То - и те, о ком бы только и должны были бы думать и писать - все эти годы и сегодня. Те очень немногие здравые силы внутри России, кто хочет ее к чему-то нормальному привести. Несоразмерными усилиями. Которых она вряд ли стоит. Вся.
О ком только и должны были бы думать и писать и внутри этой страны - и вовне. Вместо безумной и кретинской якобы дилеммы "путинонесогласных". Оглянитесь хоть раз вокруг себя не очень крепно накурившись, ребята, путинонесогласные - близнецы-братья. Первый вторых взрастил в пробирке. Чтобы ...употреблять. Ну, со всех сторон и сразу.
И идите вы с вашими социалистическими "протестами". К черту. Только и исключительно к черту.
[показать]
Есть замечательная присказка «в наше тяжелое время». Я не знаю, мы живем в тяжелые времена или не тяжелые, в хорошие или плохие, потому что это вопрос оценок. Еще слишком мало времени прошло, чтобы судить. Но в чем я абсолютно убежден, нам всем ужасно повезло, нам выпала огромная удача – жить в фантастически интересное время. Вспомните конец восьмидесятых - совершенно другая жизнь, другое напряжение. И это время сложно сводить исключительно к злодействам, уркаганам, проституткам, олигархам, продажным депутатам и так далее. Они все, разумеется, были и есть, но есть и другие. Есть реальная жизнь. Знаете, я десять лет работал в РАО ЕЭС Россия, членом правления, то, что было сделано за эти десять лет – удивительно интересно, на моих глазах разворачивалась фантастическая драма. Это была драма, о которой редко говорят. Я не видел ни одной книги о том, как строится новое, не смотря ни на что, несмотря на телевидение, несмотря на политику, проституток, олигархов, бандитов и откатов. Оно все равно строится, понимаете. Я читал триллеры, где все сводится к убийствам, откатам, но я не читал ни одной книжки, а я хотел прочесть, которая бы показала что-то похожее на то, что происходило у нас в РАО ЕЭС. Вы знаете, как у нас глаза горели!? Я помню в советское время был идиотский разговор про то, что не ставят спектакли о современнике, о рабочем классе. Я понимаю, почему тогда этого старались не делать. То, что было настоящее, нельзя было ставить, а выдавать слащавый бред, понятное дело, никто не хотел из талантливых людей, кроме секретарей Союза Писателей.
Сейчас мне не хватает актуальных спектаклей в театре. Мне жаль, что искусство не фиксирует время. Потому что время уходит, оно кончается. Время уйдет и возникнет настоящая стабильность, она не обязательно будет хорошая, она, может, будет отвратительная, я не знаю, но она возникнет. А бурное время перемен пройдет. И я боюсь, что не останется зафиксированным – как люди жили в этих условиях возросшей свободы, когда выбор стал шире, когда жизнь стала непредсказуемой. Знаете, я помню ситуацию, свою, личную. Я поступил в институт, и дома собрались родители. Отец был очень доволен, я поступил в очень хороший институт. И отец мне говорил: теперь ты знаешь свою жизнь наперед, что ты в таком-то году окончишь институт, а потом будешь работать инженером, потом – старшим инженером и так далее. Отец описал мне мое будущее, он был очень доволен. Я помню чувство ужаса, которое меня охватило, просто ужаса. Я ушел из этого института через два года. Я там не смог оставаться. Эта предсказуемая жизнь была совершенно невозможна. Так вот, я хочу, чтобы уходящая натура осталась, была зафиксирована искусством. Девяностых уже нет, это уже легенда, это уже мифология. Причем посмотрите, как легко заполнить в сознании людей реальную память совершенно бредовыми конструкциями о лихих девяностых. Мне очень жаль, что время не фиксируется в той единственной форме, которая способна существовать вечно: книги, спектакли, фильмы. Никакие социологи, никакие мемуары, конечно, не передадут атмосферу времени. Почему этого не происходит, я не знаю.
Вы попробуйте сегодня кого-нибудь убедить, что не было штурма Зимнего, который, по сути, придумал Эйзенштейн.
Война двенадцатого года. Кто про нее что знает, кроме того, что написал Лев Николаевич Толстой? Кроме специалистов, разумеется. Вы создаете мир. И я не согласен с тем миром, который вы создаете. Мне кажется, что мир не такой. Я же в нем живу, понимаете? Когда вы пишите про войну двенадцатого года, меня это мало касается, я не был свидетелем тех исторических событий, тут я могу принять ваш художественный вымысел. А когда я читаю про сегодня? Я, правда, не согласен, я вижу другой мир. Я вижу мир трагический, страшный. Но его трагичность вовсе не сводятся к картинным бандитам с золотом, или губернаторам, которые изъясняются на фене, или к проституткам и олигархам. Эти трагедии, успехи, победы – это трагедии, счастье, катастрофы нормальных людей. А люди во все времена одинаковы. И при советской власти, и при крепостном праве. Но мы оказались в новой ситуации, и эту новую ситуацию никто до сих пор не описал. Почему? Не знаю. Наверное, если это просто сейчас невозможно.

Взято http://docs.google.com/Doc?id=dg82jjk_2fkg53nc5 Фото http://web.praktikatheatre.ru/

08 февраля 2009