Я как то упоминала, о том, что мама моя собиралась написать книгу о войне, о бабушке... и вообще о своей жизни. Ей было что написать.

Она постоянно делала какие то наметки, набросочки на клочках бумаги, иногда это были даже конфетные фантики!)... Мама закупала бумагу пачками, и собиралась приобрести печатную машинку... "Маринка, - говорила она мне,- я буду писать, а ты печатать... Вот только на пенсию уйду... Напишем с тобой книгу!"... на пенсию она конечно же ушла, но вот болезни одолели... Не до книги ей было...

Я нашла небольшую часть, самое начало... Это про мою бабушку. Нам известно, что бабушка была ребенком из раскулаченной во время революции семьи. Ее забрали и поместили в детский приют, откуда она со временем сбежала... Потом ее приютила одна многодетная семья и воспитали как свою родную дочь.

  "ПОБЕГ ".

Наступала осень. Ветер гнал по земле листья осыпавшиеся с деревьев. Вдруг сгустились тучи, и на землю стал моросить мелкий дождь. Редкие прохожие съежились, втянули головы в воротники и быстро зашагали пустынными деревенскими улицами. Ветки деревьев метались из стороны в сторону от крутых порывов ветра. Омываемые дождем, постоянно теряя листья и кланяясь им, как бы прощаясь до следующей весны. Вдалике, по черному мокрому полю, клубками катились "перекати-поле", похожие на бегущих ежей. Словно торопясь спрятаться от ветра и  дождя в свое укрытие.

Марья плелась вслед за прохожими, глядя куда то вдаль широко раскрытыми карими глазами. По ее лицу медленно стекали слезы. Она была без платка, в черном рваном зипуне, накрепко подпоясанным красным кушаком. Воротник высоко поднят, руки глубоко засунуты в рваные карманы. Обута она была в рваные ботинки, на ногах дырявые чулки. Ссутулив  плечи она шла, как будто вбивая каждый шаг в землю. Ботинки стали чугунными от сырости, от тяжести и холода ноги начинали дрожать. Она старалась не обращать внимания на дрожь, шла на встречу ветру и чувствовала, как плечи впитывают мелкий осенний дождь. Девочка остановилась и оглянулась. Убедившись, что поблизости никого нет, она быстро зашагала к избенке, которая стояла на краю деревни. Покосившаяся, окна которой тусклыми стеклами смотрели в неведомую степь. Марья подошла к намокшим воротам - они оказались открытыми. К горлу подкатился комок. Закусив губу и вынув руки из карманов, заглянула во двор, и уставилась глазами в дверь избы, которая была приоткрыта. Сквозь приоткрытую дверь выглядывала лохматая голова собаки. Она молча уставилась на Марью, насторожилась, но лаять не стала. Марья захлопнула ворота, вытерла рукавом лицо, отряхнулась, сунула дрожащие руки снова в карманы и зашагала дальше.

Улица расплывалась в сером тумане. Марья дошла до конца забора, уткнулась головой в доску и горько заплакала. Куда идти? Дом, где она с мамой сидела на русской печке и грела ноги засунув их в печурки, а мама вязала чулок и рассказывала ей чудесные сказы и были, был пуст.  Она вдруг вспомнила образ матери, отца, сестер и братьев. Вспомнила как потеряла их в один день и осталась одна во всем белом свете. Почему она, Марья, родившаяся в семье последней, девятой, не умерла вместе со всеми, а осталась жива и стоит теперь подпирает лбом чужой забор, захлебываясь в рыданиях и проклиная тот приют, который забрал ее и не дал умереть вместе с родными? Из которого она бежала пять дней назад.

Когда Марья открыла глаза, в лицо ей ударил сырой холодный ветер. Уже стемнело. Она оторвалась от забора и медленно поплелась дальше озираясь назад, не наблюдает ли кто за ней. Но кругом было тихо. В наступившей тишине темнота стала гуще Где-то на соседней улице залаяла собака, послышались шаги одинокого прохожего, и опять наступила тишина. Окна в домах потемнели и кое где начали зажигать лампы.

Судя по всему наступала ночь. Марья  голодная, продрогшая и промокшая одна стояла на пустынной деревенской улице.Она могла бы попроситься на ночлег, для этого ей нужно было только перейти улицу и постучать в окно любого  дома  где нет собаки... Но услышав ее шаги лай раздавался везде, сливаясь в единый собачий вой. Так, размышляя куда же ей податься, она брела в темноте. Наконец она остановилась у дома где было тихо. С улицы в окнах никого не было видно, только тусклый свет пробивался сквозь стекло. Марья набралась храбрости и постучала. Не сразу, но в окне показался силуэт пожилой женщины.

- Кто там?,- спросила она...

Марья помедлив, переставляя свои свинцовые промокшие ноги ответила:

 - Это я - Марья... Бабушка, пустите переночевать?! Шла вот домой, да темнота по дороге застала, боюсь собаки порвут, а до дому еще далеко!...

 - Батюшки! Совсем еще дитя... Вот горемычная - заблудилась чай... - вглядываясь в темноту сквозь стекло ворчала бабка.

Ворота заскрипели и Марья пройдя двор очутилась в сенях.

 - Сюда, горемычная, сюда проходи, - открывая Марье дверь в избу причитала бабка...

Бабка Пелагея хлопотала у печи. Переставляя ухватом чугуны, что-то бормотала себе под нос не понятное для Марьи, которая стояла все еще у двери протирая глаза от недавних слез.

- Проходи милая, проходи... Раздевайся, промокла ведь поди до нитушки... - обратилась она снова к девочке,- Гляди сердешная, с волос течет...Где ты платок потеряла?...Поэтому домой не идешь? Боишься батька с маткой побьют? Живешь то где? Из какой деревни? Чай из дому сбежала?!... - бабка Пелагея раздевая Марью, засыпала ее вопросами. Но Марья , избавляясь от тяжелых ботинок и мокрого зипуна в ответ только шмыгала носом...

-----------------------------------------------------------------------------------

3a2a3b825f59a03879581ff911663a0f