дунов и ведьм нет и что все, на что я в лучшем случае могу надеяться,
это знания. Я хотел учиться и постигнуть тайны колдовства, не для
того чтобы потом сидеть в кабинете, с умным видом корчить страшные
гримасы и говорить: «Я – верховный колдун планеты Земля!» – Нет!
Цель была как раз-таки – саморазвитие и постижение этой Силы, ни-
каких личных амбиций вообще не присутствовало. Устроившись на ра-
боту таким образом, чтобы она отнимала у меня минимум времени, но
приносила мне максимум дохода, я начал свои поиски. Идти к тем, кто
имеет множество дипломов и всякого рода звания не имело смысла,
потому что я понимал, что у тех, кого в средние века в Европе сжигали
на кострах, а на Руси сажали на кол, – у них не было дипломов, они не
красовались на обложках глянцевых журналов и не давали интервью.
Они не участвовали в телевизионных шоу, они просто делали то, что
должны были делать, и не отрекались от этого Пути даже под угрозой
мучительной смерти! Я предпринял отчаянные поиски по деревням, где
собирал информацию о тех, кто колдует, кто помогает или же вредит
людям. Десятки деревенских домов – десятки лиц, испещренных узо-
рами морщин... Старые пожелтевшие тетради с записями – старые Зна-
ния. Я записывал и впитывал в себя, но покоя не было. Я хотел
большего, и в этом стремлении я словно обезумел. Если бы я знал
тогда, чем это все обернется для меня!
Мне было 24 года, когда очередная поездка по деревням с ночевкой
на краю леса в палатке кончилась укусом клеща. Я не предал этому
значения, но через несколько дней начался жар и головокружение, а
место укуса покраснело. Собрав свои вещи, я побрел через лес обратно
в сторону деревни, чтобы там договориться насчет транспорта, который
отвезёт меня к ближайшему населенному пункту, где есть доктора и
аптека. Пот лился ручьями, меня подташнивало. Закрались подозрения,
что, может, я еще и отравился чем-то. В этом состоянии я заблудился.
Затем в памяти лишь обрывки того, как я иду по лесу и все кружится.
Болото, где я по колено в воде и, чтобы выбраться, скидываю с себя
рюкзак и палатку. Блуждание по этой топкой местности, опять беспа-
мятство, и в следующий момент я просто лежу на спине и смотрю в
серое небо – собирается дождь, я понимаю, что домой не доберусь, и
что, скорее всего, умру. Первые капли дождя на лице, и мир начинает
тускнеть. Я всеми силами пытаюсь держать глаза открытыми, но веки
тяжелеют и в голове лишь одна мысль: «Неужели это конец?» Затем
просто беспамятство и чувство того, что меня кто-то тащит, волокет
по земле.
Очнулся я от того, что лежу на чем-то жестком. Деревянный дом с
низкими потолками, стены, почерневшие то ли от времени, то ли от
сажи. Пахло почему-то в этом доме горелым деревом, это я помню
четко. Небольшие окна пропускали совсем мало света. Первое, что я
ощутил – это чувство панического страха, хотелось кричать! Кто-то же
должен тут быть! Мне хотелось, чтобы кто-то был рядом. Страх мне
внушал сам этот дом. Кровать, на которой я лежал, была грубо ско-
лочена из досок, на которых – тонкий матрац, неудобная подушка и
шерстяное одеяло. Страх нагнетался еще и от сознания того, что я
слишком слаб и не смогу самостоятельно встать с кровати. Взглядом
я блуждал по комнате, и все во мне вызывало некое отвращение: много
серости и тусклости, и словно что-то недоброе приютилось здесь. Кто
может жить здесь? В горле пересохло, во рту ощущался неприятный
привкус. Я предпринял попытку позвать кого-то, ведь сам я сюда не
пришел, кто-то меня приволок. Из горла вырвался хриплый невнятный
звук. Я откашлялся и попробовал закричать: «Есть здесь кто-нибудь?!»
Никакой реакции. И снова я закричал. На глаза стали наворачиваться
слезы от беспомощности и от неведения. Что будет дальше? Что вообще
происходит? Снова приступ слабости и головокружения. Я закрыл
глаза. Потом, через это состояние, я услышал скрип двери и тяжелые
шаги. Открыв глаза, я увидел, как ко мне приближается высокого роста
худощавый мужик. Одет он был по-деревенски: длинные сапоги, чер-
ные штаны и заношеная фуфайка. Поражала его худощавость и глаза
– недобрые, полные какой-то животной злобы. Я даже сразу не рас-
смотрел черты его лица. Только эти серые глаза с синими прожилками
и глубоко посаженные. В них было нечто волчье, такое, как у хищника,
перед тем как его клыки смыкаются на горле жертвы. Мне стало жутко
от всего этого. Он смотрел и смотрел на меня испепеляющим, недобрым
взглядом. Затем низким голосом он произнес: «Ну что, очнулся?» и до-
бавил пару крепких слов в мой адрес. Меня это поразило: он выругался
в мой адрес такими грязными словами, а я ведь ничего ему не сделал.
Я не мог произнести ни слова, хотелось вжаться в кровать и просто ис-
чезнуть. Я проклинал себя и эту глупую затею поехать в эти полуза-
брошенные деревни на границе с Россией. Я ведь мог сейчас просто
лежать в уютной квартире в Риге в обнимку с какой-нибудь красавицей,
а не в пропахшей гарью деревенской хате, где, судя по всему, хозяй-
ничает какой-то ненормальный субъект. Все, что я хотел в тот миг, это
поскорее оттуда выбраться. Хозяин начал суетиться по дому и выкла-
дывать тарелки на потемневший и видавший лучшие времена стол. Все,
что я мог видеть из кровати, это то, что стол не очень убран: как и все
здесь, он был запущен и грязноват. Худощавый человек вышел куда-
то и через минуту вернулся со сковородкой. Запахло жареным салом и
луком. Он небрежно кинул сковородку на стол и вилкой положил себе
в тарелку мясо, затем посмотрел на меня и произнес своим низким и
грубым голосом: «Жрать хочешь?»
Это все напоминало какой-то жуткий и дурной сон, из которого я
хотел проснутся. Но его злые недобрые глаза давали мне понять, что
проснуться, скорее всего, не удастся. Я поел жареное сало с луком и
попросил попить. Он молча принес мне холодного черного чая в алю-
миниевой кружке. Я выпил чай жадными глотками и спросил его: «Где
я нахожусь?» И он своим низким голосом ответил: «Какая тебе разница,
где ты?» На мои слова, что мне необходим врач и лекарства, он произ-
нес: «Не волнуйся, ты не умрешь», и снова тирада ругательств, полных
какой-то ненависти и неприязни в мой адрес. Могу сейчас сказать лишь
одно: этот человек не лечил меня вообще! Он просто на протяжении
примерно двух недель с любопытством наблюдал за тем, умру я или
нет! Да, он кормил меня неприхотливой едой, давал питье и выносил
железное ведро, в которое я справлял нужду. Постельное белье, если
так можно назвать матрац, накрытий шерстяным одеялом, не менялось
на протяжении всей моей болезни. Примерно через две недели я начал
ходить. Выйдя на улицу, я увидел его сидящим на крыльце своего об-
ветшалого дома. Он крутил сигареты и кашлял.
Двор был запущен: стояли какие-то ржавые железные плуги, об-
резки бревен, сложенные в штабеля, рядом каркас старой советской
легковой машины Волги. Листы шифера, прислоненные к каркасу, при-
давали всему отталкивающий колорит запустения. Дальше через двор
находился каменный хлев и куча навоза по левую сторону от него.
Рядом – продолговатое деревянное строение с соломенной крышей, в
котором хранилось сено. И еще два отдельных деревянных домика, как
позднее оказалось, один из них был входом в погреб, а второй – что-то
вроде амбара. Дальше – поле, за которым виднелся лес, в который вела
полузаросшая дорога от дома. Никаких строений в дали не виделось.
Весь пейзаж был пронизан серостью и тоской. Мне было жутко. Я не
знал, где именно нахожусь, не знал даже, как зовут этого человека. Я
посмотрел на него: он курил, в волосах блестела седина, черты лица
были острые, словно выточены в камне. Глубокие морщины возле рта,
острый подбородок и высокий лоб. Цвет лица нездорово-желтоватый.
«Он чем-то болен», – подумал я про себя тогда, и как показало время,
я был прав. Его злые глаза буравили меня, и он произнес с какой-то
издевкой: «Хочешь домой?»
– Да! – ответил я.
И он в ответ рассмеялся. Знайте, это был смех, пронизанный чем-
то нечеловеческим! Он полностью осознавал свою власть надо мной в
той ситуации, и видно было, что он упивается своим ощущением моей
беспомощности.
– Еще не время, дружок, еще не время!
И снова этот смех, который прервался кашлем. Его тело сотрясалось
от приступа кашля. Откашлявшись и сплюнув себе под ноги, он снова
затянулся дымом самокрутки и сказал: «Пойдем, покушаем!» Сказал
без мата, и лишь в его глазах горел этот недобрый холодный огонек.
На этот раз он поставил на стол хлеб, колбасу и чайник с заваренным
горячим чаем. Колбаса была магазинная, и я понял, что где-то побли-
зости есть цивилизация или хотя бы автолавка сюда время от времени
заезжает.
– Уедешь домой, когда я тебя отпущу. Я спас тебя в лесу, поэтому
ты мне поможешь по дому, а потом сможешь ехать к себе домой!
Он буквально ошарашил меня таким длинным предложением без
мата.
Это был голос человека, который не терпит возражений – голос над-
менный и властный. И во мне буквально что-то надломилось, и я стал
плакать там возле стола, просто рыдал, как младенец! Я чувствовал,
что попал в какую-то западню, что судьба просто жестоко подшутила
надо мной. Затем началась трудная и нудная работа: я колол дрова,
пилил бревна, вывозил навоз из хлева.
Сейчас я понимаю, что моя воля была абсолютно подавлена. У меня
даже не возникало мыслей просто убежать оттуда. А я ведь тогда был
спортивного телосложения, владел навыками единоборств и, в прин-
ципе, мог легко физически одолеть этого высохшего человека. Тем
более, он был стар. Это я понял не по его внешности, а по его походке.
Немного сутуловатый, он ступал тяжелыми шагами человека, который
устал от жизни. В каждом его движении чувствовалось то, что жизнь
для него – бремя, что он ждет момент освобождения, словно он стар,
как сам мир и звезды в ночном небе. Он пил, судя по всему, самогон,
и время от времени напивался, и именно тогда он начинал более-менее
нормально со мной общатся. Тогда только я начал понимать, что он
ждал кого-то и что он не может полностью принять тот факт, что
именно я оказался тем, кого к нему привели неведомые силы. Я смутно
стал догадываться, что то, к чему я стремился все эти годы, скорее
всего, свершится! Но это все было не так, как я себе представлял. Это
был не добрый мудрец, который может открыть все тайны мироздания,
а жесткий человек со скверным характером. Говорить о каких-то кол-
довских вещах мы начали, лишь когда с кашлем из его рта начала вы-
рываться кровавая слюна. Скорее всего, у него был рак легких. Этот
человек умирал – теперь это было ясно! Днем – тяжелая работа, а
вечерами – странные разговоры: он говорил и говорил, и все это напо-
минало какие-то страшные сказки, от которых волосы вставали дыбом!
Стучите, и вам откроют – так сказано давным-давно. И я убедился в
этом и нашел то, что искал все это время. Но те знания, которыми де-
лился со мной этот умирающий человек, были преисполнены чего-то
жуткого и недоброго. Это было то колдовство, о котором лишь наме-
ками рассказывали в деревнях старые люди. Это было то колдовство,
о котором старались в своих монографиях не писать этнографы и соби-
ратели фольклора. Это выходило за рамки многих представлений о на-
родных традициях и преданиях. Этот человек нес всё это в себе, также
как его предшественники.
В течении почти двух лет я перенимал эти знания у него. Обучение
сопровождалось психологическим давлением, и иногда физическими
побоями. Он не вдавался в длинные объяснения, а порой просто избивал
меня в кровь. Теперь я понимаю, что он чувствовал приближающуюся
кончину и у него не было никого другого, кому это все передать, лишь
я – парень из города, возомнивший себя невесть кем. Но именно меня
Бесовская сила вела по этим сёлам и деревням в поиске знаний и при-
вела к нему! Скажу честно, во мне многое сопротивлялось той инфор-
мации, которую давал мне колдун. Имени его здесь называть не стану,
так как он не одобрил бы это. Он показал мне все: и старинные книги с
обгоревшими листами, и записи своих предшественников, которые порой
велись на обрывках и клочках бумаги – записывали даже на кусках
ткани. Там я увидел так называемые окаянные иконы. На них были
изображены лики людей, но они точно не были святыми – от их почер-
невших ликов веяло ужасом. В некоторых местах на них виднелись
бурые пятна – это была кровь! Вручную переплетенные книжки – так
называемые Черные Псалтыри. Записи о свойствах трав – там был про-
сто кладезь информации! Я понял, что этот человек мог вылечить себя,
но он этого просто не хотел. Он ждал, жаждал смерти! Он раскрыл мне
многие тайны, в том числе тайну своего рода, а также назвал имена
тех, кто так или иначе был связан с этим учением – их он именовал
Заступниками. Зная их имена, можно было выпросить себе силу и за-
крепить любое колдовское сотворение. В течение двух лет при помощи
весьма жестких методов обучения он смог передать мне знания. Я был
рядом с ним, когда он совсем ослаб от болезни, когда его тело сотря-
салось от кашля и у него даже не было сил стереть с губ кровавую
слюну, которой он харкал. Он лежал на смертном одре, и я ухаживал
за ним вплоть до смертного часа. Именно в момент своей смерти через
прикосновение он передал мне силу, его последние слова были:
«ТЕПЕРЬ ТЫ – МАНСУР!»
Я похоронил его и совершил над ним обряд, о котором он просил.
Потом я вернулся домой, работал с записями. Но та сила, которую
он мне передал, терзала меня и не давала покоя. Все произошло слиш-
ком быстро, и я не был полностью готов к этому. Я постоянно слышал
шепот того Беса, что мне передал на смертном одре колдун. И этот
голос продолжал рассказывать те страшные рассказы. Он требовал дей-
ствий! Он вызывал из моей души все самые худшие страхи и самые
низменные желания. Он плясал в виде тени на стенах моей комнаты.
Тогда вместо периода просветления в мою жизнь пришла тьма – бег от
самого себя при помощи одурманивающих средств. Практика и кли-
енты, деньги и постоянный дурман. Утоление самых низменных ин-
стинктов и желаний привело меня в конфликт с законом. Для всего
этого требовались деньги, и я нашел тех, кто якобы интересовался кол-
довством, и продал им небольшую часть материала, но без ключей, про-
сто для ознакомления. Потом оказалось, что они вовсе не практики, а
просто ловкие дельцы, которые перепродали этот материал еще кому-
то, а потом эта информация появилась в интернете на разных форумах.
Но самое ужасное в том, что они вырезали часть текста из заклинаний,
поменяли слова местами, в связи с этим многие практики жалуются на
то, что обряды Мансура работают, но не на полную силу.
Смею вас заверить, что все обряды рабочие, просто к ним нужны
ключи. Тот, у кого ключи, сможет полностью совладать с этой силой и
направить ее в цель. Традиция чернокнижия, которая передана мне, яв-
ляет собой четкую систему, а не разрозненные обряды.
Тот, кто будет следовать моим указаниям, постигнет все тайны колдов-
ства, и дарована будет ему сила, и он постигнет всю глубину этого учения.
Я – последний носитель этих знаний. И я дам возможность тем, кто
достоин, изучить истинное чернокнижие, в таком виде, в каком оно пе-
редавалось через века.