.
2-Я ЧАСТЬ - ПРОДОЛЖЕНИЕ.


1-Я ЧАСТЬ - НАЧАЛО - В ПРЕДЫДУЩЕЙ ЗАПИСИ:
http://www.liveinternet.ru/users/3214100/post219027592



Между прочим, отсутствие Дзержинского позволило ему подмять под свой контроль весь ход следствия, и ход событий подтверждает это достаточно явно.
Из комендатуры Замоскворецкого района Каплан привозят на Лубянку.
И Свердлов, прихватив члена ЦК Аванесова, наркома юстиции Курского и наркома внутренних дел Петровского - возможно, в противовес ВЧК - выезжает туда "проверить, как ведется расследование".
После чего Каплан вдруг переводят с Лубянки... в Кремль.
А к допросам, кроме названных наркомов, подключаются однозначные креатуры Свердлова - тот же Аванесов, Скрыпник, Кингисепп - хотя и чекист, но одновременно и член ВЦИК.

И Каплан, которая у Петерса "или плакала, или ругалась зло, с ненавистью, решительно отказываясь давать какие-либо показания", а у Козловского "держала себя растерянно" и "говорила несвязно", как раз у этих новых следователей признает вдруг именно то, что требовалось.

После чего ее сразу же, даже не дожидаясь ночи - в 16.00 3 сентября - расстреливают.

Кстати, именно в рассматриваемой версии имели бы смысл перечисленные выше странности казни.
И поспешность, и осуществление на территории Кремля, и высокопоставленное доверенное лицо в роли палача, и уничтожение трупа.
Если у Свердлова были основания опасаться политических конкурентов (скажем, при возвращении в Москву Дзержинского), и он спешил закрыть дело, не выпуская из своих рук.
Да так закрыть, чтобы ЧК уже не смогло провести параллельного расследования.
Кстати, как пишет в мемуарах Мальков, приказ расстрелять Каплан он получил непосредственно от Якова Михайловича.

Выстрелы в Ленина очень четко легли и в русло внутриполитической линии Свердлова.

Даже в общем ряду большевистских монстров его выделяла крайняя жестокость.

Сейчас доказано, что Яков Михайлович являлся главным координатором, а то и инициатором убийства царской семьи в июле 1919 г.
Впоследствии, в январе 1919 г., из-род его пера вышла и знаменитая директива о казачьем геноциде.
А логическим продолжением событий августа 1918-го и покушения на вождя стало для Свердлова постановление ВЦИК и Совнаркома о "красном терроре", провозгласившее уничтожение тысяч мирных граждан по одному лишь классовому признаку.
И разумеется, в последовавших массовых экзекуциях было бы вовсе не трудно под шумок убрать и настоящих исполнителей теракта.

Но вот Ленин неожиданно быстро поправляется, и уже 16 сентября появляется на заседании Совнаркома, с явной поспешностью возвращая себе кресло председателя.
Что же предпринимает Свердлов?
Да то же самое, что в 1922 г. - Сталин, а в 1996 г. - Чубайс.
"Приватизирует" номинального главу государства.

Оказывается, не кто иной как Яков Михайлович был автором и этого метода.

Протащил через врачей и ЦК решение, что вождю необходимо подлечиться и отдохнуть.
И, как пишет его супруга, "Яков Михайлович поручил Малькову объездить Подмосковье и найти подходящее помещение" - удобное и достаточно изолированное, чтоб, значит, посторонние не мешали.
И он сам никому не мешался.
Тогда-то и были выбраны пресловутые Горки. Которые по имени первооткрывателя вполне справедливо было бы назвать "Горки-Свердловские".
"Яков Михайлович сам следил, чтобы в Горках было все нужное... часто он ездил в Горки.
А то посылал Ильичу коротенькие записки, информируя его по важнейшим вопросам, пересылал наиболее важные документы".

То есть, замкнул все контакты с Лениным на себя.
И понятное дело, о чем и с какого бока информировать, в каком направлении вождю "работать с документами", решал Свердлов.

А вырваться из-под его опеки Ленину долгонько не удавалось.

Скажем, 3 октября в связи с волнениями в Германии собралось экстренное заседание ЦК.
Ленин рвался приехать туда, просил, требовал, умолял, до позднего вечера просидел на обочине в ожидании машины - а машину за ним так и не прислали.

П.Д. Мальков вспоминает:
"Он рвался к напряженной работе, в Кремль.
Не раз говорил мне, что собирается возвращаться, но по совету Якова Михайловича я всегда отвечал ему, что еще не закончен ремонт квартиры".

В итоге, Ленин сумел вернуться к рычагам власти лишь 18 октября.
И представляется очень многозначительным, что на весь период его горкинского заточения Дзержинский предпочел вообще уехать из России - в Швейцарию.
Якобы повидаться с оставленной там семьей.
Вероятно, имел основания считать пребывание в Москве без Ленина небезопасным для себя. И выжидал развития событий.

В связи с изложенным можно под новым ракурсом взглянуть и на тот факт, что после возвращения Ильича к власти Свердлов прожил меньше пяти месяцев.

И загадок здесь тоже хватает.

Похоже, например, что он, смирившись с утратой значения своих Советов и ВЦИК, пытался освоить другое поле деятельности - международное.

Он становится инициатором и главным организатором коммунистической "пятой колонны" среди бывших пленных, возвращающихся в Германию и Австро-Венгрию.

В ноябре 1918-го он создает из них Федерацию иностранных групп РКП(б), где занимает ключевое положение.
Вслед за зимним наступлением Красной Армии, не скрывавшей тогда целей "мировой революции", он усиленно разъезжает по захваченным национальным областям - Латвии, Белоруссии, Украине.
Но 2 - 6 марта 1919 г. в Москве проходит 1-й учредительный съезд Коминтерна - а Свердлова, явно претендовавшего на роль международного лидера, не оказывается даже среди делегатов!
Как раз в эти дни он очутился вообще в Харькове, на Третьем съезде КП(б) Украины и Третьем Всеукраинском съезде Советов.
И Коминтерн, возникший на базе свердловской "Федерации иностранных групп РКП(б)" возглавил, разумеется, Ленин.

Впрочем, почти постоянные разъезды Якова Михайловича по окраинам в данный период можно интерпретировать и иначе.
Невольно складывается впечатление, что теперь он сам старался поменьше бывать в столице и держаться от нее подальше, либо это было формой постигшей его "опалы" - поскольку раньше он Москвы практически не покидал с самого переезда туда коммунистического руководства.

В свои последние дни Свердлов вел и колоссальную работу по подготовке VIII съезда партии.
И похоже, намеревался дать какой-то серьезный бой политическим конкурентам.

Повестка предполагалась важная - принятие новой программы коммунистов, вопросы о военной и крестьянской политике, тот же Коминтерн.

По пути с Украины Свердлов успел провести встречи с советским и партийным руководством в Белгороде, Курске, Орле, Туле, Серпухове.
Подробные указания о проведении предсъездовской выборной кампании разослал в Самарский, Вологодский, Воронежский губкомы (вспомним его кадровые методы).
Вернувшись в Москву, 9 марта присутствовал на заседаниях Совнаркома и президиума ВЦИК, посвященных все той же подготовке к съезду.
А к ночи того же дня ему стало плохо.

Официальный диагноз, поставленный 10 марта - "испанка", и поначалу он ни у кого не вызывал опасений.

"Испанка" - это вполне обычный для нашего времени вирусный грипп, болезнь тяжелая, но не смертельная.

Если в гражданскую войну данная болезнь косила людей, то чаще это объяснялось общим ослаблением населения от голода, холода, антисанитарных условий или комплексным воздействием вместе с тифом, когда в переполненных больницах организм, ослабленный одной болезнью, заражался другой.
А кремлевские спецпайки, служебные и бытовые условия создавали куда более благоприятные условия для выздоровления.
Да и лечили Свердлова лучшие врачи, признавшие его организм очень крепким и выдавшие заключение очень оптимистичное.
Но затем вдруг совершенно неожиданно наступило резкое ухудшение.

В следующие дни у постели соратника перебывал весь цвет партии - Сталин, Загорский, Ярославский, Смидович, Дзержинский, Петровский, Владимирский, Стасова и др.

И ни разу не зашел только Ленин!

Официальная версия - дескать, реально помочь товарищу ничем не мог, а опасность заразиться была велика.
Так что - врачи запретили.
Словно прямым откликом на инициированное Свердловым решение врачей о высылке в Горки.
Мало того, как раз в момент внезапного ухудшения Ленин вообще уехал из Москвы в Питер.
Всю гражданскую войну даже по государственным делам никуда не рисковал отлучаться, посылал других - а тут вдруг отправился по личному делу, на похороны дальнего родственника М.Т. Елизарова - мужа своей сестры Анны, умершего от тифа.
Хотя и семейной сентиментальности, какого-либо трогательного внимания к своей родне, в иные времена за Ильичом, вроде, тоже не замечалось.

Вернулся он оттуда только 14 марта, когда Свердлову уже стало совсем худо.

По воспоминаниям жены "в этот день он стал терять сознание, начался бред.
В бреду он все время говорил о VIII съезде, пытался вскочить с кровати, искал какие-то резолюции.
Ему казалось, что резолюции украли враги, он просил не пускать их, отобрать резолюции, прогнать их прочь.
Он звал сына, хотел ему что-то сказать..."

Если верить тем же воспоминаниям, то Ленин все же появился - но 16 марта, в самый последний момент.
К Свердлову на мгновение вернулось сознание, он узнал Ильича, силился что-то ему сказать, но через 10-15 минут испустил дух.
А Ленин "молча взял со стола свою кепку, резко надвинул ее на самые глаза и ни на кого не глядя, никому не сказав ни слова, по-прежнему низко склонив голову, ушел".

Доклад об оргработе ЦК, который должен был делать на съезде Свердлов, делал Ленин.
От него же исходили проекты основных решений.

И оказалось, что бред насчет резолюций имел под собой веские реальные основания - резолюции были приняты явно не свердловские.

Например, Яков Михайлович всегда был известен своей острой ненавистью к крестьянству.

Еще 20 мая 1918 года на заседании ВЦИК он провозглашал: "Только в том случае, если нам удастся расколоть деревню на два непримиримых враждебных лагеря, если нам удастся восстановить деревенскую будноту против деревенской буржуазии, только в этом случае мы можем сказать, что сделали для деревни то, что смогли сделать для города".

Именно он явился одним из главных соавторов и проводников политики широкомасштабного наступления на крестьянство летом 1918 г., натравливания батраков и бедняков на "кулаков" при "нейтрализации" середняков.

А Третий Всеукраинский съезд Советов, на котором он верховодил перед самой смертью, принял решение о национализации всех крестьянских земель и создании на базе помещичьих и "кулацких" хозяйств совхозов - фактически, речь шла о первой попытке коллективизации.

Однако VIII съезд партии провозгласил куда более умеренную (по крайней мере на словах) линию - об изменении курса "от нейтрализации середняка к прочному союзу с ним".

Рычаги власти, сконцентрированные в руках Свердлова, сразу же были рассредоточены.

И на пост председателя ВЦИК Ленин неожиданно для многих выдвинул никому не известного М.И. Калинина, очень четко соответствовавшего роли марионеточного руководителя марионеточного органа.

Прежде он работал всего лишь на скромной должности секретаря Лесновского района Петрограда, а затем - городского головы, то есть заведующего коммунальным хозяйством. Но любопытная деталь - Ленин с ним сошелся близко только 12-13 марта, как раз в период резкого ухудшения у Свердлова.

Ильич присмотрел его при своей поездке на похороны Елизарова, где Калинин играл роль главного распорядителя - поскольку покойный был его другом и во время командировок в Питер останавливался у него в гостях. Похоже, уроки кадровой политики Свердлова Ленин тоже усвоил.

Автор: Валерий Шамбаров.

Новое прочтение дела Фанни Каплан.

Источник: ССЫЛКА.

На протяжении семидесяти лет официальная версия покушения на В. И. Ленина, нашедшая свое отражение и в кинофильме «Ленин в 1918 году», не вызывала никаких сомнений у советских людей.
Организаторами гнусного злодеяния все мы считали правых эсеров, мечтавших о возвращении власти помещиков и капиталистов, а исполнительницей, стрелявшей в Ленина отравленными пулями, фанатичную эсерку Фанни Каплан.
Но примерно с 1990 года в нашей печати начали появляться публикации, ревизующие эту версию.

Так, наш бывший соотечественник, а ныне научный сотрудник Иерусалимского университета Б. Орлов в журнале «Родина» в 1993 году доказывает, что Каплан в принципе не могла стрелять в Ленина, поскольку в террористической борьбе предпочитала бомбу пистолету и была к тому же полуслепой.

В Ленина, похоже, стреляла не Каплан, а другая эсерка-террористка, Лидия Коноплева, утверждает Орлов.

А некий Г. Нилов, издавший в Лондоне «Грамматику ленинизма», договаривается до того, что покушение на Ленина было организовано с санкции самого Ленина, который будто бы позволил ВЧК имитировать покушение на самого себя, чтобы получить повод для развязывания красного террора в России.

Впрочем, Нилов допускает, что ВЧК могла организовать теракт и без ведома Ленина по инициативе его соратников.

Они будто бы решили припугнуть Ленина, чтобы он начал постепенно оттеснять с их пути притязающего на верховную власть Троцкого...

Похоже, в данном случае сложилась ситуация, не такая уж редкая в наше время: новые версии должны уводить внимание читателя от истины так же, как и старые, но только в совершенно противоположном направлении. Это побуждает нас критически рассмотреть события более чем семидесятилетней давности.

31 АВГУСТА 1918 ГОДА. ОФИЦИАЛЬНАЯ ВЕРСИЯ.

В этот день в Москве, как обычно по пятницам, проводились митинги, и Ленин должен был выступать дважды: вначале в Басманном районе, на бывшей Хлебной бирже, а потом в Замоскворечье, на заводе Михельсона.

- На собрание на Хлебной бирже,- вспоминал старый большевик Ем. Ярославский,- я пришел часов в шесть, когда Ильич кончал свой доклад.
Он быстро ответил на записки и направился к выходу.
Перед ним расступались рабочие, провожая его добрыми, ласковыми взглядами.
Мы встретились с ним, перекинулись двумя-тремя словами, пожали друг другу руки.
Кто из нас мог подумать о том, что через полтора часа он будет лежать раненным, истекая кровью!

На заводе Михельсона в этот день, как вспоминал председатель заводского комитета Н. Иванов, было вывешено объявление: «Все на митинг!» «Рабочие спешили домой переодеться, чтобы к 7 успеть на митинг.
В назначенный час гранатный корпус, вмещавший пять-шесть тысяч человек, был переполнен...
Я и председатель правления завода И. Я. Козлов сидели на помосте, на столе (у нас скамеек не было) и совещались перед митингом...
Но никто не мог точно сказать, будет ли у нас выступать Ленин.
Я открыл митинг и дал слово докладчику. Вдруг послышалось со всех сторон: «Ленин приехал!»

Но, как выяснилось, Ленина на заводе Михельсона ждали не только рабочие.
Каплан приехала на завод около шести часов вечера, ходила среди рабочих, прислушивалась к разговорам.
Вскоре на территории появился в матросской форме другой эсер-террорист, Новиков; он должен был обеспечивать действия Каплан.

Каплан вошла в гранатный цех, когда митинг уже заканчивался.
Собравшиеся с энтузиазмом встретили заключительные слова ленинской речи.
А он, попросив у собравшихся извинения за свой срочный отъезд на заседание Совнаркома, двинулся к выходу из цеха, на ходу надевая пальто.
Когда Ленин стал подниматься по лестнице к выходу, Новиков, сделав вид, что споткнулся, преградил ему дорогу и создал вокруг него затор.

Он стал задерживать людей, крича:
«Пропустите, пропустите товарища Ленина! Не напирайте!»
Благодаря этому Ленин оказался в небольшой группе рабочих и женщин, среди которых находилась и Каплан, и вместе с ними медленно шел к машине, разговаривая с какой-то женщиной о провозе муки по железной дороге.
Около машины один из рабочих открыл перед ним дверцу автомобиля - и тут грянул выстрел, а за ним с небольшим интервалом еще несколько.
В толпе закричали: «Убили! Убили!»
Люди бросились бежать, одни обратно в цех, другие через ворота на улицу, увлекая за собой Каплан.

После первого же выстрела шофер-Ленина С. К. Гиль увидел высунувшуюся из толпы женскую руку с браунингом.
Выхватив револьвер, он выскочил из машины и бросился за стрелявшей, но, заметив, что Ленин лежит на земле, вернулся к нему.
Ленин хриплым, изменившимся голосом с явным усилием спросил его: «Поймали его или нет?»
На что Гиль поспешно сказал: «Молчите, не говорите. Вам тяжело».

В это время Гиль увидел бегущего прямо на него возбужденного матроса, державшего правую руку в кармане.
Шофер крикнул ему, закрывая своим телом Ленина: «Стой! Стреляю!»
Матрос круто свернул налево и выбежал за ворота.
Какая-то женщина, увидев склонившегося над Лениным Гиля с револьвером в руках, вцепилась в него, крича: «Что вы делаете? Не стреляйте!»
Но в это время от цеха ей крикнули: «Это свой! Свой!»
К Гилю от цеха бежали трое вооруженных людей: «Мы - заводской комитет! Свои!»...

На опустевшем дворе около Ленина собралось несколько активистов.
Они помогли Ленину встать, сняли пальто, пиджак.
Санитар Сафронов перевязал рану куском собственной рубашки.
Потом его усадили на заднее сиденье, двое сели рядом с ним.
Гиль вырулил за ворота и погнал машину в Кремль.
«Подъехал прямо к квартире Владимира Ильича во двор.
Здесь мы все трое помогли выйти Владимиру Ильичу из автомобиля...
Мы стали просить и умолять его, чтобы он разрешил нам внести его, но никакие уговоры не помогли, и он твердо сказал: «Я пойду сам»... И он, опираясь на нас, пошел по крутой лестнице на третий этаж»...

Террористку задержал помощник военного комиссара 5-й Московской советской пехотной дивизии С. Батулин.
После митинга он застрял в заторе, созданном Новиковым, и, выбравшись с задержкой в 1-2 минуты во двор, поспешил к группе, собравшейся около автомобиля.
Когда до нее оставалось 10-15 шагов, прогремели выстрелы, и Ленин упал на землю лицом вниз.

- Я понял, что на жизнь тов. Ленина было произведено покушение,- показывал в тот же день Батулин.
- Человека, стрелявшего в тов. Ленина, я не видел.
Я не растерялся и закричал: «Держите убийцу товарища Ленина!»
И с этими криками выбежал на Серпуховку, по которой одиночным порядком и группами бежали в различном направлении перепуганные выстрелами и общей сумятицей люди.

Добежав до стрелки, Батулин в смущении остановился.
Ловить было некого.
И вдруг позади себя около дерева он увидел странного вида женщину с портфелем и зонтиком в руках.
Заподозрив в ней человека, стрелявшего в Ленина, помощник комиссара задержал ее и повел обратно на завод, где возмущенные рабочие едва не учинили над ней самосуд.
Активисты вызвали заводскую машину и доставили Каплан в Замоскворецкий военный комиссариат.

Здесь ее тщательно обыскали, и в присутствии председателя Московского трибунала А. Дьяконова, комиссара Замоскворечья И. Косиора, С. Батулина, комиссара И. Пиотровского и рабочего-михельсоновца А. Уварова она сделала официальное заявление:

«Я - Фанни Ефимовна Каплан.
Под этим именем отбывала каторгу в Акатуе.
На каторге пробыла 11 лет.
Сегодня я стреляла в Ленина.
Я стреляла по собственному побуждению.
Я считаю его предателем революции.
Ни к какой партии не принадлежу, но считаю себя социалисткой».

Затем Каплан ответила на некоторые вопросы:
возраст - 28 лет; место рождения - Виленская губерния; в Акатуе сидела как анархистка, хотя теперь к ним не принадлежит; в Ленина стреляла по собственному решению, так как он «подрывает у трудящихся веру в народовластие».

На вопросы о том, сколько раз выстрелила, какой системы ее пистолет, кто ее знакомые, были ли у нее сообщники, каковы их политические взгляды, отвечать отказалась.
Не пожелала она подписать и протокол допроса; его подписали как свидетели Батулин, Пиотровский и Уваров.

В 11.30 вечера допрос в Замоскворецком комиссариате закончился, и Каплан отправили на Лубянку в ВЧК.

Здесь в первом часу ночи было проведено еще четыре допроса.

Первым допрашивал заместитель Дзержинского Я. Петере, вторым - нарком юстиции РСФСР Д. Курский, третьим - снова Петерс, четвертым - заведующий отделом ВЧК Н. Скрыпник.

Эти допросы завершились в 2.25 утра и заняли в общей сложности около полутора часов.
Каплан твердила, что в Ленина стреляла она, но не сказала ничего, что позволило бы выявить подлинных организаторов покушения.
После этого ее оставили в покое.

Утром 3 сентября на Лубянку явился комендант Кремля, бывший балтийский матрос П. Мальков, с предписанием перевести Каплан в Кремль в полуподвальную комнату, тщательно охраняемую латышскими стрелками.
А через несколько часов секретарь ВЦИК Аванесов вручил Малькову постановление ВЧК о расстреле Каплан.

- Когда? - коротко спросил Мальков.

- Сегодня. Немедленно,- ответил Аванесов и, помолчав минуту, спросил: - Где, думаешь, лучше?

- Пожалуй, во дворе Автоброневого отряда, в тупике.

- Согласен.

- Где закопаем? - поинтересовался Мальков.

- Этого мы не предусмотрели. Надо спросить у Якова Михайловича.

Пошли к Свердлову.
В кабинете Аванесов спросил: где хоронить Каплан.
И тут, как вспоминает Мальков, Яков Михайлович «медленно поднялся и, тяжело опустив руки на стол, будто придавив что-то, чуть подавшись вперед, жестко, раздельно произнес: «Хоронить Каплан не будем. Останки уничтожить без следа»...

Мальков тут же отправился в комендатуру, вызвал несколько латышских стрелков-коммунистов и вместе с ними отправился в Автоброневой отряд, находившийся напротив Детской половины Большого дворца.
Здесь он велел начальнику отряда выкатить из боксов несколько грузовиков и запустить моторы, а в тупик загнать легковую машину, повернув ее радиатором к воротам...
Поставив в воротах двух латышей, которым было запрещено кого-либо пропускать, Мальков пошел за Каплан и через несколько минут вывел ее во двор отряда.

«К моему неудовольствию, - вспоминал он,— я застал здесь Демьяна Бедного, прибежавшего на шум моторов.
Квартира Демьяна находилась как раз над Автоброневым отрядом, и по лестнице черного хода, о котором я забыл, он спустился прямо во двор.
Увидя меня вместе с Каплан, Демьян сразу понял, в чем дело, нервно закусил губу и молча отступил на шаг.
Однако уходить он не собирался.
Ну что же!
Пусть будет свидетелем!

- К машине! - подал я отрывистую команду, указав на стоящий в тупике автомобиль.
Судорожно передернув плечами, Фанни Каплан сделала один шаг, другой.. Я поднял пистолет...

Было 4 часа дня 3 сентября 1918 года.
Возмездие свершилось.
Приговор был исполнен.
Исполнил его я, член партии большевиков, матрос Балтийского флота, комендант Московского Кремля Павел Дмитриевич Мальков - собственноручно»...
Тело террористки было, как утверждают, сожжено в железной бочке в Александровском саду...

ПАРАДОКСЫ СЛЕДСТВИЯ.

В 1923 году в беседе с корреспондентом «Известий ВЦИК» заместитель председателя ВЧК Я. Петерс говорил:
«С момента покушения на Ленина прошло пять лет... К сожалению, материалы о покушении, имеющиеся в нашем распоряжении, не отличаются исчерпывающей полнотой».

Руководитель охранного ведомства лукавил: о какой «исчерпывающей полноте» можно было говорить, когда речь шла о деле, не имеющем себе равных по количеству вопиющих нарушений, подозрительных умолчаний и прямых подтасовок.

Прежде всего не был допрошен в качестве потерпевшего сам Ленин.
А ведь потерпевший - это первый, к кому должен спешить следователь, чтобы из его уст услышать о происшедшем и получить сведения о нападавшем.

Всякий знавший крутой характер Ильича не мог сомневаться, что Ленин был в бешенстве от происшедшего: так глупо схлопотать две пули!

А по официальной версии, Ленин проявил поразительное равнодушие к ходу следствия и ни разу не поинтересовался: кто в него стрелял? Как идет следствие? Почему оно так быстро прекращено? Почему не сделали очную ставку с Каплан?

Странно повело себя следствие и в отношении, осмотра места покушения.
Лишь 2 сентября, через три дня после событий, на завод Михельсона выехали Гиль, следователь В. Кингисепп и подручный Свердлова Я. Юровский, за полтора месяца до этого бессудно расстрелявший в Екатеринбурге царскую семью.
Возглавил группу именно Юровский, который даже не был членом следственной комиссии.
В ходе осмотра были обнаружены не то три, не то четыре стреляные гильзы, и стал вопрос: из какого оружия они были выброшены?

На первом допросе 30 августа 1918 года Гиль показал, что, когда он бросился за Каплан, она швырнула ему под ноги браунинг.

Браунинг этот Гиль из-за спешки не подобрал, и его на следующий день нашел будто бы на месте событий рабочий-михельсоновец А. Кузнецов.

Он поспешил известить о своей находке Замоскворецкий военный комиссариат, но там его сообщение никого не заинтересовало.
Лишь после того, как 1 сентября «Известия ВЦИК» опубликовали обращение ВЧК к населению с просьбой доставить оружие на Лубянку, Кузнецов передал браунинг, в котором недоставало нескольких патронов, следователю В. Кингисеппу.
И тот без всякой баллистической и дактилоскопической экспертизы поспешил объявить найденные на заводе гильзы принадлежавшими именно этому браунингу.

После осмотра места покушения группа Юровского провела так называемый «следственный эксперимент», в котором вопреки всем юридическим правилам ни жертва (Ленин), ни обвиняемая (Каплан) не участвовали.
Перед фотографом группа взрослых людей разыграла своеобразную пантомиму покушения.
Гиль в этой пантомиме играл самого себя, роль Ленина и свидетельницы Поповой, будто беседовавшей с ним насчет перевозки муки, взяли на себя заводские активисты Иванов и Сидоров, а Кингисепп изображал из себя Каплан вместо того, чтобы руководить, как член следственной комиссии, следственным экспериментом.

В этот же день Кингисепп допросил в качестве свидетеля председателя заводского комитета, члена партии с 1902 года Н. Иванова.
В своих первых показаниях этот «очевидец» не указал время начала и окончания митинга, не рассказал, как проходила встреча и сколько было на ней рабочих.
А следователь не догадался спросить, почему ни сам Иванов, ни руководство завода не удосужились встретить и проводить приехавшего к ним председателя Совнаркома, главу советского правительства.

Лишь много лет спустя Иванов «навспоминал» много такого, о чем, похоже, даже не подозревал 2 сентября 1918 года.

Так, скромная гранатная мастерская, вмещавшая дай Бог сто человек, в его воспоминаниях через тридцать лет после покушения превращается в гранатный корпус на пять-шесть тысяч человек (для справки: до революции на заводе Михельсона работало 1900 рабочих, а в 1919-м из-за нехватки сырья это число сократилось до 475 человек).
«Вспомнил» Иванов и одну из самых жгучих загадок покушения на Ленина - время митинга на заводе Михельсона...

31 августа, идя по свежим следам, «Известия ВЦИК» опубликовали составленное Каменевым обращение «От имени Московского Совета рабочих и красноармейских депутатов», в котором объявлялось, что покушение на Ленина произошло после митинга на заводе Михельсона в 7.30 вечера.

В этот же день Каплан на четвертом допросе заявила, что пришла на завод в 8 часов вечера.
В этот же день «Правда» сдвинула время покушения на 9 часов вечера, а шофер Гиль уже на первом допросе неосторожно показал: он привез Ленина на завод Михельсона в 10 часов вечера!

«Сначала мы поехали на Хлебную биржу, где был митинг,- рассказывал Гиль В. Бонч-Бруевичу через несколько лет после событий.
- Митинг прошел благополучно, и мы уехали на завод бывший Михельсона на Серпуховскую улицу...
Въехали прямо во двор.
Охраны ни с нами в машине, ни во дворе не было никакой, Владимира Ильича никто не встретил: ни завком, ни кто другой.
Он вышел совершенно один и быстро прошел в мастерские.
Я развернул машину и поставил ее к выезду со двора шагах в десяти от выхода в мастерские.

Спустя 10-15 минут ко мне подошла женщина с портфелем - после на следствии выяснилось, что это и была убийца Каплан, - и спросила меня: «Что, товарищ Ленин, кажется, приехал?» Я на это ответил: «Не знаю, кто приехал...»
Она засмеялась и сказала: «Как же это? Вы - шофер и не знаете, кого везете»...
Она отошла от меня, и я видел, как она вошла в помещение завода».

Эти важные сведения Гиль осмелился сообщить Бонч-Бруевичу лишь через несколько лет после покушения, когда ни Ленина, ни Свердлова, ни Кингисеппа уже не было в живых.
А что произошло бы, если все это он рассказал на первом же допросе 30 августа 1918 года?

Тогда пришлось бы выяснять: почему никакого митинга на заводе Михельсона не было?
Почему, несмотря на это, Ленин приехал на завод с четырехчасовым опозданием?
И почему Каплан упорно дожидалась его там, как будто предупрежденная, что он обязательно приедет туда?

А отвечать на эти вопросы пришлось бы секретарю Московского комитета партии В. Загорскому, который отменил митинг на заводе Михельсона, не поставив об этом в известность Ленина.
Заместителю председателя ВЧК? Петерсу, которому в этот день Джержинский перед отъездом в Петроград поручил лично сопровождать Ленина во всех его поездках по Москве.
Да и самому председателю ВЦИК Свердлову пришлось бы отвечать на несколько щекотливых вопросов. Но кто же тогда решился бы допрашивать таких свидетелей?

ЗАГОВОР ПРОТИВ ЛЕНИНА.

После того, как большевики вероломно захватили власть в России и разогнали Учредительное собрание, прежние их союзники, которые поддерживали их в борьбе против общего врага - царизма, вознегодовали.
Идея ликвидации большевистских лидеров носилась тогда в воздухе, но главной опасностью для Ленина были не эти настроения, а непримиримый идеологический антагонизм между ним и Троцким.

Если Ленину будущее рисовалось, как арена мировой революции, ликвидации всех буржуев и установления Всемирной советской республики, то у Троцкого планы на будущее были совсем иными.

Его хозяева - клан Шиффов, американских банкиров еврейского происхождения, с конца XIX века обильно финансировавших русскую революцию,- желали видеть Россию гигантским концлагерем с многомиллионной трудовой армией во главе с диктатором Троцким.

Для осуществления этого грандиозного проекта требовался слом не только русской государственной машины, но и всех устоев русской народной жизни.
А это невозможно без искусно спровоцированной гражданской войны, чрезвычайных мер, массового террора, которые закономерно должны привести к диктатуре.

Похоже, на роль режиссера, который должен был разыграть в России этот кровавый спектакль, претендовал Яков Свердлов - давний руководитель уральских террористов и экспроприаторов.

В течение нескольких месяцев 1917 года этот мало кому известный прежде в партии человек какими-то неведомыми силами был объявлен старым большевиком и вознесен на пост председателя ВЦИК, на котором он сменил лидера правых эсеров А. Гоца, внука известного московского чаеторговца Высоцкого...

Как и Троцкий, Свердлов активно поддерживал Ленина, когда надо было свергать Временное правительство, захватывать власть при помощи дисциплинированной партии большевиков и создавать предпосылки для организации гражданской войны в России.
Но в середине 1918 года потребовались чрезвычайные усилия в этом направлении, и Свердлов с Троцким решают использовать для разжигания гражданской войны покушение на Ленина.

Нет, Свердлов не собирался подсылать к Ильичу наемных убийц, не собирался светиться на этом деле сам.
О том, что правые эсеры готовят покушение на Ленина и готовы взять на себя ответственность за него, Свердлов мог знать от того же Гоца, с которым продолжал встречаться даже после захвата власти большевиками.

Не исключено, что именно с подачи Свердлова ничего не подозревавшая Каплан, сгоравшая от ненависти к Ленину, была введена в боевую группу правозсеро-вских террористов, но в отличие от них ей не нужно было выслеживать Ленина и гоняться за ним по всей Москве: ведь родная сестра Свердлова Сарра была ее хорошей подругой, часто встречалась с ней и даже выписывала ей пропуск в Кремль.
Сарра работала в секретариате Ленина и знала точно, где и когда он будет...

Государственный переворот назначался на 30 августа 1918 года.

Троцкого в Москве нет - он в Казани на Восточном фронте. Убийством Урицкого в Петрограде выманивается из Москвы Дзержинский.
Органы ВЧК готовятся к разоблачению заговора послов.
Обстановка в столице тревожная. Родственники и соратники будто бы уговаривают Ленина не выезжать ни на какие мероприятия.
Но Ильич не желает нарушать установленный порядок и отменять пятничные выступления руководителей советской власти в московских районах.

В этот день, как обычно, секретарей московских райкомов вызывают в МК партии и сообщают: Ленин будет выступать в Басманном и Замоскворецком районах.

Секретарям этих райкомов предлагается принять меры охраны.
«В Басманном, районе,- вспоминала Е. Ямпольская, секретарь Басманного райкома,- мы поручили члену райкома Шабловскому охранять Ленина на митинге и проводить его до Замоскворечья.
За 2-3 часа до начала митинга нас снова вызвали в МК и сообщили, что в связи с тревожным положением Владимиру Ильичу предложено сегодня не выступать».

Тем не менее Ленин приехал на Хлебную биржу в Басманный район, и здесь его охранял Шабловский.
А почему не было охраны на заводе Михельсона?
Да потому, что Загорский отменил митинг, но не предупредил об этом Ленина, и Ильич ехал в ловушку, искусно расставленную ему заговорщиками...

Сейчас невозможно установить, почему Ленин приехал на завод Михельсона без личной охраны с четырехчасовым опозданием.
Но факт остается фактом: он один в темноте идет в цех, не видит ни районного начальства, ни заводской администрации, ни собравшихся на митинг рабочих и немедленно направляется назад к машине.
Следом за ним устремляется Каплан. Вот момент, которого она ждала!

30 августа солнце заходит за горизонт в 8.30 вечера, а в 10 часов уже темно.
Никакой толпы между Лениным и идущей следом Каплан.

Условия - идеальные для террориста: с одного шага не промахнется даже слепой - ему достаточно дотронуться до жертвы одной рукой, чтобы определить, где сердце, а другой нажать на спусковой крючок.
Каплан стреляла в Ленина из проходной в спину в упор.
И не промахнулась: все три пули попали в цель.

Гиль не увидел в темноте шедшую за Лениным Каплан, а когда сверкнули выстрелы, растерялся и не открыл по ней огонь.
Позднее, чтобы отвести от себя подозрения в трусости или нерешительности, он выдумал, будто после митинга на заводской двор высыпали толпы людей, которые помешали ему стрелять в Каплан.
Не зная еще о заключении врачей, что одна из пуль попала Ленину в лопатку, он показал даже, что «Каплан целилась в грудь Ленину»...

Покривив душой во многих своих показаниях, Гиль тем не менее «просыпал» ключевую для раскрытия тайны покушения информацию.

Если он привез Ленина на завод Михельсона в 10 часов вечера, то получается, что Каплан стреляла в Ильича в 10.15-10.20.

Минут двадцать потребовалось Гилю, чтобы усадить раненого Ленина в машину и примчать его в Кремль.

В 10.40 о покушении узнали в Кремле.

А теперь взгляните на датировку одного из самых кровавых документов в истории «Воззвания ВЦИК в связи с покушением на В. И. Ленина»: «30 августа 1918 г., 10 час. 40 мин. вечера».

Впервые услышав о покушении в 10.40, председатель ВЦИК Я. Свердлов мгновенно написал воззвание, в котором проявляет свою поистине мистическую осведомленность: «Несколько часов тому назад совершено злодейское покушение на товарища Ленина»...

Выходит, о покушении Свердлов знал за несколько часов до того, как оно произошло!

«Мы не сомневаемся в том, что и здесь будут найдены следы правых эсеров»...

Еще никому не известно имя человека, стрелявшего в Ленина, а Свердлов уже знал, что это будет эсер, и притом непременно правый!

Трудно отделаться от впечатления, что Свердлов был заранее осведомлен, кто, когда и где будет стрелять в Ленина.

Но загадочное до сих пор опоздание Ленина на четыре часа спутало карты заговорщиков и, возможно, изменило до некоторой степени ход отечественной истории...

ВЯЛЫЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕРЕВОРОТ.

День 30 августа 1918 года оказался тяжелым для Свердлова.
Ленинское опоздание сместило заранее заготовленные мероприятия на более позднее время.
Отправив воззвание «Всем, всем, всем» в печать, он перешел в кабинет председателя Совнаркома, уселся в ленинское кресло.

Отбил телеграмму Троцкому в Казань: «...Ленин ранен, положение его безнадежное».

Позвонил в Петроград Зиновьеву, сообщил о ранении Ленина, пообещал звонить каждые полчаса.
Как вспоминал потом Зиновьев, с каждым получасом «волнение Якова Михайловича увеличивалось, и его покидала обычная невозмутимость».
Еще бы!
Ленин должен быть давно уже мертв, а он все живет!

Тяжелый разговор с Лениным, по-видимому, все же состоялся.

«У нас в квартире было много какого-то народу, на вешалках висели какие-то пальто, двери были распахнуты настежь, - вспоминала Н. Крупская.

- Около вешалки стоял Яков Михайлович, и вид у него был какой-то серьезный и решительный.
Взглянув на него, я решила, что все кончено.

«Как же теперь будет?» - обронила я.

«У нас с Ильичей все сговорено», - ответил он.

«Сговорено, значит, кончено», - подумала я». В

идимо, Свердлов обещал Ленину все расследовать и отомстить.

Когда Петере допрашивал Каплан в камере на Лубянке, как вспоминает чекист Фридман, появился Свердлов.

Дал выход дурному настроению, закричал на Каплан:
«Я как председатель высшего исполнительного органа советской власти - ВЦИК - требую от вас, стрелявшей в товарища Ленина, ответа.
Кто вы?
Кто поручил вам совершить неслыханное злодеяние против вождя рабочего класса России?
Говорите!
Вы эсерка?»

Каплан с ненавистью взглянула на него, сказала резко:
«Я сидела в царских тюрьмах, жандармам ничего не говорила и вам ничего не скажу.
В Ленина я стреляла»...

Тут голос у нее сорвался, она вскочила со стула, истерически закричала:
«Убила я его или нет?
Жив он или нет?»

Тут Свердлов совладал с собой и спокойно ответил:
«Да, да, наш дорогой товарищ Ленин жив и будет жить!»

Каплан с каждым часом становилась опаснее для Свердлова.

Пока она еще ничего не сказала, но кто поручится, что она будет молчать, когда ее начнет допрашивать с пристрастием едущий из Петрограда Дзержинский?
31 августа Свердлов прерывает следствие; 1 и 2 сентября он обдумывает, как побыстрее избавиться от Каплан.
Опасаясь, что дело Каплан с приездом Дзержинского может выскользнуть из-под его контроля, он торопится отобрать его у чекистов.

Верный Мальков перевозит ее из Лубянки в Кремль.

Исполнение приговора Свердлов не доверяет чекистам, а поручил Малькову лично расстрелять террористку на территории Кремля, где никто не сможет помешать экзекуции.
Быть может, именно это обстоятельство породило впоследствии легенду, будто Мальков расстрелял в Кремле подставное лицо, а Каплан провела остаток своей жизни в заключении.

По внешности государственный переворот, затеянный Свердловым и Троцким, удался.

2 сентября 1918 года ВЦИК передал всю полноту власти в стране срочно примчавшемуся из Казани Троцкому, назначив его председателем вновь созданного Реввоенсовета республики.

5 сентября Совнарком принял свое знаменитое кровавое «Постановление о красном терроре», обрекшее на смерть сотни тысяч невинных людей.

И к концу 1918 года на всех границах России и внутри нее уже полыхала гражданская война.
А организатор переворота Свердлов, председательствуя в Совнаркоме вместо Ленина и сохранив за собой руководящие посты во ВЦИК и ЦК РКП(б), как будто сосредоточил в своих руках всю полноту власти.

Но что-то сработало не так, как планировалось.
По редчайшему стечению обстоятельств нанесенные Каплан раны не оказались смертельными.
Они даже не вывели Ленина надолго из строя, и он, похоже, прекрасно понял, что его сподвижники едва не осуществили против него заговор.
Во всяком случае, уже 8 октября в состав Реввоенсовета, в котором Троцкий собрал было своих приверженцев, было введено семь новых членов - противников Троцкого, включая И. В. Сталина.

В марте 1919 года от загадочной простуды, якобы подхваченной в железнодорожных мастерских Орла, умер сам Свердлов, а через полгода от бомбы террориста, брошенной в окно здания МК партии, в числе других погибает свердловский приятель и протеже В. Загорский.

«Диктатор» Троцкий пережил почти всех участников драмы - и Ленина, и Свердлова, и Кингисеппа, и Гоца, и Юровского, и всех членов «своего» Реввоенсовета.
А после и на его голову обрушился ледоруб террориста.

Автор: Герман Назаров.

Источник: ССЫЛКА.

Заговор четвертый: Ленин и Свердлов.

Яков рос озорным, неугомонным мальчиком, организатором забав ребятишек всей улицы (К. Т. Свердлова. Яков Михайлович Свердлов. М., 1976, с. 60).

Из осторожности назовем эту главу - гипотезой.
Гипотезой, имеющей точно такое-же право на существование, как, например, гипотеза о дружбе Я. М. Свердлова и В. И. Ленина; или же гипотеза о дружбе В. И. Ленина и И. В. Сталина.

Или, наконец, гипотеза о том, что в Ленина стреляла Ф. Каплан и что Свердлов умер от "испанки".

Вся советская история - сплошные версии и гипотезы. Осталось только понять, какие из них правильные, а какие нет.

Эта глава об очередном заговоре Дзержинского против Ленина.

Только теперь, в августе 1918 года, Дзержинский, не сумевший сорвать Брестский мир через убийство Мирбаха, пробовал избавиться от Брестского мира, устранив проводника этой политики - председателя СНК.

В историографии этот заговор известен как покушение Каплан 30 августа 1918 года.

Как и июльское убийство посла, покушение на Ленина производилось чужими руками и, как будет показано в этой главе, было результатом широкого антиленинского заговора в верхах партии, настолько широкого, что в планы устранения Ленина, очевидно, был посвящен Свердлов, который, в свою очередь, был затем устранен оправившимся от ранения Лениным или же другими заговорщиками, которые в марте 1919 года в межпартийной войне Ленина и Свердлова, после разрыва Брестского мира и окончания первой мировой войны, предпочли остаться с Лениным, а не со Свердловым.

Тех, кто не понимает, каким образом Свердлов мог планировать устранение Ленина в разгар смертельной борьбы с "международным империализмом", и как Ленин мог позволить себе сводить счеты со Свердловым, когда на нем держалась вся партия, отсылаем к приводимому выше высказыванию Ленина, цитированному Луначарским в речи "Сияющий дорогой гений":

"Представьте себе, полководец ведет борьбу с врагом, а в лагере у него враг.
Прежде, чем идти на фронт, на борьбу с врагом, нужно, чтобы в самом лагере было чисто, чтобы не было врагов".

В этом была суть отношений большевистских руководителей.
В 1918-19 годах советский полководец Ленин только и делал, что шел на фронт, только и чистил от врагов собственный лагерь.

И Свердлов чистил - просто не так удачно.
Его недоверие к окружающим было столь серьезно, что после его смерти ключей от личного сейфа Свердлова найти не смогли.

Несгораемый шкаф отправили на инвентарный склад коменданта Кремля П. Д. Малькова, где сейф простоял до 26 июля 193 года, когда его, наконец, открыли.
27 июля нарком внутренних дел СССР Г. Ягода подал Сталину записку о содержании сейфа.

В сейфе оказались: золотые монеты царской чеканки на сумму 108 525 рублей;
золотые изделия, многие из которых с драгоценными камнями, - 705 предметов;
семь чистых бланков паспортов царского образца; кредитных царских билетов на 750 тысяч рублей.

В сейфе, кроме того, были обнаружены заграничные паспорта, выписанные на следующие имена:

Яков Михайлович Свердлов; Цецилия-Ольга Гуревич;

Екатерина Сергеевна Григорьева; Княгиня Елена Михайловна Барятинская;

Сергей Константинович Ползиков;

Анна Петровна Романюк;

Иван Григорьевич Кленочкин;

Адам Антонович Горен (годичный паспорт);

Елена Сталь (германский паспорт).

Редакция альманаха "Источник", где была опубликована фотокопия записки Ягоды, поместила документ в разделе "Исторические сенсации".
Однако сенсация тут была относительная.
Сотрудники германского посольства в России сообщали по дипломатическим каналам, что в августе 1918 года, еще до покушения на Ленина, в Москве сложилось "нечто, вроде панических настроений".

1 августа 1918 г. из посольства сообщали в Берлин, что руководство Советской России переводит в швейцарские банки "значительные денежные средства";
14 августа - что оформляются заграничные паспорта, что "воздух Москвы... пропитан покушением как никогда".

В изданных в 1957 году воспоминаниях члена и секретаря ЦК, помощника Свердлова Е. Д. Стасовой можно прочитать о том, что и в 1919 году большевики пребывали в паническом настроении:

"1919 год был очень тяжелым годом. Наступление 14 держав на советскую республику создало столь опасное положение, что не исключена была для партии необходимость вновь уйти в подполье, если бы силы внутренней контрреволюции и иностранные интервенты временно взяли вверх.
И вот пришлось заботиться о паспортах для всех членов ЦК и для В. И. Ленина в первую очередь.
Нужно было обеспечить партию и материальными средствами.
С этой целью было отпечатано большое количество бумажных денег царских времен (так называемых "екатеринок", т. е. сторублевок с портретом Екатерины).
Для обеспечения их сохранности были сделаны оцинкованные ящики, в которые эти деньги были упакованы и переданы Николаю Евгеньевичу Буренину для сохранения их в Петрограде.
Он закопал их, насколько я знаю, под Питером, где-то в Лесном, а впоследствии даже сфотографировал их раскопку, когда советская власть окончательно утвердилась.
Тогда же на имя Буренина (купца по происхождению) был оформлен документ о том, что он является владельцем гостиницы "Метрополь".
Сделано это было с целью обеспечить партию материально".

В 1957 году откровения Стасовой вызвали удивление, так как большевики не любили рассказывать о царившей у них панике.
Видный меньшевик Р. А. Абрамович, получив воспоминания Стасовой, немедленно сообщил о прочитанном другому меньшевику и автору нескольких книг Н. В. Валентинову-Вольскому.

"Об истории с паспортами и деньгами в начале 1919 года, в самый опасный момент для большевизма в гражданской войне", - отвечал Валентинов-Вольский, - "знаю не только я, как один из основных членов тогдашнего ЦК меньшевиков, но и независимо от меня еще четыре человека в Нью-Йорке: Л. О. Дан, Б. И. Николаевский, Ю. П. Денике и Б. Двинов.
Мы тогда сами получили предложение от Енукидзе и от Каменева взять паспорта, которые для нас и для Бунда будут приготовлены, а Бунд, который работал тогда в Белоруссии, получил даже довольно значительную сумму теми самыми сторублевками, о которых Вы говорите.
Знаю я, как, вероятно, знаете и Вы, и Б. К. Суварин, что одновременно или за некоторое время до этого они выслали за границу через Марка Натансона большое количество золота, которое должно было быть депонировано в швейцарских банках на указанные большевистской партией имена.
Некоторую часть этого золота они дали левым эсерам натансоновского толка, которые на эти деньги потом в Берлине устроили издательство "Скифы"'.

Не чужд был паники и Ленин.

Бухарин вспоминает:

"Деникин, Колчак, голод...
Границы советского государства сузились до последнего предела.
Заговоры внутри, революция становится дыбом.
Вот-вот опрокинется все на голову.
Ильич считает.
Спокойно.
Видит возможность поражения.
Шутливо называет это по-французски "culbutage" ("перекувыркивание").
На всякий случай распоряжается принять такие-то и такие-то меры, чтобы начать сызнова подпольную работу.
Ни капли не сомневается, что в случае поражения он погиб.
Все это - "culbutage".
Но вот он подходит к партийным рядам, и его голос звучит несокрушимой энергией: "паникеров - расстреливать!"
И каждый чувствует, что мы победим: черт возьми, разве с Ильичем можно проиграть сражение?''.

Таким образом, считать, что к бегству за границу из руководителей государства готовился только Свердлов, ни в коем случае нельзя.
Но именно секретариат ЦК, и в первую очередь Свердлов, были ответственны за подготовку перевода партии на нелегальное положение - добавим: из-за пораженческой брестской политики Ленина, заведшей партию в тупик, приведшей большевиков на край гибели.

Поразительно, что в уже цитированной нами речи Луначарского о Ленине докладчика все время тянуло говорить о другом гении - Свердлове.

Сначала Луначарский объяснил тоскующей аудитории, что именно Свердлов руководил отбором партийных работников, т. е. выполнял функции генерального секретаря партии:

"Вот, товарищи, под этим страшным нажимом, под этим гнетом в несколько тысяч атмосфер жило наше большевистское подполье, и тут можно было наблюдать человека, активен ли он, энергичен ли он, организатор ли он, кристаллизуются ли около него кружки.
Все эти типы очень хорошо знал Я. М. Свердлов.
Скажем, Иванов или Петров - кто он такой?
Свердлов знал, что он тогда-то вступил в партию, тогда-то бегал, тогда-то его освободили и т. д.
То, что у Я. М. Свердлова было развито с такой феноменальной силой, об этом все мы знали в партии, поэтому, когда мы выбирали наш ЦК и редакцию нашего центрального органа, то мы туда выбирали людей не потому, что нам нравился нос того или иного, а выбирали после огромнейшей проверки.
И на этих руководящих постах этим людям нужно было дать выдержать жизненный экзамен, самый суровый, самый беспощадный.
Так в нашей стране, в этом лучшем штабе лучшие люди из интеллигенции и из пролетариата постепенно отсеивались, создавали великих вождей позже наступившей революции.
Совершенно ясно, что нигде в мире подобного штаба и подобных вождей быть не могло".

Свердлова Луначарский подчеркнуто ставил на один уровень с "сияющим дорогим гением" Лениным:

"Владимир Ильич, когда умер Свердлов, которого он очень высоко ценил, и который, как вы знаете, в истории партии сыграл большую роль, - был и секретарем ЦК, занимался подбором, сортировкой сил и стоял, таким образом, во главе советской власти, вместе с Владимиром Ильичем делал громадное количество ответственнейшей работы - Владимир Ильич сказал:
Умер человек, которого заменить некем.
Другого такого человека мы в партии не имеем.
Надо его заменить подходящим коллективом".

Иными словами, уже в 1919 году Ленин обвинял Свердлова в том, в чем в своем завещании он будет обвинять Сталина: в сосредоточении необъятной власти.
Мы знаем, в общих чертах, как протекала и чьей победой закончилась борьба с Лениным в 1922-1924 годах.

Как же протекала и чем закончилась борьба Ленина с предыдущим "генсеком" партии Свердловым?

30 августа 1918 года историки обычно рассматривали как дату начала широкой кампании "красного террора", последовавшего в ответ на покушение на жизнь Ленина.
Считалось, что в Ленина стреляла эсерка Каплан, задержанная, во всем сознавшаяся и то ли расстрелянная,то ли, по другой версии, тайно помилованная, и что организаторами теракта были руководители эсеровской боевой группы.

Однако 30 августа стало этапом в истории большевистской партии по совсем другой причине.
Впервые с момента захвата власти большевики расправлялись с одним из собственных лидеров: в Ленина стреляли свои.

Первую серьезную статью на эту тему написал израильский историк, эмигрант из России, Борис Орлов.
Идеологически неприемлемая для советской историографии и неудобная для западной, статья "осталась незамеченной".
После 1976 года, как и до него, несвободные советские и свободные западные историки продолжали хором утверждать, что в Ленина стреляла Каплан.

Перелом принес 1990 год.

Под очевидным влиянием статьи Б. Орлова в августе 1990 года "Комсомольская правда" опубликовала две статьи, подвергавшие сомнению всеми признанную ранее версию.

В том же году вышла брошюра "Фанни Каплан: Я стреляла в Ленина", составленная Б. М. Сударушкиным.

Осенью 1990 года в интервью ленинградской программе "Пятое колесо" в числе прочих вопросов я коснулся и покушения на Ленина 30 августа:
"Покушение на Ленина, так называемое покушение Каплан, видимо, было связано с оппозицией Ленину внутри партии.
Совершенно очевидно сегодня, что не Каплан стреляла в Ленина.
Есть серьезные основания предполагать, что к этому покушению имел отношение Свердлов.
По крайней мере, после покушения Свердлов себя очень странно вел.
Он забрал Каплан из тюрьмы ЧК и поместил ее в личную тюрьму, находившуюся в Кремле под его кабинетом.
Он отдал Малькову, подчиняющемуся Свердлову коменданту Кремля, приказ о расстреле Каплан, хотя Мальков по должности не имел права расстреливать Каплан, комендант Кремля не имел никакого отношения к таким делам.

Видимо из-за несоответствия обвинения и того факта, что Каплан была почти совсем слепая, что у нее, по всем свидетельским показаниям, в одной руке была сумочка, в другой зонтик, что пистолета, из которого она якобы стреляла, не нашли, а Ленин, судя по всему, видел стрелявшего мужчину, потому что, судя по воспоминаниям, первые его слова после выстрела были: "Поймали ли его?" (а не ее), а Каплан была одета в фетровую шляпку и, кажется, в белое платье.

Все эти несоответствия, видимо, говорят о том, что Каплан тут была ни при чем.
То есть поведение Свердлова было крайне подозрительно.

Ленин считал, что его убивают.

По воспоминаниям Бонч-Бруевича, Ленин крайне недоверчиво относился к врачам, которые его лечили.
Он устраивал им перекрестные допросы, как Свердлов пишет, "шутя", но, конечно же, не шутя.
Ленин всерьез устраивал им эти допросы.
Ленин понимал, что его лишают власти, что его убивают".

С 1991 года публикации о покушении на Ленина стали довольно частым явлением, причем в дискуссию был вовлечен даже такой консервативный советский исследователь эсеровской партии как К. В. Гусев:

"Некоторые историки и публицисты, - писал он, - скрупулезно изучая расхождения и неточности, усматривая чрезмерную (подразумевая умышленную) поспешность в расследовании дела в ВЧК и расстреле Каплан, ставят под сомнение роль этой последней в террористическом акте.
Можно согласиться с тем, что история покушения нуждается в дальнейшем изучении, что есть не совсем ясные детали.
Допустим, что и заявление Каплан, и показания свидетелей не соответствуют действительности.
Но тогда сразу возникает вопрос: если не Каплан, то кто?
Был ли вообще заговор, и если не эсеры, то кто организовал покушение, кому это было нужно?"

Может быть, вслед за Гусевым, нам следует искать ответ на абсолютно правильный вопрос: кому это было нужно? Вопрос этот пришел в голову не одному Гусеву.

Дважды генеральная прокуратура Российской Федерации поднимала вопрос о новом расследовании обстоятельств покушения на Ленина, совершенного 30 августа 1918 г. 19 июня 1992 г.

Генеральная прокуратура РФ по заявлению писателя из Ульяновска А. Авдонина начавшая проверку обоснованности привлечения к уголовной ответственности, приговора и расстрела 3 сентября 1918 года по внесудебному постановлению Президиума ВЧК Фанни Каплан, приняла "Постановление о возбуждении производства по вновь открывшимся обстоятельствам":

"Прокурор отдела по реабилитации жертв политических репрессий Генеральной прокуратуры Российской Федерации старший советник юстиции Ю. И. Седов, рассмотрев материалы уголовного дела № Н-200 по обвинению Ф. Е. Каплан, установил:

По настоящему делу за покушение на террористический акт в отношении Председателя Совета Народных Комиссаров В. И. Ульянова (Ленина) привлечена к ответственности и в последующем расстреляна Ф. Е. Каплан (Ройдман).
Из материалов дела усматривается, что следствие проведено поверхностно.
Не были проведены судебно-медицинская и баллистическая экспертизы; не допрошены свидетели и потерпевшие; не произведены другие следственные действия, необходимые для полного, всестороннего и объективного расследования обстоятельств совершенного преступления.

На основании изложенного, руководствуясь ст. ст. 384 и 386 УПК РСФСР, постановил:

Возбудить производство по вновь открывшимся обстоятельствам".

"Никаких обстоятельств, собственно, не было, - отмечает с некоторой иронией Э. Максимова. - Были граждане в разных концах страны, правоведы, литераторы, историки, просто любознательные люди, которые, едва приоткрылись государственные архивы, уразумели по газетам и журналам бездоказательность и безответственность короткого трехдневного дознания, очевидные не только для юристов - для любого грамотного человека.
Следствие ставило своей задачей установить, "стреляла ли Каплан, каковы мотивы и судьба стрелявшей".
Предполагалось, что будут изучены архивные дела Каплан и правых эсеров, осужденных в 1922 году в том числе и за покушение на Ленина.
И поскольку дела хранились в архивах бывшего КГБ и оставались засекреченными до 1992 года, расследование дела поручалось следственному управлению Министерства безопасности Российской Федерации.

После упразднения МБ РФ, в конце февраля - начале марта 1994 г., дело Каплан принял прокурор-криминалист Генеральной прокуратуры Владимир Николаевич Соловьев.

До лета 1996 года дело Каплан, сменяя друг друга, дорасследовали шесть следователей (что не могло не сказаться отрицательно на работе).

Идея дорасследованиитеракта не обрадовала ФСБ.

Татьяна Андриасова пишет, что хотя "Генеральная прокуратура РФ поручила ФСБ выяснить наконец все обстоятельства покушения Фанни Каплан на Ленина 30 августа 1918 года на заводе Михельсона, когда председатель Совнаркома получил два огнестрельных ранения у рядовых сотрудников ФСБ особого энтузиазма к поручению Генпрокуратуры не наблюдается.

По словам одного из них, следственный аппарат перегружен серьезными делами, людей не хватает, а их еще отвлекают на событие давно минувших дней, в котором вряд ли удастся отыскать истину".

Что же произошло 30 августа 1918 года?

В. М. Бонч-Бруевич вспоминает:

"Поздно ночью пришел тов. Козловский, которому, как члену коллегии комиссариата юстиции, было поручено произвести первый допрос эсерки Каплан.
Козловский рассказал мне, что Каплан производит крайне серое, ограниченное, нервно-возбужденное, почти истерическое впечатление.
Держит себя растерянно, говорит несвязно и находится в подавленном состоянии.
Козловский сказал, что несомненно это дело рук организации эсеров, хотя Каплан и отрицает это, и что здесь ясна связь с петербургскими событиями (убийство Володарского, Урицкого) и что, конечно, можно ожидать и других выступлений.
Подробности картины покушения Козловский еще не знал".

Немедленно после покушения, еще до первого допроса Каплан, начавшегося в 23 часа 30 минут, советское правительство обвинило в организации теракта партию эсеров.

Постановление, как председатель ВЦИК, подписал Свердлов:

"Всем советам рабочих, крестьянских, и красноармейских депутатов, всем армиям, всем, всем, всем":
"Несколько часов тому назад совершено злодейское покушение на тов. Ленина.
Мы не сомневаемся в том, что и здесь будут найдены следы правых эсеров, следы наймитов англичан и французов".

Следует отметить, что советский историк Н. Д. Костин, специализировавшийся на теме покушения, умудрился ни разу не включить в свои книги фразу "Мы не сомневаемся в том, что и здесь будут найдены следы правых эсеров..."

В двух изданиях его сборника "Выстрел в сердце революции" (Политиздат, 1983 и 1989) обращение Свердлова просто опущено.
А в выпущенной в период перестройки книге "Суд над террором" интересующая нас фраза у Костина скромно заменена тремя точками(23), так как иначе читателю было бы видно, что Свердлов знал о причастности эсеров и англо-французских наймитов к покушению до получения самой первой информации о выстрелах в Ленина.

Свердлову важно было, воспользовавшись покушением на Ленина, расправиться с эсерами и начать "массовый террор против всех врагов революции", точно также, как убийством Мирбаха воспользовались для расправы над партией левых эсеров.

Вслед за обращением Свердлова были изданы "Постановление ВЦИК о превращении советской республики в военный лагерь" и "Постановление СНК о красном терроре".

1 сентября заместитель председателя ВЧК и председатель ревтрибунала Я. Х. Петерс сообщил в "Известиях ВЦИК", что "арестованная, которая стреляла в товарища Ленина, состоит членом партии правых социалистов-революционеров черновской группы", но что террористка (еще не названная по имени) "упорно отказывается давать сведения о своих соучастниках и скрывает, откуда получила найденные у нее деньги.
Из показаний свидетелей видно, что в покушении участвовала целая группа лиц, так как в момент, когда тов. Ленин подходил к автомобилю, он был задержан под видом разговоров несколькими лицами.
При выходе был устроен затор публики".

Итак, в покушении участвовала целая группа лиц, но Каплан, впервые названная только 3 сентября в утреннем выпуске "Известий ВЦИК", почему-то 1 сентября была забрана из одиночной камеры тюрьмы ВЧК в кремлевскую тюрьму, и 3 сентября в 4 часа дня расстреляна собственноручно комендантом Кремля П. Д. Мальковым.

4 сентября "Известия ВЦИК" сообщили о том, что "по постановлению ВЧК расстреляна стрелявшая в тов. Ленина правая эсерка Фанни Ройдман (она же Каплан)".

Описания покушения и ареста Каплан многочисленны и противоречивы.

С. Н. Батулин, помощник военного комиссара 5-й московской советской пехотной дивизии, задержавший Каплан, показал, что Каплан была арестована далеко от места покушения и после погони:

"Подойдя к автомобилю, на котором должен был уехать тов. Ленин, я услышал три резких сухих звука, которые я принял не за револьверные выстрелы, а за обыкновенные моторные звуки.
Вслед за этими звуками я увидел толпу народа, до этого спокойно стоявшую у автомобиля, разбегавшуюся в разные стороны, и увидел позади кареты-автомобиля тов. Ленина, неподвижно лежавшего лицом к земле.
Я понял, что на жизнь тов. Ленина было произведено покушение.
Человека, стрелявшего в тов. Ленина, я не видел.
Я не растерялся и закричал: "Держите убийцу тов. Ленина!" и с этими криками я выбежал на Серпуховку, по которой одиночным порядком и группами бежали в различном направлении перепуганные выстрелами и общей сумятицей люди.
Добежавши до так называемой "Стрелки" на Серпухове позади себя около дерева я увидел с портфелем и зонтиком в руках женщину, которая своим странным видом остановила мое внимание.
Она имела вид человека, спасающегося от преследования, запуганного и затравленного.
Я спросил эту женщину, зачем она сюда попала.
На эти слова она ответила: "А зачем Вам это нужно".
Тогда я, обыскав ее карманы и взяв ее портфель и зонтик, предложил ей идти за мной.
На Серпуховке кто-то из толпы в этой женщине узнал человека, стрелявшего в тов. Ленина.
После этого я еще раз спросил: "Вы стреляли в тов. Ленина?", на что она утвердительно ответила, отказавшись указать партию, по поручению которой она стреляла.
В военном комиссариате Замоскворецкого района эта задержанная мною женщина на допросе назвала себя Каплан и призналась в покушении на жизнь тов. Ленина".

Шофер Ленина Гиль покушавшейся не видел.
Это приводит Б. Орлова к выводу, с которым нельзя не согласиться:
"Ни один из допрошенных свидетелей, присутствовавших на месте покушения, стрелявшего в Ленина человека не видел в лицо и опознать Фанни Каплан как виновную в покушении не мог".

Такой же точки зрения придерживается Литвин:
"Никто из свидетелей ее не опознал".

К аналогичному заключению приходит В. Войнов:
"Террориста никто не видел.
Фанни Каплан была схвачена комиссаром Батулиным поодаль от места покушения лишь по классовому наитию: Фанни стояла с зонтиком под деревом в вечернем полумраке, чем и вызвала подозрения комиссара".

Против Каплан имелись лишь косвенные улики, причем в показаниях свидетелей было много противоречий:

"Одни замечают незнакомую женщину в какой-то шляпке, другие - с непокрытой головой и косынкой на плечах;
одни - в коротком жакете, другие - в осеннем полупальто; большинство же помнит только руку с браунингом.



3-Я ЧАСТЬ - ПРОДОЛЖЕНИЕ - В СЛЕДУЮЩЕЙ ЗАПИСИ:
http://www.liveinternet.ru/users/3214100/post219031252