Сегодня я хочу разместить статью Оксаны Лесковой о том,

кто и как учится в литинституте имени Горького.

 

До и после творческого этюда

 

   Придётся сразу огорчить первокурсников Литературного института: наш вуз окончат далеко не все из вас. Это я говорю вовсе не потому, что уже вхожу в образ всезнающей тётки-чиновницы, а потому, что вы плохо готовились к поступлению в институт. Позволю себе предположить, что каждому из вас перед вручением аттестата о среднем образовании занудные учителя и родители сообщили: «Дорогие дети, для вас начинается настоящая взрослая жизнь». А теперь представьте себе, насколько вы к ней не готовы и даже не подозреваете, что она действительно началась.

  Парадокс творческого конкурса 2007/08 учебного года - возвращение первокурсников прош­лого приёма в ряды абитуриентов. Почему? Хочу сразу объяснить - поступать в Литинститут непросто. Чтобы допустили к экзаменам, сначала необходимо пройти творческий конкурс. Затем (у прошедших), как правило, следует эйфория от успеха. Все, кто сидят в зале на первой консультации перед экзаменом «Творческий этюд», всегда слышат от меня поздравления (добавлю в скобках, что кроме этого больше слышать ничего не хотят. А ведь гениальный консультант по этому экзамену, писатель Сергей Есин, изо всех сил пытается им помочь, равно как и другие мастера. Если бы их только внимательно слушали!). И это не просто сло­ва. Сидя в приёмной комиссии, я вижу, как трудно попасть в список допущенных к творчес­кому этюду, каких только трагедий и чудес не случается, каких ошибок не происходит! В преды­ду­щей статье («Литературная учеба» № 5, 2008) я уже писала о том, что «индивидуальность» и «единственность» абитуриентов во время творческого конкурса приобретает массовый характер - и тот, кто выделяется из массы, сидит на первой консультации и не слушает, как нужно писать этюд. При этом набирающий семинар мастер порой до того волнуется за будущих учеников, что на консультации даёт прямые подсказки о том, как и что нужно сделать. Но получает на проверку совершенно другую работу. Можно много и долго говорить о том, что школа убивает творческое начало, что родители ещё до детского сада совершили ряд ошибок и ребёнок вырос не таким, каким должен был по идее быть, но прошло семнадцать лет, и наш абитуриент, искренне считая себя гением, пишет свой этюд и получает за него недостаточное количество баллов. Почему? 

  Этюд, как литературная форма, не позволяет, конечно, проявиться высшим творческим способностям, но дать какое-то представление о них вполне может - по стобалльной шкале. На мой взгляд, есть два типа абитуриентов. Первые уверены, что сдадут экзамен «как-нибудь и без этих консультантов» (кстати, не ходить на консультации или отправлять вместо себя родителей и друзей - большая ошибка, которую потом невозможно исправить), вторые - пишут школьное сочинение, прямо отвечая на заданную тему. Темы этюда, рассчитанные на самое простое орудие писателя - воображение, раскрываются чаще всего буквально. Пример этого го­да - «Михайловское и Шушенское», тема, дающая грамотному абитуриенту повод для того, чтобы воспользоваться своим воображением и (извините) интеллектом. Но, оказывается, дети не знают, с какими именами и событиями связаны эти географические названия. Я допускаю, что имя Ленина - еле слышное эхо советского прошлого, и о ссылке «вождя мирового пролетариата» в это самое село они не знают. Но вот Александр Сергеевич Пушкин и его ссылка в Михайловское?..

 Ещё одна тема - «исповедь графомана». Казалось бы, точно для нашего абитуриента - и персонаж очевиден, и форма простая.  Но - увы, ни одного этюда, который бы показал, что абитуриент достаточно хорошо понимает эту тему, написано не было. В таком случае советуют брать другую. Не берут. 

Конечно, любой экзамен - это жуткий стресс и т. д., но ведь, я полагаю, абитуриент догадывается, что к десяти утра он идёт не в парк на аттракционы. Однако здесь, в написанном на скорую руку, без фантазии,  творческом этюде, становится видимой подспудная мысль: не поступлю сюда, так у меня ещё и завтра экзамены, в другом вузе. И этот фактор социальной зависимости (лишь бы только попасть в какой-нибудь институт) не даёт молодому человеку ощущения обоснованности его выбора. С одной стороны, он свободен и может поступать в несколько вузов сразу, с другой - безразличен и потому не может быть нашим абитуриентом. Подумайте - возможно, вам вообще не стоит идти в писатели? Не сытный это хлеб. И хлеб ли?

 В 2008 году на очное отделение было подано работ чуть меньше, чем в предыдущий приём, но существенной проблемой это для нас не стало. Очное отделение - 550 (в 2007 г. - 588), из них на поэзию - 254, на прозу 193. Конкурс на поэзию составил почти 16 человек на место, на прозу - 8. Бюджетных мест было 62. На заочное отделение подано 450 работ (в 2007 г. - 415), из них на поэзию 231, на прозу 167, бюджетных мест - 68. Демографическую яму, в которую «оступились» многие вузы, мы благополучно миновали - конкурс сохранился. Но качество вступительных работ отставляет желать уже не просто лучшего, а чего-то совершенно другого. 

Не было в этом году мастера по поэзии, который, возвращая конкурсные работы, говорил бы: вот - это гений. «Ничего», «способные», «хоть что-то» и тому подобное. На конкурс поступила масса стихов, в которых не было поэзии. Были отдельные стихотворения или стихоподобные работы. Из-за нехватки юношеских кадров основу конкурса составила девичья школьная альбомная лирика. Молодеют абитуриенты заочного отделения: получивших аттестат о среднем образовании в том же 2008 году было среди них очень много. Но главное - в подавляющем большинстве представленных творческих работ отсутствовал внутренний поэтический опыт. Часто происходит обычная путаница - стихи, написанные для дней рождений и других праздников, высылаются на творческий конкурс в Литературный институт. Бросается в глаза неумение составить подборку (часто мастеру попадает то, что нравится маме или бабушке конкурсанта, а более интересное, возможно, остаётся «в столе»). Доля авторов, получивших сначала местное признание, а затем отказ из приёмной комиссии, очень велика. Здесь, как прагматично заметил поэт, не на что писать рецензию. Ну что можно написать, к примеру, на это: 

Дорогая бабушка - я тебя люблю, 

 И твои оладушки и твою судьбу. 

 Поздравляю, бабушку с днём рожденьем я - 

Ведь родная бабушка - тож моя семья. 

Я не знаю. Я могу только посочувствовать. Здесь вроде и рифма имеется (правда, только в третьей и четвёртой строках. Надо заметить, что большинство поступающих принимает за рифму такие сочетания как окно-добро, дрова-вода, иду-белью и т. д.), и образ любящей внучки проглядывает. Но как объяснить «внучке», что это не поэзия, что именно поэтому мастер её к себе и не берёт? Не видит он в работе, заполненной такими вот строчками, будущего поэта - автора самостоятельного, думающего. Подчас абсолютно невозможно сегодня что-либо втолковать юному стихотворцу. Потому что он видит перед собой совсем другие примеры. Достаточно включить телевизор и уже можно спрашивать: чем мой текст хуже текста вот этой песенки? Иногда ведь даже и лучше. 

Отсутствие внутреннего жизненного опыта - беда, скрывающая в себе не только труднообъяснимые явления, но и вполне понятные - так называемая виртуальная реальность отнимает реальные переживания, в результате чего пропадает желание внимательно наблюдать за окружающими человека обыденными предметами и явлениями. Юный поэт вместо того, чтобы пережить с деревом дождь, смотрит в другое «окно». 

Собеседования с абитуриентами, ранее уже получившими высшее образование, не менее интересны, чем с поступающими впервые. Часто они приходят к нам сразу из другого вуза, объясняя, что жаль превращаться из «беззаботного студента» в «рабочий класс». Но их ответы на собеседовании удивляют не менее, чем школярские. 

Вопрос: Почему Вы пишите критику? 

(Абитуриент пишет с 19 лет, но растерян настолько, что долго не может подыскать слова для ответа.) 

- Люблю театр, люблю писать рецензии. 

Вопрос: Вы филолог, почему поступаете к нам?

- Хочу изменить угол виденья. 

- Хочу научиться писать. 

- Хочу работать со словом. 

- Чтобы с помощью написанного мною, читатели искали свой вектор жизни. 

- Отдать дань сердцу. 

- Зарабатывать нормальные деньги, занимаясь любимым делом. 

Последняя реплика принадлежит тем, кто по просьбе родителей получил «хлебную» специальность, но творческая интенция сохранилась, и человек уже вынужден следовать ей. Оплачивают обучение таким студентам зачастую и сами родители.

Ответы часто вызывают удивление не только своей оригинальностью, но и тем, что становится совершенно очевидным - знания у великовозрастных абитуриентов такие же усреднённые, как и у вчерашних школьников, и почему-то нет в сознании понятия истории литературы - выстроить предлагаемую цепочку известных авторов, начиная с 18-го века, они не могут. Не могут и сформулировать, почему им нравится то или иное произведение. Что же спрашивать с выпускников одиннадцатилетки?

Абитуриенты с высшим образованием - контингент и простой и сложный. Часто, не пройдя творческий конкурс, они устраивают конфликтные беседы, сначала в кабинете приёмной комиссии, а потом и в кабинете ректора. Могут и до суда дело довести. Взрослым, сформировавшимся личностям трудно принять отказ.

Самая сложная работа - сообщать об отказе после подведения результатов конкурса. Не существует таких формулировок, при которых человек мог бы спокойно повесить трубку. Рыдания - это самое безобидное, что слышит сотрудник приёмной комиссии. Иногда разговор длится часами. Но бывают и другие случаи, очень редко, и всегда за «отверженного» говорят родители: 

- Слава Богу! Я ему скажу, что не прошёл, а то пишет и пишет вместо того, чтобы учиться. 

Но ведь учиться придётся и у нас. И писать пять лет под присмотром мастера и однокурсников. Писать и читать. 

Один из традиционных вопросов на вступительном собеседовании, это вопрос о круге чтения. Конечно, здесь палитра у каждого потока своя. Но вот список наиболее читаемых авторов, которые чаще всего упоминались абитуриентами этого года (среди них есть и любимые авторы и те, о которых абитуриент просто слышал, но не читал): М. Лермонтов, В. Гюго, С. Кинг, Э. По, Х. Мураками, Д. Рубина, А. Белянин, Л. Улицкая, Ф. Достоевский, И. Тургенев, А. Куприн, М. Горький, В. Вульф, Ж. Верн, А. Вознесенский, А. Цветков, С. Кекова, Б. Кенжеев, О. Седакова, В. Маяковский. 

«Звёзды» этого приёма - Лермонтов и Гюго. Почему? Кто знает. Ещё два года назад это были Булгаков, Пастернак и Маринина. Последнюю в этом году назвали только один раз. Иногда вопрос и ответ на тему о любимых или читаемых авторах выглядят как занимательный диалог почти разноязычных людей: 

- А вы зарубежных поэтов читали? 

- Да мне как-то всё больше русские нравятся. 

Возможно, умение ответить вместо заданного вопроса на выученный - неплохой способ сдать экзамен. Но в данном случае это не причина, а следствие. 

«Толстые» журналы начисто исчезли из поля зрения будущих главных редакторов и авторов. Проводя консультацию по итоговому собеседованию, я уже знаю, что дневное отделение будет молчать на экзамене. Но в этом году ни одного журнала не было упомянуто и в ответах будущих заочников. Зато одно название из ряда «глянцевых» было произнесено без всякой иронии. Там ведь тоже есть «литературная страничка», помимо моды и фотожизнеописаний «звёзд» различной величины. Не помогла и моя диктовка, и просьба просмотреть один-два номера какого-либо из «толстяков» перед экзаменом. Не смотрели. 

И всё это уже не «цветочки» для студента первого курса. После собеседования, когда счастье свободы дополняется приказом о зачислении, начинаются другие трудности. Порой совершенно непредвиденные для первокурсника. Первая из этих трудностей - далеко не школьная обстановка. Многие первокурсники прошлого года были просто потрясены тем, что на лекции нужно ходить, а экзамены сдавать. И что знания, которые им предлагается раздобыть из книг и узнать от преподавателей, нужны им самим. И что никто никого здесь не будет вытягивать с «двоечки» на «троечку» - лишь бы закончил. 

Вторая трудность - общежитие. Здесь с большими проблемами сталкиваются «домашние» дети. Жить в одной комнате с однокурсником (однокурсницей) хуже, чем с родителями, от надоевшей опеки которых только что избавился. Приходится и уборку самому делать, и картошку жарить на общей кухне. А ведь надо ещё учиться и писать, чтобы мечта не исчезла. 

Трудность третья - первая сессия.

Четвёртая трудность - вторая сессия и творческая аттестация, на которую многие уже не попадают. 

Иногда первокурсники, получив студенческий билет, просто исчезают, и никто не знает, куда они делись. Некоторые, наслушавшись страшных историй о несданных экзаменах, не приходят на сессию. Некоторые отчисляются в первую неделю сентября по разным обстоятельствам. Но главное из них - неготовность учиться. В итоге через пять лет из набранных 70 выпускается едва 45. Таков благоприятный итог.