Почему мне нравится Моцарт? Вряд ли я исчерпывающе и развернуто отвечу на этот вопрос. Нравится – и это главное, наверное, его музыка соответствует моим эмоциям, моему душевному настрою, моему характеру.
И все-таки некоторые моменты я для себя четко представляю.
Моцарт не был революционером, но он был гениальным и в силу этого изменил музыку. Поэтому его ранние произведения – это произведения XVIII века, зато его поздняя музыка - это музыка XIX и XX веков. Он открыл дорогу великим композиторам этих веков.
Он мог все: писать серенады и струнные квинтеты, концерты и вечерни, симфонии и оперы. Он мог написать игривую «Маленькую ночную серенаду» и комическое «Похищение из сераля», страстного и трагического «Дон Жуана», сатирическую и искрометную «Женитьбу Фигаро», философскую «Сороковую» и, наконец, космический, божественный Реквием.
Он ваш друг и в горе, и в радости. Он может утешить в минуты скорби и поддержать в беде, придать уверенности в роковые моменты жизни, предаться с вами философским размышлениям о смысле и быстротечности жизни, искренне разделить с вами веселье и не отказаться от доброй чаши хорошего вина, а если надо бескорыстно и скромно поможет признаться в любви…
Он написал более 600 произведений, но он и исполнял их, он ставил свои оперы. Он был любящим сыном, братом, мужем и отцом. Объехал почти всю Европу. Спорил, отстаивал свое мнение с императорами и архиепископами, их вельможами, с коллегами по цеху. И все-это за 35 лет жизни.
Что еще я хотел бы сказать, когда в школе мне поручили сделать небольшой доклад о последних годах жизни композитора, я прочитал несколько его биографий, в том числе замечательный роман Дэвида Вэйса «Возвышенное и земное». Автор с уважением и теплотой увлекательно рассказывает об этом гениальном композиторе. Эту книгу стоит прочесть.
Поэтому закончу последними строками этой книги:
«Анна положила на землю цветок, хоть и понимала, что на декабрьском морозе он скоро погибнет. На небе уже высыпали звезды, столько звезд – не сосчитать. Теперь они будут светить, над Вольфгангом, светить над его музыкой, которая приносила ей много радости и счастья. И тут она заплакала. Она плакала над Вольфгангом, плакала над собой, плакала над всеми, кто жил и умер, кто навсегда исчез с лица земли. А потом вдруг перестала плакать. Нет, он не исчез. Он не может исчезнуть, он с его музыкой, ставшей неотъемлемой частью ее существа. Может, и к лучшему, что его похоронили вот так, подумала Анна, сияние его славы распространится на всех безвестных покойников, которые волею судьбы оказались в одной с ним общей могиле, – ведь никто теперь не узнает, который из них Моцарт.»

Женитьба Фигаро