если и есть что страшней, чем любить поэта -
это самой запоэтиться от тоски.

видишь ли, милая, это почти работа.
как в монастырь или замуж за идиота
или и то, и другое - всё то, чего ты
даже врагу не желала бы пережить.
так что поглубже вдохни, не сутулься, помни:
если пустила поэзия в сердце корни,
то не пиши о нём, милая.

не пиши..



каждую ночь я шепчу тебе: "уходи,
вырвись из плена холодной моей груди.
видишь, во мне третий месяц идут дожди.
ты ещё веришь, что лучшее впереди?
ты - вечно невозмутимый, как монолит,
а у меня что ни вдох, то опять навзрыд.
горло дерёт - это имя твоё болит.
я не хочу, чтобы нас уничтожил быт."

каждую ночь я прошу тебя: "отпусти,
я же и правда пытаюсь тебя спасти.
не говори мне, что жертвенность не в чести.
клетка распахнута настежь - давай, лети!
мне без тебя - хоть стреляйся, хоть волком вой,
только стократ тяжелее тебе со мной,
словно пластинке виниловой под иглой -
хрип вместо песен, усталость и непокой."

каждую ночь я твержу тебе: "уходи," -
в час, когда ты уже спишь на моей груди.

www.stihi.ru/avtor/escette


по старой карточке таксофонной, в кармане джинсов ее найдя,
звоню тебе в город, в котором спорно присутствие вымышленной тебя,
звоню тебе. в трубке гудки и шелест. но я придумываю, что ты
ерошишь челку и слышишь через все расстояния, все порты,
как я тут, давясь накипевшей пеной, тебя все спрашиваю: скажи,
как там в твоем городе? обыкновенно? не стали там по-другому жить?
i used to know... ani ragila... я, да, привыкла уже не ждать -
но все-таки, все это правда было и правда с нами? в каких годах?
в каких городах и в каких дорогах, мы путались, тщились сложить в одно
все то, что тебе было добрым богом, все то, что мне было не дано -
по старой карточке таксофонной, твой номер вызубренный до дыр
вбиваю в город устало-сонный, слезящийся словно гусиный жир,
текущий - нет, не млоком и медом - текущий болью из рваных вен -
и мне отвечают: в начале года отсюда съехал ваш абонент.

автор: Марта Яковлева