С Танькой-вшивкой я воровала клубнику с чужих огородов. У Таньки в семье было 6 детей и все от разных отцов, и мать лупцевала ее каждый вечер мокрым полотенцем, чтобы следов было не видно… Вшивка награждала меня вшами, и через все детство прошел запах дихлофоса, которым мама выводила насекомых: брызгала на голову и заматывала полотенцем. А играть было не с кем, а хотелось. Помню, как Таньку и других детей смотрел психиатр из районной больницы и в учительской разводил руками:
- Одни ЗПРы. Они не знают, чем мячик отличается от арбуза…
Помню, как деревенские пацаны убили Кисоньку (богомольная старушка, почти юродивая, до последнего сковородки на реке песком мыла, заодно и иконы песочком чистила, потому и кисонька, что все вылизывала). Им нужны были деньги на пузырь, а бабка не вовремя проснулась. Они ее молоточком по голове «рраз» и у той даже зубы вылетели. А Бог все видел, и не сразил их громом с неба… Помню, как вынимали мужиков из петли, потому что как еще в деревне уходить из жизни по пьяной лавочке?
Я знаю больше, но не буду. Все поняли, что я не рафинированная девочка с оттопыренным пальцем. Жила в провинции и все про нее знаю.
Но даже мне, привитой, показалось, что сценарист и режиссер Сигарев в своем фильме «Волчок» хватил этой жизненной правды через край.
Вчера была на просмотре этого модного кино, после режиссер отвечал на вопросы.
Два раза, пока шел двухчасовой фильм, я умерла, три раза – заплакала. И там, где это предполагал сценарий: на смерти ежика, придушенного подушкой, на рельсах железной дороги, на кладбище, где девочка обложила могильный холмик мальчика-утопленника конфетами. Потом было еще 150 моментов, когда сердце захлебнулось кровью, а потом стало застиранной половой тряпкой. Потом я устала плакать и умирать и стала злиться. Что меня вот так вот не пожалели. Потому что у меня выбило пробки уже на смерти ежика. Мне после этого эпизода нужны были титры и сигарета. А автору фильма – нет. Я бы ушла – но на ступеньках сидели зрители, полный зал.
Исполнительница главной роли матери-оторвы Яна Троянова заметила, что «Сигарев слишком крутой сценарист, чтобы писать ее автобиографию». А он добавил, что в истории Яны были настолько страшные куски, что зритель бы не поверил. Поэтому самые-самые он вымарал. Но вот по количеству таких эпизодов – ему никто не подсказал. И он сделал фильм для толстокожих. Которым на спине звезды вырезаешь – они молчат, солью присыпают – тоже тишина. Ах вы так? Ну вот вам тогда серпом по яйцам.
Вот если бы это было документальное кино – я бы поняла. Там жизнь не приукрасишь. Но это художественное. И здесь ты, как автор, можешь кинуть нам, зрителям, спасательный жилет. Или девочке дать круг: вот тебе бабка, вот тетка – их люби! Не люби мать-собакам отдать.
Поймите меня правильно: я не хотела и не ждала хэппи-энда. Он был бы неправдой. Я хотела поделить весь фильм на пять, образ бабки умножить на 3, тетки – на 4 ( в лучшую сторону), и мне бы хватило смерти одного ежика. Я сделала бы правильные выводы, я не тупая!!!!
Из зала Сигарева спросили:
- Вы из жизни это взяли, или познакомились с наработками психиатров?
Он, конечно, сказал, из жизни. Но я буду думать, что это психиатры нашептали ему новую методику убийства в людях радости жизни.
- У кого возникло желание позвонить детям? – спросила Яна зал.
Руки подняли человек десять. Хотя свободных мест в «Пушкине» не было.