[показать]

Существует довольно распространенное заблуждение, суть которого в том, что философию науки зачастую связывают с философскими вопросами естествознания, отчасти по незнанию, отчасти в силу сложившихся представлений и стереотипов не учитывая, что философия естествознания является лишь одним из направлений в философии науки. Это распространенное заблуждение коренится в том факте, что, во-первых, само понятие науки интерпретируется неверно, когда его отождествляют с естествознанием, и, во-вторых, используя словосочетание философия науки, делают акцент на науку, а не на философию, опять же безосновательно отождествляя в данном случае теорию науки и философию науки.

Именно эти два предрассудка и могут быть наиболее основательным образом устранены, если поставить вопрос о философии науки и о ее предмете в горизонте феноменологии. Философия науки в горизонте феноменологии означает, что речь должна идти не просто об определении науки в феноменологии, т.е. о том, как ее понимал основатель феноменологии Э. Гуссерль; скорее, феноменологию следует понимать в данном случае как определенный методологический принцип, дающий возможность осмыслить сам феномен науки.

Начнем с того, что всякое дисциплинарное разграничение в области философии является весьма и весьма условным. Заниматься, например, философией языка отнюдь не означает ставить всю философию на службу собственным интересам, касающимся происхождения или форм языковой деятельности человека. Языкознание с его конкретными анализами тех или иных языков радикально отличается от философии языка, начинающейся там, где происходит обращение к безусловно всеобщему , не выводимому ни из какого сугубо позитивного исследования. Более того, всякое философское знание характеризуется именно тем, что обнаруживает тот или иной феномен, посредством которого возможно обращение и интерпретация этого безусловно всеобщего. Философия постигает всеобщее, ставя вопрос о сущем и должном (онтология и этика), о собственном существе (философская антропология), о бытии собственного существа с другим (социальная философия) и т.д. Философия языка в этом смысле - не исключение

Открытие философией такого фундаментального феномена как язык не было случайностью в философии; вкратце говоря, дело заключалось в следующем: если античное сознание видело в качестве предельного предмета своей философской рефлексии бытие как таковое, то начиная с Нового времени, как удачно это выразил И. Кант, происходит "коперниканский переворот в философии", поскольку предметом подлинного философского интереса становится уже не просто бытие, но мышление бытия (то есть то, насколько наше мышление способно постичь бытие), обращение же к проблеме языка характеризует совершенно новую парадигму в философии, которая уже ставит вопрос не о бытии как таковом, и уже не только о мышлении бытия, но о том, насколько адекватно мы можем выразить то, что мы мыслим как бытие.

Как в случае языка, так и в случае всех тех феноменов, которые были обнаружены всей предшествующей философской традицией, существенным выступает то, что сами эти феномены, в свою очередь, должны были удовлетворять требованиям философии. В этом смысле первый вопрос, с которым должна сталкиваться такая дисциплина, как философия науки, касается того, является ли понятие науки, на которое также обратила свое пристальное внимание философская традиция ХХ века, особым феноменом, удовлетворяющим самому предельному требованию философии: постигать через понятие науки безусловно всеобщее.

Природа человеческого знания такова, что оно неспособно постичь всеобщее непосредственно; иными словами, оно носит конечный характер. Исторический статус человеческого знания лишь следствие ограниченности нашей познавательной способности. Вместе с тем было бы неверным полагать, что выделение показательных феноменов, через призму которых конечное знание притязает на знание абсолютное, - случайно. Еще Г.В.Ф. Гегель показал, что сущность человеческой истории - не произвольное, а именно необходимое движение. Поэтому вторым вопросом философии науки будет вопрос о том, почему именно феномен науки становится в XX веке предметом предельного интереса философии; иными словами, почему обращение философского знания на закате второго тысячелетия к феномену науки не является случайным фактом? Мне представляется, что как в случае языка, имеющего парные категории (бытие - мышление бытия - выражение мышления бытия), точно так же и в случае с наукой имеется некая категория, соотнесение с которой дает нам почувствовать всю необходимость нынешнего обращения философии к феномену науки. Это вторая категория - культура.