- У нас все через жопу, - говорит моя тетя, она всю жизнь проработала водителем троллейбуса. – Ты где живешь? И хватит уже удивляться этому, не девочка!
Это замечание мне, которая не перестает удивляться. Вообще-то еще до моей тети это же самое сказал профессор Преображенский в «Собачьем сердце». Другими конечно словами.
Всю неделю я следила за Пермским пожаром. У журналистов у каждого своя делянка. Моя задача была: следить за пострадавшими, что поступили в Челябинский ожоговый центр. Пришел в себя – пишем он-лайник. Умер – тоже даем в номер. Такова работа.
Ее видимая часть. А есть – между строк. Ну например, чтобы попасть в больницу, надо спросить разрешения у горздрава. И вот ты звонишь большому столоначальнику, а он тебе говорит:
- Я на «Комсомолку» в суд подам. Вы списки пострадавших напечатали. А это врачебная тайна…
Я, конечно, могу сказать большому столоначальнику, что свидетелем по делу вместе с нами пойдет Вэ Вэ Путин. Это по его приказу, чтоб родственники не сошли с ума, были обнародованы списки пострадавших. Но я так не говорю, потому что мне очень важно попасть в реанимацию. Родственников туда не пускают, они все новости узнают от журналистов. Я все валю на МЧС – это они нам списки дали! И большой столоначальник разрешает…
Слава Богу, признаются мне врачи, что в Челябинск прислали только семерых больных. Аппараты ИВЛ, бронхоскопы для них искали по всем больницам. Обогреватель (ожоговые мерзнут) взяли из кабинета главврача. Слава Богу, что в городе нашелся аппарат гемофильтрации крови, он очищает кровь от токсинов. В Челябинске их всего два! Тяжело больных – пятеро, а аппарат – один, и он на одном больном работает сутки, а остальные стоят (лежат) в очереди.
Обожженных пермяков, как известно, отправили в больницы еще трех городов: Москвы, Питера и Челябинска. Но когда челябинские врачи сделали заказ на «песок» (им заправляют спецкровати для ожоговых больных, в которых пациенты лежат в состоянии невесомости, под горячими струями воздуха, а песок служит фильтром), им в этой дозаправке отказали. Сославшись на правительственную телеграмму: все 11 тонн песка отправить ожоговым больным в Пермь.
- Погодите, это какая-то ошибка, - лепетали наши медики. – У нас в Челябинске тоже лежат пермяки…
Вывод напрашивается такой: либо в правительстве сидят люди, которые не знают масштабов трагедии, либо…
Но тут я вспоминаю еще одно обстоятельство, которое отметает второе «либо».
Когда в Перми случился пожар, челябинцы, наученные горьким опытом Ашинской железнодорожной катастрофы, моментально вылетели на место трагедии. На помощь.
Перед этим несколько раз позвонили в штаб Голиковой и Шойгу:
- Вы к нам в Челябинск никого не будет отправлять?
- Нет. – твердо ответили им.
И почти одновременно в Челябинск полетели два самолета с ожоговыми пострадавшими. В полупустую Челябинскую реанимацию. Глухой телефон? Или первое «либо»?