ЗАТМЕНИЕ (понравившееся)

Эммет усмехнулся. - Белла, ты снова упала? Бросив на него свирепый взгляд, я ответила: - Нет, Эммет. Я просто двинула по морде вервольфу.

Его глаза широко раскрылись от удивления, затем подозрительно сузились. - Ты блефуешь. - Поцелуй меня, Джейкоб. Поцелуй и возвращайся. Стоя в тени, он раздумывал, сражаясь сам с собой. Он уже почти повернул на запад, чтобы уйти. Все еще смотря вдаль, он сделал один неуверенный шажок в моем направлении, затем второй. Повернулся посмотреть на меня, в его глазах было сомнение. Я смотрела на него. Не знаю, что за выражение застыло на моем лице в этот момент. Джейкоб качнулся на пятках, и затем рвану вперед, три длинных скачка и между нами больше не было расстояния. Я знала, он воспользуется преимуществом, данным ему этой ситуацией. Я ждала этого и когда его руки коснулись моего лица, а его губы нашли мои губы, я стояла не двигаясь, закрыв глаза, сжав руки в кулаки. Он целовал меня настойчиво, почти грубо. Когда он ртом почувствовал мое пассивное сопротивление, я поняла, что он разозлился. Одна рука Джейкоба переместилась мне на затылок, схватив меня за волосы. Другой рукой, он грубо схватил меня за плечо, встряхнул и прижал к себе. Двигаясь вниз, нашел мое запястье и закинул себе на шею. Я оставила руку там, моя кисть все еще была сжата в кулак, я не была уверена, насколько смогу далеко зайти в своем желании оставить его в живых. Все это время, его губы, непривычно мягкие и теплые, пытались заставить меня ответить. Как только он понял, что я не отпущу руку с его шеи, он оставил мое запястье, и его рука переместилась на мою талию. Горячая рука Джейкоба прижалась к коже на моей спине, он дернул меня вперед, крепко прижав к себе. На какой-то момент, он перестал целовать меня, но я знала, он не успокоиться, пока не получит свое. Он целовал мне щеки, линию челюсти, опустился вниз на шею. Отпустив мои волосы, закинул мою вторую руку себе на шею. Обе его руки были на моей талии, а губы нашли мое ухо. - Белла, ты можешь лучше, - прошептал он хрипло. – Ты недооцениваешь себя. Я задрожала, когда он куснул мочку уха. - Да, именно так, - шептал он. – Хотя бы раз, позволь чувствам вырваться наружу. Я отрицательно замотала головой, пока одна его рука не вернулась мне на затылок, и не остановила меня. Его тон снова стал язвительным: – Ты уверена, что хочешь, чтобы я вернулся? Или ты хочешь, чтобы я погиб? Злость на него прокатилась по мне, как удар хлыстом. Это уж слишком – он не сражался честно. Мои руки уже были вокруг его шеи, так что я схватила его волосы, не обращая внимания на боль в сломанном суставе, и попыталась оттолкнуть его от себя. А Джейкоб не понял меня. Он был слишком силен, чтобы сообразить, что мои слабые руки пытаюшиеся с корнем выдрать у него волосы, старались сделать ему больно. Вместо злости, он вообразил себе страсть. Он решил, что я наконец-то ответила ему. Задыхаясь от безумного желания, он прижался своим ртом ко мне, его пальцы с силой прижались к моей спине. Толчок ярости, вывел из строя мой самоконтроль, его страстный неожиданный ответ отключил его. Если бы в действиях Джейкоба был только триумф, я способна была бы противостоять. Но абсолютная беззащитность его внезапной радости, сломали мою решимость, уничтожили ее. Вопреки всему, мои губы поддались ему, странно, так я не целовалась никогда – с Джейкобом мне не нужно было быть осторожной, и он совсем не был осторожен со мной. Мои пальцы запутались в его волосах, но теперь, я притягивала его ближе. Он был везде. Слепящее солнце окрасило мои веки красным, и это был цвет страсти. Жара была везде. Я не видела ничего и никого, кроме Джейкоба. Маленький клочок разума, оставшийся у меня, вопил - почему я не останавливала его? Еще хуже, почему я не хотела, чтобы он остановился? Что это значит? Почему мои руки ласкали его плечи и, почему мне нравилось чувствовать, какие они широкие и мощные? Почему мне казалось, что его руки, и так слишком сильно прижимавшие меня к его телу, прижимают меня не достаточно близко? Вопросы были глупые, потому что я знала на них ответ. Я врала себе. Джейкоб был прав. Он всегда был прав. Он был больше, чем просто мой друг. Вот почему, было невозможно, сказать ему прощай, потому что я любила его. Тоже. Я любила его, больше чем было позволено, и все равно недостаточно. Я любила его, но этого было мало, чтобы что-то изменить. Это лишь усиливало наши страдания. Это, лишь еще больше ранит его. А я не переживала больше не из-за чего, только из-за его страданий. Я больше чем заслужила свои мучения. Я надеялась, что мне будет больно. В этот момент, мы с ним были единым целым. Его боль всегда была и будет моей болью – теперь и его радость, будет моей радостью. Я радовалась, и его счастье было с примесью боли. Почти ощутимой боли – она жгла меня словно кислотой, медленно и мучительно. На одну короткую, бесконечную секунду, перед моими влажными от слез глазами открылся совершенно другой жизненный путь. Словно я смотрела глазами Джейкоба, я видела себя, видела именно то, чего я лишусь, точно зная, что это осознание никак не поможет мне. Я видела Чарли и Рене, они вместе с Билли и Сэмом в Ла Пуш. Я видела, как пробегали годы, как я старею. Видела огромного красно-коричневого волка, моего возлюбленного, в нужный момент, он всегда вставал на мою защиту. На самый маленький фрагмент этой секунды, я увидела двух убегающих вдаль черноволосых детей. Они исчезли в знакомом мне лесу, и с ними исчезло и мое видение. Я очень отчетливо почувствовала, как мое сердце раскалывается на части, маленький кусок откололся от целого. Наши губы все еще были соединены. Я открыла глаза, Джейкоб смотрела на меня радостно и удивленно. - Мне нужно идти, - прошептал он. - Нет. Он улыбнулся, довольный моим ответом. – Я не надолго, - ответил он. – Но сначала кое-что сделаю... И он наклонился поцеловать меня снова, и не было причины сопротивляться ему. Какой в этом был смысл? В этот раз, все было по-другому. Его руки мягко держали мое лицо, его губы были нежны и неожиданно робкие. Поцелуй был легкий и очень-очень сладкий. Он обвил меня руками, крепко обнял и прошептал на ухо: - Таким должен был быть наш первый поцелуй. Лучше поздно, чем никогда. Уткнувшись ему в грудь, чтобы он не мог видеть моих слез, я разрыдалась.