...А еще в этой  комнате...  стояли  гигантские  часы

                 черного  дерева.    Их   тяжелый   маятник    с   монотонным

                 приглушенным  звуком   качался  из  стороны  в  сторону  и,

                 когда... часам наступал срок бить,   из  их  медных  легких

                 вырывался звук  отчетливый  и  громкий,   проникновенный   и

                 удивительно музыкальный,   до  того  необычный  по  силе   и

                 тембру,      что     оркестранты     принуждены      были...

                 останавливаться,   чтобы    прислушаться   к   нему.    Тогда

                 вальсирующие пары невольно переставали  кружиться,   ватага

                 весельчаков на  миг   замирала  в  смущении  и,   пока  часы

                 отбивали удары, бледнели лица даже самых беспутных, а  те,

                 кто был постарше и  порассудительней,   невольно  проводили

                 рукой по лбу, отгоняя какую-то смутную думу.  Но  вот  бой

                 часов умолкал и тотчас же   веселый  смех  наполнял  покои;

                 музыканты с улыбкой переглядывались,   словно  подсмеиваясь

                 над  своим  нелепым  испугом,   и  каждый  тихонько  клялся

                 другому, что в следующий раз он не поддастся смущению  при

                 этих звуках. А когда пробегали шестьдесят минут... и  часы

                 снова начинали бить, наступало  прежнее  замешательство  и

                 собравшимися овладевали смятение и тревога.

                      И  все   же   это    было   великолепное   и    веселое

                 празднество...

                                                 Эдгар Алан По "Маска Красной смерти"