Котов, испытывающих острую потребность в сохранении своих генов в ДНК возможных потомков, обычно называют мартовскими котами. Не знаю почему. Может где-то в Средней полосе и более высоких широтах этот стих на них и находит в марте.
Но мы, здесь, живем на пол пути между экватором и Северным полюсом. Подозреваю, что именно поэтому коты у нас становятся мартовскими уже в январе.
У нас живет котик Маркиз, в округе у соседей тоже есть коты. Что-то как-то они не дружат между собой вообще, а сейчас и подавно.
А жена к их противостоянию, так сказать, войне всех против всех, добавила еще остроты. Притащила домой кошку. Типа, будет жить у нас.
Не сразу, но с нашим Маркизом они нашли общий язык. Все идет к тому, что скоро у жены появятся головняки в виде маленьких пушистых комочков и устройством их дальнейшей судьбы.
Но кошки – это вам не лебеди. Их сексуальная распущенность вошла в поговорку. Маркиза это удручает. Как результат – многочисленные столкновения с применением когтей и зубов.
А вчера он пришел хромающим на заднюю лапу и перепачканным в крови. Бились насмерть! Весь двор в шерсти.
Под катом особа, из-за которой и льется кровь.
Вторая фотка почти такая же, только со вспышкой.
