Спрячь меня, холодный туман.
Раствори меня в облаке свинцового света…

Что дальше, что дальше? Удивительно хорошо видится: рассветныесумерки и поле, над которым висит туман. И моя фигура как бы со стороны,входящую в него и исчезающую. Кажется, что правда одним таким утром в одномкаком-нибудь таком месте я попаду туда, и где выйду, и выйду ли – не известно.Вообще я верю, что правда могу раствориться не только сознанием там, но ифизически. Хотя тоже интересно, с чего мне вздумалось вообразить, что там большеничего нет. Ведь когда-то довелось мне там другое существо, которое тоже быломной – хотя чисто формально, да, еслиэто тоже я – значит, кроме меня там ничего и правда нет и никого.Действительно, свет белый и холодный. Это воплощенное «нигде» и воплощеннаяпустота. Только, конечно, будучи там я не в состоянии уже буду испытыватькакие-то эмоции и красоту всего этого момента не оценю. По-настоящемурастворяясь, а не только частью своего сознания, как это бывает обычно, уженичего не почувствуешь. И вот этого немного жаль. А может и почувствую… правда,жизнь, или даже все жизни прошлые пронесутся перед глазами. Так или иначе - мнебудет, что вспомнить. Что интересно – это прощальный гимн вроде Summoning, торжественныйскорее, чем скорбный. Предельная абстрактность эмоций – то, что мне так в блэкенравится и то, что я ценю особенно. Звучит, словно вещь, прошедшая черезнесколько времен и из каждого что-то взявшая и теперь подошедшая к последнейсвоей точке. И в силу того, что времена эти были разные – довольно-таки разныеэлементы, даже какой-то горьковатой радости, как я это определяю, здесьмелькают. Мне немного жаль, что теперь такие сильные эмоции не всегда меняпосещают – я имею в виду те, которые уже физически ощущаются. С другой стороны– может, оно и хорошо, потому что если бы меня скручивало в бараний рог послекаждой такой особенно близкой мне песни, а их не так уж мало – неизвестно, чембы все кончилось. Мне ведь этого и хотелось в какой-то мере, чтоб эмоции всепереместились в голову, чтоб они были, но самое-самое предельное оставалось наисключительные случаи. А то я ведь помню, как от каждого прослушивания той же1184 меня начинало колотить – хех, и после этого я удивляюсь, почему блэк неначался для меня в нынешних масштабах 3 года назад? Хватит и того, что затаивдыхание я вслушиваюсь в каждый звук и каждое слово. Эх, я молчу о том, какое бывпечатление это производило в живую… Оно не погружает, конечно, как ThroneofKatarsis – тем самым лучомхолодного света оно выхватывает из окружающего сероватого пространства все этиобрывки эмоций и времен, скрепляя между собой текстом. В нем больше всегоабстрактности. Однако из-за своего немного ностальгического характерапрозрачность здесь – не единственная как минимум характеристика. Онаперенесена, пожалуй, как метод, на довольно-таки материальную основу. Насколькопрозрачными можно сделать эмоции и воспоминания. Должна быть какая-то граньмежду тем, чтобы они совсем стирались и теряли свое наполнение и тем, чтобы онисовершенно не затуманивали общую картину. Я вот думаю: ведь пронзительность ипрозрачность – разные вещи, которые не обязательно в равной степениприсутствуют и не обязательно сопровождают одна другую. Хоть так и бывает какправило. Прозрачности в собственном смысле у них не так много, как уже былосказано, как таковой. Туман ведь не прозрачен. Но все же ее прилично относительнокаких-нибудь Stridи в свою же очередь меньше, чем у ThroneofKatarsis. Больше всегопрозрачности у Emperor.У Alcestее тоже прилично, но это другое совсем. И пронзительности насамом деле, наверное, где-то столько же. Прозрачность – это про оболочку,пронзительность – про содержимое. Ее много у Windir, у всего того, что стремится к DSBMи у Immortal. Что, наверное,самое интересное – Immortalнапрочь не совпадают со своими характеристиками. Этогруппа-хамелеон. Аббат, наверное, со стула упадет, скажи ему, что на мой взглядхотя бы по этим двум параметрам они должны были бы относиться к депрессиву. Иведь тоже проскальзывает оно – у меня нюх на подобные вещи! Но там много вообщеправда неблэкового, что добавляется в общую картину, перемешивается, и вконечном итоге выдает тот самый – да, тремя штрихами созданный, как в однойрецензии было сказано, тру-блэк. И что-то я думаю, что они будут его играть влюбом случае, как бы ни выглядело это внешне, хе-хе.
И вот оно – то, что более депрессивое, чем многий депрессив,хе. Они даже из дума кое-что позаимствовали – и в этом тоже их уникальныйстилевой сплав, который на выходе дает что-то весьма отличное от своихпервоначальных элементов. Размаха особого нет – это как раз то, что издепрессива взято в каком-то роде, но нет его окончательной и бесповоротнойзацикленности. Атмосфера довольно плотная опять-таки, пластов в ней не оченьмного и они все рядом – поэтому далеко не провалишься. Хотя и не унесешьсятоже. Это нечто, относительно которого стоишь рядом и наблюдаешь. Вроде бы ивходишь с одной стороны в это море тумана, но и наблюдаешь то себя входящимтуда, а то и вовсе всю картину со стороны. Как будто даже смотришь в колодец, аоттуда веет сыростью… Туман в этом плане имеет меньшую ограниченность именноотносительно физического ощущения его, поэтому его, наблюдая со стороны, нечувствуешь. А здесь все-таки есть это чувство.

Спрячь меня ледяной водой,
Разорви меня в клочья, унеси меня в бездну…