Некоторые традиции настолько абсурдны, что не подвластны даже моему анализу.

за коим чертом, например, в канун именно восьмого марта

мы собирались исключительной мужской командой, чтоб до рассвета

напиваться в хлам и играть в карты на раздевание?

наверно, если меня когда-нибудь спросят почему, отвечу по системе инь и ян:

хуже идиотов бывают только идиотки. (пощечина. поклон. глубокий.. скажем, реверанс)

..и вот ты стоишь на перекрестке четырнадцатой и двадцать пятой,

вернее не ты, а твоя проекция на текущую дату и координатную сетку,

накаченный чем-то до "во вверенном мне мире все в порядке" и тем же обезвоженный,

откусываешь от бутона розы, меряешь погонными метрами обнимавшие руки,

насвистываешь только сочиненный гимн парада саморазрушения и знаешь:

твой следующий выход в новом акте. готовых сцен не обязательно для шоу.

твоя религия, развратная смешная стерва, звонит и просит принести ей жертву

да, и еще какой-нибудь коктейль со льдом. (конечно. все что хочешь, дорогая)

ты гладишь уличную кошку, усевшуюся на перилах рядом, цитируешь ей Ницше

и заверяешь, что твои намеренья серьезны, что именно ее искал всю жизнь,

что завтра на рассвете вместе убежите (севернее Рейна, в одно из отделений рая).

зачем-то каждый думает, что вся история вращается вокруг него и для.

если меня когда-нибудь спросят почему, я не отвечу, я пожму плечами.

за неимением других фигур, играешь сам с собой. это не покер, никаких замен.

играешь с теми картами, которые пришли. без пауз и повторов.

друзья, любовники, садящиеся за зеленое сукно, становятся противниками.

один пасует, а другой поддерживает ставку. но только до поры, а после – вскрыться

узнать, какая правда у кого. узнать, как правда может измеряться больше-меньше.

и если повезло (естественно с раскладом, не с партнером), то сохранишь, что есть

а если хочешь победить, готовься ставить все: себя, других, что было, что имеешь и что будет.