсь понять причину успеха «Оскара и Розовой Дамы» и всего «Цикла о незримом», и мне кажется, что она в глубоком уважении к человеку в этих текстах.



Ссылки:
1) В википедии:http://ru.wikipedia.org/wiki/Шмитт,_Эрик-Эммануэль
2) Официальный сайт писателя: www.eric-emmanuel-schmitt.com .

Книга...
"Дорогой Бог, меня зовут Оскар, мне десять лет, я поджигал кошку, собаку, дом (думаю, что при этом золотые рыбки поджарились), и пишу я тебе в первый раз, потому что раньше времени не было - из-за школы. Сразу же предупреждаю: сам я писать терпеть не могу. Только если заставят! Потому что ненавижу все эти закорючки, фестончики, росчерки и прочее. Лживые улыбочки и приукрашивание. Писать - это взрослые штучки.
Чем докажу? Да хотя бы началом собственного письма: "Меня зовут Оскар, мне десять лет, я поджигал кошку, собаку, дом (думаю, что при этом золотые рыбки поджарились), и пишу я тебе в первый раз, потому что раньше времени не было - из-за школы"... А мог бы написать: "Меня зовут Лысый, на вид мне лет семь, живу я в больнице, потому что у меня рак, а не писал тебе, потому что не подозревал о твоем существовании". Но если бы я так написал, это произвело бы плохое впечатление, и ты бы не стал мною заниматься. А мне нужно, чтобы занимался. Меня бы вполне устроило, если бы ты нашел время оказать мне пару-тройку услуг. Сейчас объясню".

Такое у этой книги начало. За ним следуют 10 писем тяжелобольного мальчика по имени Оскар, которому осталось жить совсем немного, к Богу. Писем трогательных, в которых удивительным образом проявляется смешение в ребёнке его детского восприятия мира и его какой-то высшей мудрости, как будто взрослой, но на самом деле тоже детской.

Пожилая сиделка в розовой форме (мальчик называет ее «Розовой мамой» и "Розовой дамой") становится близким другом мальчика, потому что она единственная, кто воспринимает его болезнь без страха, кто относится к нему как к обычному ребёнку, а не как к неудобному больному. Между ними завязывается дружба, и частенько случаются и забавные и грустно-содержательные диалоги:

"- Сколько же вам стукнуло, Розовая мама? - А сумеешь ты запомнить число из тринадцати цифр, дружочек мой, Оскар? - Вы шутите! - Нет. Не надо, чтобы здесь знали мой возраст, а то прогонят, и мы больше не увидимся. - Почему? - Я здесь незаконно. Существуют определенные возрастные границы для розовых дам. И я их давно нарушила. - Ваш срок истёк? - Да. - Как у йогурта? - Тсс... - Ладно! Я никому не скажу! ".

"В то утро я хотел убедиться, станет ли и она тугоухой после моего вопроса.
- Розовая мама, мне кажется, никто не хочет мне сказать, что я скоро умру.
Она глядит на меня. Будет ли её реакция, как у других? Прошу тебя, Лангедокская потрошительница, держи ушки на макушке, не глохни!
- А зачем тебе, Оскар, это говорить, если ты и сам всё знаешь? Уф, услышала!
- Розовая мама, мне кажется, что они придумали другую больницу, вместо той, что существует в реальности. Они ведут себя так, будто в больницу приходят только выздоравливать. Но ведь на самом деле здесь и умирают".

Именно она, задаёт ему вопрос: "- А не написать ли тебе Господу, Оскар?". Именно она отвечает на его сомнения о существовании Бога: "- Каждый раз, когда ты в него поверишь, он станет существовать чуть больше. А если будешь верить упорно, он заживёт в полную силу. И тогда сделает тебе добро". Именно она ласково подсказывает ему, о чём он мог бы написать своему Богу: " - Поведай ему свои мысли. Те, которые ты не высказываешь вслух, то есть те, которые тебя тяготят, преследуют, беспокоят, сковывают, занимают место свежих идей и разлагают тебя изнутри. Если ты их не выскажешь, рискуешь сделаться вонючей помойкой старых мыслей".

Мальчик так привязался к своей Розовой даме, что потребовал у неё добиться разрешения приходить к нему ежедневно, считая, что её общество приносит ему огромную пользу, в отличие от родителей и врачей, не осмеливающихся лишний раз взглянуть ему в глаза. На дворе стоит конец декабря, и Розовая Дама рассказывает Оскару легенду:

"- У меня на родине, Оскар, существует легенда, по которой по двенадцати последним дням года можно определить погоду на грядущие двенадцать месяцев. Чтобы иметь картину каждого месяца, достаточно пронаблюдать за одним из двенадцати дней. 19 декабря представляет собой месяц январь, 20-е - февраль и так далее, до 31 декабря, соответствующего будущему декабрю.
- Неужели, правда?
- Это легенда. Легенда о двенадцати пророческих днях. Мне бы хотелось, чтобы мы с тобой в это сыграли. То есть, скорее ты. Начиная с сегодняшнего дня, ты будешь наблюдать за каждым днем, представив себе, что один день идет за десять лет.
- За десять лет?
- Да. Один день - десять лет.
- Значит, через двенадцать дней мне будет сто тридцать лет!
- Да. Представляешь?"

И Оскар тут же пишет Богу: "Так вот, Господи, я родился сегодня утром и не сразу это осознал. Яснее стало к полудню: в пятилетнем возрасте сознания прибавилось, но только вести не были благими. Сегодня вечером мне десять лет, разумный возраст. Пользуюсь этим, чтобы попросить одну вещь: когда у тебя будут для меня новости, как сегодня в полдень, сообщи их как-нибудь помягче, не так прямолинейно. Спасибо".

В жизни Оскару на самом деле десять лет. Последующие письма, конечно, полны некоторых нелепостей и забавностей, вроде вот таких: "Сегодня время моего отрочества, и всё не так гладко. Вот так штука! У меня большие сложности - с приятелями, с родителями - и всё из-за девочек. Я рад, что вечером, когда мне стукнет двадцать, я смогу вздохнуть с облегчением, потому что худшее будет позади. За половую зрелость - спасибо! Но и покончим с этим". Или вот из описания дня между тридцатью и сорока годами: "Заканчивая своё письмо, отдаю себе отчет, что в результате день оказался удачным. Семейный день. Я усыновил Розовую маму, у меня сложились тёплые отношения с тестем и тёщей, жена вернулась ко мне в хорошем состоянии, пусть даже она и порозовела к одиннадцати часам..." Или вот такой кусочек: "Дорогой Бог, мне минуло шестьдесят, и я плачу по счетам за все допущенные вчера вечером злоупотребления. Не в очень хорошей форме я сегодня. К себе в больницу я вернулся с удовольствием. К старости оно всегда так, путешествия уже не радуют".