А вот не нужны мне твои влюбленные глаза, молочная дымка белков с поволокой, копоть флюидов, и розовое ухо, переходящее кверху в ярко-красное, и чуть дрожащая рука с волосками на пальцах-макаронах, и трусы, нечаянно торчащие из-под ремня, и ломкий голос, наведенный кукольным мастером Андрэ, и банка раскрытых шпрот, воняющих до первого этажа.
Кстати, о трусах.
Вытащил широкую резинку с надписью не по-русски аж до пупа, встал перед зеркалом - помолодел, приобщился к тинейджеровской дурацкой моде.

А школьный друг мой Сережка, помнится, в пору всемирного дефицита любви и колбасы сам себе шил трусы плавкообразного типа, слыхом не слыхивая о каких-нибуль HOM или DIM, - этих трусов не было видно, даже когда он наклонялся, приоткрывая незагорелую ложбинку ниже спины, и однажды заслужил прозвище от физручки, зашедшей в пацанскую раздевалку как всегда вовремя - сексуальный маньяк. Да он таким и был, губки бантиком, хрен торчком. Шестнадцать лет! И кудри, едрена карусель! И штаны в ателье он заказывал, это сейчас говорят – «с приспущенной талией», или на бедрах, то есть молния на ширинке у него была сантиметров десять, а не двадцать пять, как у всех нас, тогдашних. В таких штанах в школу могли запросто не пустить.

Люблю нарциссов. Сам такой. Это не болезнь, а мироощущение. Это спать в обнимку с зеркалом, как делал еще один мой знакомый.

Мне нравятся такие доктора, которые успокаивают клиента, мол, не волнуйся, дорогой, у меня было то же самое, только еще хуже. Пускай это хирург, а если - венеролог?
У моего вчерашнего врача были липкие ладошки нашкодившего пятиклассника и большой карман сбоку халата, для денег. Я прикинул - в одну смену тысяч десять туда проваливаются легко. Спасибо, господи, что я не врач.

Я отпускаю твои бесстыжие глаза восвояси, я выбрасываю банку шпрот, расплескивая пахучее эстонское масло, я роняю тебя в ванну прямо в одежде, соединяя с водой - вечным последним свидетелем всего, я излечиваю твое бессилие своим всевластием, я не хочу вспоминать, но мысли стекают на подушку и мерцают, как гнилушки на болоте памяти, я сплю. До завтра.
*