…ту-ту, на Воркуту… жалеть не будут…
Опять я в матюки свои… в матю….
Когда не будешь жить – тебя забудут…
Ну, прозвонят два раза и тю-тю…
Найдут себе и бл*дь и даже пару -
заплатами на душеньку… запла….
и спалят в печке старую гитару…
-
Да что ты, не для мести…
Для тепла…
-
А по приходу вычислив убытки,
я выпаду в осадок «Божоле»
и буду, мля - каракулей в открытке,
лежать у сына в письменном столе…
Задержанным теплом на шпингалете
окна, где рама вечного креста.
Дурацкой фотографией о лете,
забытой поэтессой в три листа.
Но как всегда обещанным надурят,
не пустят в память, даже в драный сон –
так что кури турист, пока все курят
в вагоне для персующих персон…
-
Созвучием поскрипывая ржаво
тони… губами трогая гипюр -
в окладе поучающих лукаво,
в ретроспективе миленьких, но дур…
Я об одном прошу под слоем досок –
не «прекрати»… всего лишь – « а давай…»
-
Ты не кури дешёвых папиросок
и именем чужим не называй…
Не спала. Шелестела, шептала бумажной афишей
и рвалась, извиваясь в осеннем зрачке янтаря…
Вечерами, болтая ногами, сидела на крыше,
целовала проулок в прокуренный ус сентября…
-
Ей хотелось душить себя гибкою замшей басона,
ей хотелось вскрывать, проливая опять пустоту…
И на краешке неба в тени золочёного трона -
ожидать… парабеллума ствол, согревая во рту…
-
Но бежала с холста, на котором все отблески живы,
на придуманный свет, на потухший огонь, на ловца…
В подвенечном наряде из нежной пушистой крапивы,
по калашным рядам, мимо лиц, а сама без лица…
Защищаясь руками от рук…
от зрачков……..
от ареста……
от ажурного хвороста в синих изгибах огня
-
так спешила ты грусть моя, страха шестая невеста,
испросить у небес привокзальное… тихое место,
чтоб беззвучно родить и оставить на плитах меня…
…и когда чуть отпивши вина, захмелевшая Геба,
в грозовом переплёте по мне завела кондакарь,
ты уже беззаботно паслась на окраине неба,
просто радуясь первой траве, как последняя тварь…
Я буду долго гнать
Нету метода. Не гоже
Торговать красивой рожей
Рассыпаться мелким просо под босые ножки лет
Хоть и злиться что мне тридцать
Но катить по бездорожью
Долго долго сука буду гнать я свой велосипед…
Сушь последнего букета в тонкий корпус сигареты
Забивает себе лето на обрыве сентября…
Здравствуй Вася, родилась я, для немереного счастья!!!!
Вася в толстую ладошку, только хмыкнет – «ну и зря…»
и не видно как заплачу, нету слёз под водостойкой
тушью… Слышишь? Жирный! Важный!!! Зубоскалить не спеши -
Я надуюсь белым шаром, воспарю над новостройкой
И никто меня не словит за верёвочку души…
Мой орлёнок двухсердечный. Ветром бёдра оголило
Платье флагом затрепещет, обнажит на пузе крест
Жёлтой краской. Или это хирургический мудило
Тонким скальпелем когда-то сделал мне широкий жест…?
Ладно... Тьма из подворотни или свет тоннеля дальний
Аромат от «гучи раша» или дым от сигарет
Я по жилам коммуналки, поперёк законов спальни
Всем назло гоню так долго этот свой велосипед…
Коридорной завитушкой путь мой. Вечная порука.
Вам поездка за границу, мне поход в универсам…
Здравствуй старая гадалка, моё солнце, пьянь и сука
я скажу переелозив по прокуренным усам…
да…. Вот так вот……. Хрена прочить – мне хладеющие ночи
фига рвать меня на части?!!! Мне что ужин, что обед
в этом мире. Сухо сердце. Разум сочен, кровоточит…
та пошёл ты на хер понял, я гоню велосипед….
Ну и что моя родная, тётя/Мотя, болт с пропиской
Натянула нас по полной, жаришь время прошлых смут?
Я фортуне улыбаюсь, сколько ей меня не тискай,
Хрен во мне забьют зверюшку и с картошкой подадут!
«Велик дайте пилигриму, ему нужен велик, чтоб…
Ой, смешно дразнить судьбину… Бога, ягоду-малину
Я домой, а дом в руину. Я в кровать, а ложе - гроб…
Я за ветром. Ветер в спину. Я от пули – пуля в лоб»
вихрь… воли дай прилежной мне, а дальше не жалей,
Поцелуй меня так нежно, как отец промеж бровей…
Дай мне способ оправдаться! Жизнь не поле…не эссе…
Разбиваться, подниматься гнать и матом и шоссе…
Нету метода. Не гоже
Остановка блин – дороже…
Мелким бесом рассыпаясь под копыта прошлых бед -
Выходили на дороги цепью всяческие боги
И пытались на смех курам задержать велосипед…
Разве стыдно если душу видно в декольте признанья?!
Там и крестиком завешу, и булавкой и монистом,
но они приходят вечно и всегда без опозданья,
……………………….алчным взглядом на чужое – чудогореонанисты……..
Ловят кайф от раздеваний…(но пугливые – заразы)
Мне не жалко вроде, только неприятно иногда -
разве можно себя смыкать на чужие метастазы?!
Разве это верно в корне – что нам горе не беда?!........
-
Не согласен кто-то с верой, кто-то с правдой, некто с мужем,
за хихиканьем прикрылись… сами миру не видны!
Жизнерадостным рахитом - прыгнуть в центр грязной лужи
и заляпать всех однажды осознанием вины…
Брызги тьмы, осколки света… за теплицей сигарета
(не последняя)… наезды… и защита бугаёв…
Тут тебе и первоклашка…подгоревшею котлетой
делится, в уборной школы, с кем-то нищим до краёв…
Дальше – круче… и серьезней (как казалось) сходки, висты…
Микроскоп, что куплен батей (за долги ушёл налево…)
Ну, чего еще вам надо? Флаг – спустила…. Онанисты -
прекратите своё дело, для душевного сугрева…
Надорвала душу, грыжу… расплодиться не сумела,
но зато – дитя чужое стало символом творенья!
………Рисовала на асфальте - контур трупа белым мелом
-
и на конкурсе «живучих» - победила… (без сомненья)
-
И не стала я толкаться за какой-то там наградой,
мне своих медалей хватит - за победу над безумным…(!)
-
Пусть в меня кидали камни… благодарна… это надо(!)
-
Лучше чем рыдали тихо, над - прекрасным и разумным…
-
Эта голая соседка со своими – «тыры-пыры»
Эти доги – полубоги – до двух лет дурные суки!
Онанисты, вы – титаны? Или всё-таки – сатиры…?!
Покажите ваши лица…. Предъявите ваши руки…
Душу банкою консервной одинокий шут вскурочит:
«Налетай братва глазами - на чужое перекрестье!
Здесь, родная, каждый первый - дрочит так, как он захочет…
Не фиг было звать всех сразу - в своё личное поместье!»
Я не против…
Раздвигаю волны белого батиста…
Пеньюара или может на окне с жирафом шторку,
табеля, друзей альбомы, ноги, ширмы, черновые
дневники, как брюхо рыбы – достаю – мальков, икорку
и приходят онанисты…
На прикольные картинки -
все плюют, потом – стирают… отжимают, гладят, сушат
и мне кажется, что точно – где-то в области ширинки -
оживают, возбуждаясь… эти вяленькие души…
__________________________________
Перекрестье рам. А в рамах -
абрис тонкого креста.
Звук – гитарой в белых шрамах.
Жизнь – душонкой в три листа.
Два билета: их и волчий.
Поцелуй в висок и в рот…
В дуло смотрит ангел молча,
то ли молит, то ли ждёт.
Криком сорванная ранка
яви… Тайны лишены -
снов. Набитая изнанка
чёрной ватой тишины.
Три соломинки – «а если…»
«хрена лысого» - манту.
Пустота в просторном кресле
обнимает пустоту.
Доброты, как ласки в мамах!
Злости, как…………
но до броска –
Ты, мой крест в оконных рамах…
Я, твой палец у виска…
-
Привыкает сердце к стуку
этих ставень на ветру…
Не держи меня за руку,
не держи меня за ру…
По обломкам от гитары
волоку свой пьяный сплин:
Пусть хуярят кочегары!
Пусть мой поезд едет…блин…
___________________________________________
Горы головы бьют о небо, а слова ничего – об нёбо….
_____________________________________________________
Страны те, в которых будем мы вместе…
Где не буду тяжела, я – поклажа…
Потому что здесь, в моей – лажа,
тут собак едят… сырыми… на месте…
Тут бумажки от конфет ветер
раскидал - под шпильки сукам и блудням…
Интернатам здесь нужны дети,
они кушают их, бледных, по будням…
-
А я выпала одна из букета,
-
театрально… будто чётная роза…
Здесь лекарством понесло с кабинета,
тут загнулся мой отец от цирроза….
Тут входили к моей маме без стука -
некрасивые людишки… Не враки!!!
Что ты смотришь осуждающе, сука?!
На, пожри с моё - на общем бараке…
Кто-то вырвал свою правду за бортик
но она дороже мне троекратно…
Я лепила пластилиновый тортик,
на свои шестнадцать, сука… понятно?!
-
«этот парень из Брюэ, меня бросит :)
не дошел до ягод… только – цветочки…
Подавились?!... водка разум покосит
и попрут по пьяни точные строчки…
Я хоть, падло, и загнусь от мороза,
в своей рыбьей чешуе и истоме,
но уж лучше пусть умру от цирроза,
чем от скуки в навороченном доме…»
-
И тошнит от вашей моды повальной,
нам свои родней и ближе модисты ….
Я приехала в Париж специально,
чтоб сказать – «курите, сука, туристы!!!!»
В небо белых лебедей – стайка…
Как в меню из топора – кашка…
Фиг вам, бляди, набекрень моя майка!
Дули вам за три рубля - Машка!!!!
-
Кроме - видела я сон вещий!
Затянулись в нём привычные раны…
Соберу свои нехитрые вещи,
отвези меня в МОИ страны…
Я заткнусь в них до конца света
/Предсказатели – закройте хлебало/
мама…
мамочка моя…
Света…
лучше б ты меня совсем не рожала…
-
…что смеешься мальчик мой, джокер…
Некрасивую пишу повесть?!
Заруби, что я свою совесть -
проиграла, бля*дь, давно - в покер…
-
А чего я так с тобой?!.....
Вечер…
Лето… клевер…
Говорить – бросим…
Ладно…
ты уж приезжай… встречу –
на обоссссанной «сумской»…
в восемь….
На постаменте: восьмёркою колесо,
клевер вокруг с запахом анаши..
Что это за фигура, мадам Тюссо…
вам, что не сняли мерки с моей души?!
Вниз - сантиметр. Влево – не перестать.
Липа… не лажа… всё же… а я – не я…
Анна Мария, сделайте, чтоб листать!
Или уже не делайте ни х*я…
Воск оплывает… солнышко его жрёт
снегом присыпав… выдав больным за соль…
Душу в прозрачный шарик, а шарик в рот.
Новая форма морфия… обезболь.
Это такое кружево из теней.
Это такое счастье…уже с кистой…
Темень прижмёт в подъезде меня к стене…
Воск от объятий - плавится… АННА СТОЙ!
Ножик…скребок… скальпель…по голове…
Ухо до уха всё ещё… молодец……
Блин -
Душу нельзя главами по главе!
Это абзац, Анна… это пиз*ец…
Напоминаю… миг же не маг… на!
Можешь чего угодно с моим хребтом!
Я ж не со зла… только напомина…
Время латать нас, Аня… лепить – потом.
Это конец с точкою между глаз.
Это когда поздно… не соскочить…
В общий комок можно… но не сейчас…
Анна Мария, что мне Тебя учить…
Крутится… гладится… лепится.. на оси…
Мерками в меру, дырками - вилы в бок.
Мы ещё теплые, Аннушка, не проси…
Ты кукловод, девочка… ты не Бог!
Душу нельзя обрывками от цепи…
Ласками.. закорючками… не сорвусь…
Вылепи… если выстрелит – залепи…
Я от пощёчин мягче не становлюсь… -
скромно в одну кошёлку…в один ряд…
Надпись «не трогать» не сторожит нить…
С душ понаделать свечек… пускай горят…
Может куда полезней летать… - светить!
Пусть – освещать… ты меня доняла!
Это совсем отличное от – блистать!!!
-
Анна Мария…!!!!!
В общем ты поняла…
Просто слепи так, чтоб меня листать…
Ничего не изменилось. Как и раньше покатилось
Что из пальцев упустилось… путеводным… вряд ли нить.
Так бывает…я споткнулась об коварное – «влюбилась»
Захотелось плакать даже…
И конечно накатить…
Всем знакомо это чувство… все заметили - не сахар.
Как беременнен душою где нет места ничему…
Раю… краю… угораю… добровольной сладкой плахе…
Вроде ж взрослая деваха… что ж такое бляха му…
Стало что-то не сходиться по лекалам в этом крое,
Виновато расползаться в – «никогда не полюблю»…?!
Удивительно другое… стало по хрен дорогое
И за миг в сыром подъезде отдавалось по рублю.
А я думала, что поздно… и что все перебесились
Успокоились тем фактом, что не надо догонять…
И меня закроют дома… те, кто бывшими случились…
-
Отдадут меня пилюлькам… прикуют ко мне кровать…
-
Выло… рвало и бесилось… крапивою колосилось…
Чтоб не дай Бог не случилось грешным делом наяву…
Ты чего так взбеленилось?! Небо! Пятнами покрылось!
Я ж не ем твои ромашки…. Не жую твою траву…
А хотя отличный повод… пусть привяжут – я согласна…
Не смягчает преступленья соль вскипевшая в глазах…
Это вовсе не прекрасно… то, что слишком неподвластно…
Что несет тебя на красный… на протекших тормозах.
Привяжи меня… ты можешь… ты же знаешь что дороже…
Ты достанешься из кожи, чтоб всё было на мази…
Добрым папой, улыбаясь - отнеси меня на ложе,
Уколи своей любовью и… мою притормози…
Бесполезно…
Трата силы на нетрезвую альсину…
На ошейники с шипами… на вино и на цветы…
Я руки не отпуская всё тяну тебя в трясину,
В то прекрасное далёко… с очертаньем пустоты…
Вечера… цветок торшера… фильм с участием Траволты…
Под согласие немое ничего не говорить…
ЭТИМ страшно осознанье, на которое пошел ты -
Он полюбит меня первым, а Ты должен долюбить…
Были - пятый двадцать пятый… и передники и латы…
Полный дом и запустенье, когда некого позвать…
Блин… текло обычной жизнью… и не то, чтоб виноваты…
В общем всё… я не буяню… отвяжи давай кровать…
Ничего не изменилось… как всегда перекроилось…
Спрессовалось… уложилось… приказало – доо-о-олго жить…
Я на самом дне пижамы. Успокоилась. Умылась…
Захотелось плакать даже…
И конечно накатить…
____________________________________
Капрон тумана, 40 den, стрела
луча, до самой голени рассвета -
заклею лаком? Смолью сигареты?!
Закашляли вдали колокола…
Я жду тебя… но все еще одета
в сомнения… На краешке стола
лежит письмо, пока что без ответа
и без вопроса……….
Я не допила,
бармен, спецом, чтоб затушить бычки
в густом осадке вин и истин тоже…
Нам, нищим, все равно… По белой коже -
мурашек вдруг забегали смычки…
Переживай…
Закат, он будет груб
и нежен в одночасье…
- два по двести…!
Каюк твоей отчаянной невесте…
Ушедшей с молотка за двадцать руб… -
без пафоса.. без чувства – долга? Мести?
Но в кузове «Газели», на тулуп -
лопатками… когда-нибудь мы вместе…
-
Окажемся хорошими… поди…
-
Пойдите прочь моральные чтецы,
уставшие сыны из Кариота…….
Моя – любовь? Привязанность? Работа?
Мужья мои? Прадедушки? Отцы?
Мирись со мной… иди на мирову…
Забей на совесть – дамой, леди, пани -
она наливом, с сада дяди Вани,
покатится в пожухлую траву…
Зимцерлою на снег… босою станет,
назло, смеясь, натянет тетиву,
но не убьёт… мудрёная, лишь ранит…
Ты в чужестранном ждешь меня порту
но я, уже заложницей футляра -
заключена в косое паспарту,
второго отделения… Ментяра
там раздирает души на куски
у ног… и всё равно…там, что -… ботинки?
Копытца? Шпильки?... бьют меня в виски…
На чёрный холст - кипенные мазки…
На поводках - болонки и блондинки…
Я в этом мире сдохла от тоски…
Пригубленный рассвет, осадок тьмы…
В нём истин нет, а врали – мудренее…
На небе только пятна… от елея?
От солнца? От раздавленной хурмы?!
Мы были… а хотя какое - «мы»
На взлётной полосе одни грачи…
Весенние*… в толпе, в привычной рамке,
под шлемом фильдеперсовой панамки
тебя встречаю… ладно уж… молчи…
Погасни… мой король и мой валет,
но так согласно были или мифу -
ты по привычке сунешь по тарифу,
мне двадцать руб… конец, тушите свет…….
(Дюймовочка, твой крот переживёт)
Сто масок перепробовав на рожу -
да я тебя бесплатно растаможу….
С нас русских не убудет, ёшкин кот!
Всё не Шанель… безумный взгляд…карЭ
подрезавшее – взгляд ли?... но с размаху,
на вечный поиск – Библии и Yahoo,
я в месяц трачу больше – двадцать рЭ…
-
Жестока правда…гнать свою волну,
но ничего наверно не исправлю…
Я серебро медведицы расплавлю -
На пломбу?
На колечко?
На струну?
….
А может пулю….
Но в живых оставлю -
Тебя, родной…
На коврике для мыши заведу,
не мышь… собаку? Кошку? Черепаху?
Дай Библию… не надо больше Yahoo!!!
Я не хочу на голову беду…
Блокнот наел стихами себе ряху…
Готовит меня к страшному суду…
а мама к свадьбе…
рыба… холодец…
Два лучших фото в вычурные рамки…
Под шлемом?!… под соломенной панамкой -
посаженный нарежется отец,
в такую зюзю… тише, будь добра…
К кроту, моя дюймовочка!!!… без бучи!
Лишь он тебя от дерзости отучит!
- А ты меня?…за горстку серебра...»
Я имя рек… загон… подгон… допрос…
Верже моих вчерашних преступлений…
Я оборвала крылья своей тени…
И ветер отчуждения принёс -
мне радость… гречка выучит колени…
Не надо! Хватит! Хватит откровений!
Я вышла же! Я выросла из слёз!
…и стать собой тринадцать раз подряд,
как и вчера – царевной Несмеяной…
Зимцерла!!! Подари мне свой наряд,
какой не жалко, чтоб валяться пьяной…
-
До рая, вдоль забора, где луна –
до звёзд кровавых выварила охру
и я зову скучающую вохру -
«Пошлите с на…»
-
………..козлы,
пошли вы на…
¬¬¬¬¬¬¬¬¬
Марево. Кружево. Олово.
Тросточки. Ноги и головы.
Шляпки, банданы и палица….
Рты и еда… не срастается….
Путано значит разрубится. -
Плачется. Верится. Любится.
Хренится, кренится, пенится.
Люди – сплошная поленница.
Мамина нежность постелится…
Спи…и тебе не застрелится.
Спичка я. ГОСТ. Балабаново.
Буйно мне нынче… стаканово.
Буй. На буя тебе сызнова?!
Празднично. Буднично. Тризново.
По боку баба Набокова…
Тихо, когда одиноково.
Лицами – крестики нолики
Люди. Собаки и кролики.
Всё поводково. Подковано.
Ты одинокая – сломана.
Много других, не записанных
Белых, корявых, описанных.
Родинки. Масти. Отметины.
Здрасьте… а мы переплетены.
Критики. Тихие. Томные.
Спелые. Кислые. Скромные.
Сколько… поточные…струйные….
Стрёмные. Праздные. Буйные.
Хрена теперь верлиоково…
Видите как не набоково?!
Ртами смеялись. Глазищами
Ели поштучно и тыщами
Помнишь?! Я пела безротая –
Первая. Клятая. Сотая. -
Кротово логово…Богово
Тихо. Уютно. Берлогово.
В хатах с дверными засовами…
Суками. Сойками. Совами.
Вырастет. Выстоит. Выводок.
Выгода. Ягода. Выродок.
Баюшки, милая, буюшки
Спи, одинокая….хуюшки.
________________________________
Что-то было
Что-то будет… заколется небо портновской булавкой…
Может осень?... и птицы, что вымерли в палеолите,
Унесённые Ветром вернутся… в пыли и со справкой,
что исписана мелкими буквами в форме «живите»
И приедут красивые люди из «Animal Planet»,
у которых практически всё из надежной пластмассы
и скучающий рыночный бог улыбнётся, воспрянет
и запахнет парным молоком изумрудное мясо…
Расплетаясь дубовые корни отпустят планету,
но и старый Ярило (вахтёр) не такой уж неловкий…
Провода параллельно владеют ужасным секретом,
мы его разгадали давно – это способ шнуровки.
А в коробку у ног музыканта опустится дарик…
Станет музыка – автора, бытности, вечности – старше…
Вдруг расплачется чей-то малыш, даже выпустит шарик
и мелькая панамкой цветной……
……………………………………..убежит
………………………………………………с Патриарших…
Что-то стало?!… спроси у луны… это прежняя сводня…
Но с молчанья не снять никому золочёные стружки,
потому что две верных рабыни Вчера и Сегодня,
в тишине, чуть припухшие губы, зашили друг дружке…
Ничего что я плачу… святоша, стрельни сигарету,
сигани на огни, что под мост уплывают с причала…
Что-то есть… с одинаковым полюсом-присказкой – нету.
Развернулся конец, чтобы вгрызться в живое начало.
Дотянись, пошатнувшись на двух табуретках…ходули…
ПОКАЖИ ИМ - ладони, медали, порезы, бумажки…
Беззащитно нам как-то… как будто мы вышли под пули -
сотни сонных людей облачённых в ночные рубашки.
И по всем им промажут…а мне попадёт прямо в сердце…
Я прижмусь, закрываясь руками от вод Ахерона…
Обними… на ветру это легче. Предлог, чтоб согреться
и скажи – «ну какая ты глупая лена/алёна…
Что-то было… но разве теперь это может вернуться?!
Нет…
Ни руны…ни справки…ни окрики гневные старших,
не заставят тебя никогда…ни за что обернуться…
Это ж я – музыкант…
Это ж ты, кто бежит с Патриарших»
В траур неба, вдовушка Диана*
не плюёт. Надеется. В горсти -
крапивы сухая икебана,
жалит даже мертвая… Прости,
я твоя затянутая рана,
засочилась вновь через сукно…
Что ж так поздно…?!
Капает из крана -
хлорка, обращенная в вино…
Табуреток крученые корни,
всё врастают в солнечный паркет,
мы напьемся – будет, что не помнить…
Будто бы и не было, и нет!
Посошок у сбитого порога…
Поминальный пирожок…
Не ешь…
Мой стоп-кран –
такая недотрога…
Детская,
железная дорога,
нас увозит с сыном,
за рубеж…
Обниму любовь похолодевшую.
Помолчу… и вовсе – отпущу.
Мысленно, прошу, как онемевшая –
-
подари мне спичку, пусть сгоревшую,
я ее в стакане проращу…
Эти мне – зароки, обещания –
шелуха лишь… пепел, дым и сор,
только в лихорадке расставания –
-
подари мне встречу на прощание,
я ее поставлю на повтор…
Горько, без обманно-райской сладости,
как когда-то, в пламенном бреду
и у всех прохожих на виду –
-
подари мне две минуты радости,
я их на твой счёт переведу…
Согласись, пусть будет – не бесплатное,
липовое… мертвенное… ватное,
с дарственной на выцветшем боку –
-
подари мне небо, хоть плакатное,
я его приклею к потолку
Какая ложь…- любовь, полёт и пьянство!
-
…….Ведь мы все комики и трусы…
-
Тяни за нитку злого постоянства,
чтоб я рассыпалась как бусы…
-
и пусть мне будет наглухо и глухо,
неясно…скверно…
Дороже света глаз твоих и кухонь
и нет наверно…
Но я не переписываюсь с былью
и хватит силы,
от силы, чтоб – за силой, по бессилью,
на те же вилы…
День станет - краток… вычет будет меток…
Не поднимайся!
Нам не уйти от троп и табуреток….
Сиди и кайся…
Сиди! И за своё и за чужое…
А как иначе?!
Такая гадость……- судят всегда двое –
Слепой и Зрячий…
Что в этом мире всё наполовину,
не чёрно – бело…
А красную не ягоду/малину -
я всю доела…
Повсюду поры…норы… ямы… зданья
и мы не гасли…
Но
-
бред, что есть другие мирозданья!
…херня на масле!
Да пропади и навсегда развейся,
зрачка сгущенье:
там впереди опять не я и рельсы…
…и возвращенье
в луч фонаря… фальшивое богатство,
но ты восторжен…
Чему? Закону равенства и братства?
Никто не должен…
Один лишь свет останется бесспорным
и злость от хмеля…
И тот, кто покалякал снова чёрным -
конец тоннеля…
И тот, кто перепачкал душу синим,
иглой под кожу…
И тот, кому уже не надо линий…
…и клеток тоже.
-
Мы встретились не поздно и не рано,
а где-то возле…
Что, в общем, всё равно… сойдём с экрана,
И станем – «после»…
Исчезнем, как махнём за огражденье…
Назад родимся…
Я обниму тебя… под осужденье…
И мы сдадимся….
Какая это странная работа -
не жить, как все…
Озлобленность, а может быть смущенье,
а всё – кранты…
Какое болевое ощущенье –
мои банты…
Тебе то что….?! не вытачек, не стачек…-
не – «караул!»
…не сарафаном репсовым на крученой тесёмочке -
прикрыли абрикосовый, уже несвежий сруб…
Глаза её зелёные, как листья на каёмочке,
тарелки общепитовской… Дымит горячий суп,
с морковью препротивною, с той ненавистной луковкой,
что служит провокацией на маленький мятеж
её… без зуба среднего, пропущенною буковкой,
с печатью подзатыльника – «давай, скотина, ешь!»
-
Не парусом портьерная картина заволнуется,
не варева остывшего тот выплеснутый прок…
Ведь за окошком строгая, сухая тётя-Улица -
указкой по лбу вызреет, за сорванный урок…
Глаза твои зелёные, горошины горчичные…
Неспелые волшебники* … глядишь, недалеко
и задождит сомненьями, всплывут обиды личные
и в грязь падут нам под ноги, в оранжевых трико…
Но ураганной завистью, неведомыми силами -
стучать, как обезумевшей - в стороннее стекло..
Не ветки-руки сломаны, намазаны белилами,
в соседнем палисаднике… (там сухо и тепло…)
-
Подумаешь – похмельная… что только не привидится,
зеленоглазой девочке, у тёмного окна…
И в этой жизни маленькой, дай Бог ей не обидеться -
на школьного учителя… подлившего вина…
Вон - сразу стали мутными глаза её болотные,
ответов не захочется ни на один вопрос…
Её зигзаги – страшные… они бесповоротные -
сидит и пьёт похмельную… под жёлтый абрикос…
-
…и в мире пластилиновом, где в ватнике на корточках,
как будто неразлучники – сама с собой… Одна…
Что вызрело и выспело, то вывалилось косточкой,
малыш поделкой кривенькой - всё выразит сполна…
А там скорее скорого ты станешь настоящею,
да дёрнешься на светлое… прозреешь кое-как…
Но… -
проводишь взглядом девочку, на музыку спешащую,
за ней пройдешь квартала два…
…и завернешь в кабак…
Глаза твои зелёные…. Такая вот история…
По всем заплачут искренне… и перекрестят путь…
-
по девочке талантливой – рыдай консерватория,
по бесталанной пьянице – заплачьте кто-нибудь…
Но…
отвернутся честные… и щёки втянут в вороты…
Не подобрали кошечку… - облезлая… ничья…
Слепая от рождения… а может шилом колоты -
глаза её зеленые… да мало ль дурачья…
*волшебник – сорт абрикоса
(Сальвадору Дали)
Яиц варенных надоевший фас
и ритуал заслуженных пощечин.
Глазунья в профиль… она там без глаз,
он видит всё… рисует…( кровоточит)
его краплак. Тугая капля слёз,
стыдом пометит чьё-то злое око
и срежет, слой за слоем, кособоко -
он свою душу. Снова не донёс,
до прикроватной тумбочки воды,
его аптекарь. Сушь поцеловала
усмешку треснувшего рта. Плоды
гниют. И слепо: «Ты ли, Гала?»
Закрыта лавочка. Припачкан чуть порог,
следами в «никуда». Обрывок шторы.
И дохлый, вспухший, чёрный носорог,
затмил собой сгорающие горы…
Дали свернулся. За углом привоз!
Но манят не подшипники и сало…
Смешной старик, размазанный от слез
в цветном дожде… там продавали Галу!
А Гала торговалась и смеясь
ему в лицо, изменчивой девицей,
кидала поцелуев нежных грязь,
случайные заляпывая лица…
Обнажена и вскрыта, как обман.
Возвышено-подробная, как проза.
А говорят какой-то наркоман
ее любил… (ушёл от передоза)
Закрыта лавочка… но только тут и там
еще слышны признания и стоны…
Ушел старик по высохшим холстам,
навстречу одиноким миллионам…
…Хоть и маленькая птичка, не боюсь я всяких урок,
тут и так царапин много, толку от того порезу?! :)
Улыбнусь ему лучисто – «ну и режь меня, придурок…»
У меня в кармане слово, но за ним я не полезу…
Пошлая тривиальность – «всё хорошо»
«будет» – добавка будет?! Да так сойдёт…
Город накинул каменный капюшон,
птицами проводил меня до ворот.
Неповторимый - пойми меня и прости,
я не могу свой выход переиздать,
сотни теней с асфальта не соскрести,
не научить их плакать и воевать…
Черное троеточие – мой флаг,
вынес на берег Вырастивший Волну.
Буду любить, верить и есть собак –
Опыт опять. Копоть. Копай, ну! -
землю одной рукою, другой – гладь…
Способов, чтоб не больно - не перечесть!
Звёздочками карябай, твою мать! -
Богом забытые пустоши, если есть…
Каплями вдруг заплакало с плоских крыш,
но я давно не верю, не льну к руке,
только рассветами молится моя тишь -
на…мне родном… на вырванном – языке…
Жду, упиваясь обычной чернухой - слезшего с неба прошедшего дня…
Жду, когда дерзко почешет за ухом темень - его и тебя и меня…
С болью какою-то даже отрадной…Девкой с косичкой ныряю в кровать.
Жду, когда муж волосатый и жадный, станет изнанку мою изучать…
-
…жду когда ангел придет с третьей смены
матом ругаясь – чего это вдруг,
Все барахло, что осталось от лены -
(Маечка белая, гольфы, мундштук.)
Должен хранить он?! Плохая работа.
Пыльно-не пыльно, но платят гроши.
-
Жду…
…а меня выпивает суббота,
Цедит из трубочки – боль да стиши…
…что тебе в этом вздохе… кто тебе в этом теле…
так бы и шли дальше, странными по опилкам…
все параллельно небу - к ночи в свои постели,
мы параллельно - бедам… пятницам и развилкам…
странник несёт душу… дворник опять бражку,
глупые тащат книги… умные – перестали…
все параллельно - жизни… дротики и ромашки,
варежки и блокноты… денежки и печали…
так бы и до завета… может быть до потопа…
точная карта мира - в бабушкиных морщинах…
светлое слово – Буду!... явное чувство – жо*а…
долгая-долгая зона… в следствии и причинах…
хочется, как овчарка… что же я, как ослица…
заново нарисую! Весело, чтоб смеяться!
видишь, вернулась – телом… Душу склевала – птица,
лапками, разрывая… (к вкусному, чтоб добраться…)
если бы ты… да ладно… это всего лишь звук. Вы
так же идёте мимо… нимбы всё и кокарды…
вглядываюсь в лица, вчитываюсь в буквы,
спрашивая безмолвно – долго еще до правды?
Всё вперёд да вперёд по датам…
Надоедает…
Только кто я такая, чтоб вывернуть
до – начала…
Календарь перестал быть вечен
и облетает.
Отрывная библия осени -
истончала…
Позвоню врагу… помолчу…
Не спрошу – «доколе?»
Он поймёт – это я… ну и сам -
посопит в трубку….
От военных ботинок не след тяжелей -
доля.
Вот и каждый в свою каморку,
в свою скорлупку…
Но неправда что всё убито
сердечным стуком.
Просто чуточку ниже… нанизанное -
на шпили…
Улыбаясь стволам и битам,
цветам и сукам -
отражения по витринам
нас победили…
-
Если честно… -
меня кумарят
тосты и речи…
Лучше книжною тишиною
разбиться с полок…
И фонарные столбики всаживать
в этот вечер,
в эту землю, как в ту подушечку
для иголок….
И с врагом, ну и что, что молча –
бутылку водки.
И с собой, ну и что, что трудно –
Большая Драка…
Потреплю подошедшую псину
по жёсткой холке:
-Ничего и не надо нам больше,
скажи, собака?!
Что-то странное есть в уюте
того приюта…
Не колодец бездонный… так -
трёхлитровость банки.
А по датам, напоминает мне –
по редутам….
Дожилась, ё-моё… - ни пристанища,
ни стоянки…
Да не важно… Считай пороги
и препинаки…
Поломаю курок. Натужен.
Но я в задоре!
Вдоль дороги ряд онкологий,
а дальше – знаки…
Я не буду с врагом - ужин,
а с другом - горе…
Почему всё так…?! Дипломаты, блин,
и доярки…
Просто крик или песня,
но кем-то уже отлужен…
Я не стану по датам – радуги
и подарки…
Неужели всего по числам
нам кто-то нужен?!
Неужели всего по датам -
дары и дети?!
Разве это рисунок мира,
тот оттиск трака?!
Я умылась…
До скорой встречи -
и те и эти…
- Ничего нам не надо от осени…
Да, собака?!
Дорога домой…
Больно сменкой лупцуя коленки, зачем ты, как дура,
эти листья, упавшие на смерть обходишь кругом…?!
Между черных ботинок влекут золотые конкуры -
безобразную осень сегодня. Надгробия дом,
равномерно съедает соседей столовою ложкой,
приправляя - валяя от времени в желтой пыли
и такая тоска… - очень медленно, чёрною кошкой,
своим задом виляя - под наши идёт Жигули….
Завтра будут (я вспомню потом уже) дома разборки,
(хорошо, что тогда мне еще - ничего не понять…)
Колыхнут плащаницы любви на ветру, будто шторки,
мы с них пятна крови будем с мамой в тазу отжимать…
……Всё сорвётся на мне, будто я в себе прячу заразу….
Но не пикни… сочись просто в порванный рта уголок…
По дороге домой… если б знала, вернулась не сразу
после школы… хотя…перемены не надо…урок…
Улететь предлагала мне осень - от зла и бессилья,
почему отказалась…?! Избрала что – здесь и ужом…
Зачесались под кофтой фамильные чёрные крылья
(я их ночью отрезать пыталась кухонным ножом)
Очень долго, кроваво, комично – смеяться… смеяться!!!
В этой пляске, на шее мои бубенцы отзвенят
по дороге домой. Я такого же встречу паяца…
Он, бескрылый, к истёртому брюху притиснет меня.
Задохнусь от тепла этих новых признаний, сознаний…
Серафимы убогие… милый, во что же ты влез?!...
Мы тогда (!) заживём, когда бог рукокрылых созданий
нам, ползучим, уступит паркетную кромку небес…
А пока… больно сменкой лупцуя коленки,
фарфоровых чашек
не отбитые ручки от нимба… но детский секрет…
Эта осень мне сбила тогда с золотистых кудряшек
(по дороге домой) ореолом сплетенный берет…
………………………………..по дороге домой…
……………………………По пути…
…………….По тому, чего нет…
Молодая Далила стрижет золотистые кроны,
клёны, пальцами веток сцарапали небо до дыр…
Под живою водой – можжевеловый сон самогона,
под иглой патефона – фальшивит приплюснутый мир…
Очень долго брыкая, икая – смеяться…смеяться!
Опираясь на руки… бесплотные руки теней,
по дороге домой……………… я уже перестала бояться -
под копыта попасть, этих рыжих, осенних коней…
По дороге домой…
Если б было
куда
возвращаться…
прикрыло копоть небо чудо-фресками, сплошной узор…
жаль, горизонт подрезан занавесками…и кругозор…
ладони разлинованной молчание… -не рококо
завинченное вечное венчание -
с вдовой Клико…
-
…пробел меж занавесок – наваждение,
с мечтой – вприкреп,
полчашки кофе – верхом наслаждения
и чёрный хлеб
воспоминаний... длительное - ё-моё,
мерцал…мерца…
-
На будке трансформаторной окно её,
зайди с торца…
Здесь белый снег… -салфеткой под будильником,
расстроит глаз,
как школьный фартук сорванный насильником
/десятый класс…/
Воспоминанье - пакость…, баба пошлая,
Лорухама*
-
…………не веришь?... и не надо… дело прошлое…
Забей, Фома…
-
но бледных губ холодное дыхание:
«подайте, физ…»
и пьяной птицей в арке мироздания,
кровищей фриз…
Искупленное кровью - не прощается!
Скажите всем -
…они из теплых стран не возвращаются…
/по два два семь…/
-
…её финита ля… весна карманная…
Тринадцать лет.
Где вместо бати, дура балахманная,
Велосипед,
у Бога себе выпросила… Съездила…
Недалеко….
И кем теперь осталась на разъезде ты,
вдова Клико…?!
На пробочной подошве, брошка в поясе –
кошачий глаз…
Всё проводницей, на элитном поезде,
любила вас -
за то, что не любить не получается…
То гон, то лень…
И бёдра в такт с вагонами качаются…
Такая хрень…
-
…затяжки туч по тёмному манчестеру**
Бинтуй дома!
Ты неумело ладишься к винчестеру…
Остынь, Фома!
А птичий клин взлохмаченный зюйд-вестами,
теряет высь…
и им скорей всего не быть невестами…
…не промахнись…
-
финита б/ля… финита ля комедия…
Угар и сон.
Ни сбережений нету, ни наследия…
Уйди, гарсон!
Твои воланы и кальсоны узкие-
в хмельную мглу…
Пусть за нее не платят эти русские,
что пьют в углу…
сама я…
на ходу -… шепча желанное:
«покой…поко…»
финита ля… весна её карманная…
вдова Клико…
-
Вложи персты свои в мою трагедию… -
отож, Фома…
-
Кончай меня позорить пред соседями…
Ну, хватит, ма…
*Лорухама – непомилованная (библ.)
**Манчестер – здесь –ткань.хл.бум.бархат
Я ждала тебя долго-долго…
Разобьюсь об тебя с разбегу…
Расскажу обо всём и сразу… Ты узнаешь меня по смеху…
Затерявшаяся иголка – я найдусь. Я в снегу, по снегу -
Одеяла. Невыносимость осознанья, что ты приехал…
Я лечу к тебе долго-долго…
я люблю этот путь.
Бояться
Пасть на шпили, а между ними –
рук спасающий палисадник!
-
…но очнуться одною… и тихо сумасшедшею притворяться
рынком дыни перебирая,
всё искать твою голову всадник…
Белые жирафы
Кореньями брюхатые киафы…
… а мы протянем…
хлеба да ботвы…
Исправно платят штрафы Голиафы
за то, что…
Впрочем, все они мертвы…
По занавескам белые жирафы,
на солнце выгорают каждый год…
И каждый день - старательно несёт
нам то,
что мы сто раз уже отжили…
Под сколиозом погнутые кили,
спасенья ради - роются в песок…
… приехали родимая… приплыли…
……………………………………………
К тебе, прижав ушибленный висок,
гнездилась ночь. А по углам, украдкой
ютилось то, что мудро поутру…
У сфинкса, позабывшего отгадки,
во сне скрошились зубы…
не к добру…
И к чистому приникнув серебру
твоих волос я сдохла б… без оглядки,
на то, что мы друг другу не родня,
что наша жизнь – сплошные непонятки
и что в рецепты впишут не меня -
те, кто водой напоит как вином,
поделится под солнцем теплым местом,
там белые жирафы не фантом,
и каждой первой можно быть невестой…
………………………………………………
И каждой первой…
………………………………………………
Слышала б я звон…
Сама изобретала – оставайся…
На – «раз два три» - меня не купишь в вальсе,
на «раз два три» – я выходила вон…
………………………………………………
Из войлочных глубин своих страстей -
тебя, при нервной свечке я достану,
не расскажу последних новостей…
Всё становясь морознее, пустей…
-
Однажды я любить тебя устану…
-
когда-то… - слава Богу, не – уже…
-
За окнами тончайшее верже
шуршащих листьев… вот тебе и лето…
Безмолвие… оргазм…и сигарета…
Кури в постели… обожаю это…
……………………………………………..
потом поговорим о рубеже…
Магдалина сойди…
Только вечер опять отдохнуть не даёт…Он не станет желать мне покоя.
Как чернильницу вскроет запястье моё и продолжит писать про былое…
-
Магдалина сойди босая на красный снег,
Потянусь на боль – до чего же ты хороша…
Предложить тебе - мира...водки… коня... ночлег,
Так и рвётся моя однокомнатная душа…
Закачалась. Не Бог под ногами. Не твердь. Гать.
Сколько было сокровищ… открытые ворота…
Ничего не возьму. Не надо. Хочу – отдать,
но с ладоней в пустоты капает - пустота…
Полосатые гильзы-осы между стеколь
ной свободой, полоской рая. Не кутерьма,
грудь зачеркнула крест-накрест платком. Боль,
что за стеклом взаправдашняя тюрьма.
Те, кто любил, жили со мной в пыли…
Кто покупал – проданы все давно…
Я говорила – волю превозмогли…
Кто мне не верил, тот выходил в окно.
Купол подрежет темень. Пустой бокал
Звоном тревожит душу. Перекрести.
Камень не умер, он просто заночевал
в чьей-то до боли сжатой на нём горсти.
Кошкою по изнеженному нутру
я находила выход и не один,
но блин -
…я так прощалась с матерью на ветру,
с самою первой из встреченных Магдалин…
Трону... чтобы остаться как синяки
Верю... чтоб не лишиться вдвойне отца…
Плачу… чтоб улыбаться как дураки
-
или чтоб смыть улыбку свою с лица…
…взглядом небес выкосило мой бег.
Нечем уже мне скошенной дорожить…
Стань Магдалина. Стань ты на этот снег!
Так обожги, чтоб захотелось жить…
...сто тысяч бестий в молнии ножа...
...щепотка соли с привкусом морфина...
— Эй, кто-нибудь! Мария Магдалина
вошла, в ладошке ладанку держа.
Не верит харакири в Рождество:
кто не Исус, тот Юкио Мисима.
— Не умирай!
— Но жить невыносимо,
когда ни с кем...
когда ни для кого...
Я заводной клоун!!!!!!!!!!!!!!
-
….только меня убили
да…
еще в раннем детстве….
ключиком прямо в спину…
Однажды он ей напишет письмо из Гёттингена -
«я пьян. я неимоверно устал от этих блядей.
скажи, что у вас там всё не так… всё не так, Лена…»
Она ответит – «а у нас отстреливают людей»
и поставит смайлик. И закроет ноут возле лафитника
и встретит сына из школы… и пожарит ему омлет…
/и подумает - на следующий День Защитника
надо будет купить гвоздики и пистолет/
Потом вернётся. Откроет. Допишет – «империя
осталась без соли. опять всё дорожает.
всё то же самое… разве что мёртв товарищ Берия
и потому реже кого сажают»
Вдруг отвлечётся…на кота, на сына с математикой,
на какой-то неяркий митинг из новостей.
Ещё больше окрепнет в решении не рожать "братика"
/отчего станет муторней и пустей…/
-
Они встретятся через полгода интернетного пьянства,
на вокзале её родины - сплошного ларька пива
и это будет самое постоянное постоянство -
ощущение неизбежнейшего разрыва.
Рассказывая о детстве, после выкрутасов в постели,
переплетая свои голые никому не нужные души,
они не захотят быть вместе дольше, чем две недели.
Это оптимальный срок ничего не рушить.
Он ей расскажет, как хотел пойти долиной смертной тени
и не убояться… только не дождался такой роли…
Потому что блядь у нас там в нашем Гёттингене -
завались Ленка этой соли!!!
Только по выходным нигде не купить спиртного. Это
страшнее……………………. /она соглашалась одними
глазами… и надевала ночнушку… и стеснялась света
и сын её… засыпал между ними/
-
Делайте пожалуйста свои ставки… вам не учесть скидку.
Вам не усидеть раненым на живом месте…
Он заберёт в подарок её сердце, но оставит визитку,
на которой написано – «птица, мы всегда вместе»
Даже если я уехал, даже если я в своём Гёттингене помер!
Тоскуя по яблокам твоей такой детской ещё груди,
я сделал для тебя визитки… там есть мой номер….
ты набирай его и приходи….
Она приходит… е-мэйлом, и иногда фото
и все равно стесняется, как на первом медосмотре
/вспоминая как хрюкал седой и добрый доктор
«что тут у нас…ага…посмотрим…»/
Конечно, они потом виделись… даже завтракали в Париже…
Об этом потом напечатают в еженедельном спецкоре.
А День Защитника с каждым календарным отрывом всё ближе…
У неё задержка… /но было бы это последним горем/
-
Вот в таких вот они бывают ракурсах… эти русские шашни.
Такое воздвигается порою… на совсем расколотом.
Где утром она жарила омлет обоим. Она была домашней.
Посыпала его сверху укропом и белым золотом
щедро… как на первую встречу или на расставание,
убедившись, что пересекается параллельное -
она не боялась, что закончится соль и его пребывание,
она уже узнала цены на огнестрельное.
колыбельная для веры
Всё понятно человеку… человек он или где…
Кто не ходит дважды в реку, значит ходит по воде.
Пластилиновые речки лепит мальчик на доске
и хоронит человечков в пластилиновом песке.
Стужи взломаны пароли, сникла вся, глаза красны,
Ленин выскользнул на волю из наручников весны,
весь в наколочках графитных, что ни слово, то цена
и в его ногах гранитных ночь носкует пацана.
Встанет, встанет он, салага… сопли смажет, скажет – «пли!»
Камень-ножницы-бумага – кинь- разрежь-и-подпали,
мышкой кликнет по иконке, рамка треснет на холсте,
ослик в радужной попонке въедет в город на Христе.
Тормози теперь...
А значит - гни надежду в якоря…
Всё смешалось… вера плачет… вера веру потеря…
Боль пошла гулять не с теми. Прогибает смерть кровать.
Натяни на свечку темень, загадай не прогадать.
Пластилиновым рассветам подомни, давай, края,
зажует туман кассету - «рядовой, Борисов я»*,
даль воронами размажет синь у Бога в бороде,
«ничего не помню…» – скажет мёртвый голос на суде.
Пронеси свои ладони мимо чёрной полосы,
пуля дура спит в бидоне хрупким трупиком осы.
Ты в Подольске, Бог в Париже. Он тюрьма, а ты с/ума….
Игры-шмигры… сядь поближе… камень-ножницы-бума….
***
Все зарисовки к чёрту… хочу картин…
Жёлто-невероятных, от мутных ламп,
Чтоб рисовал их самый смешной кретин -
Лучше, чем все нормальные, Форрест Гамп
Снег под микроскопом
А я… а ты… а мы… ну и не надо… Бог весть чего нашаришь в горизонте -
соседскую нетрезвую тираду? Нагорную нотацию? Балладу?
Предсмертную шутливую браваду…
И бабушкины россказни о фронте.
И имя твоё спутанное с кличкой уже не отпечатать на офсете,
не вскрыть кустарно сделанной отмычкой, его уже не помнят даже дети.
Для них ты ещё в том рассветном свете – сидишь перед окном на табурете,
помаду выковыривая спичкой…
Тогда ещё не закрывать бы ставен,
и камушки в корзинке с облаками,
на дне не прятать, блоками-веками,
ведь чем ты не богат, ещё не равен…
Ни одному.
И год докушал год.
Труба. Виктимология погод.
Мы вырваны огромными кусками,
чтоб не просел однажды небосвод.
Ви хайсен зи. Бутылочка со дна /с печальной вестью, радостной ли/ скопом,
душою, как обстрелянным окопом ты всё ещё той памятью полна…
Какие немцы, ба! Когда война похожа так на снег под микроскопом
и всё ещё в глазах твоих видна…
Не я… не ты.. не мы… шаги времён. Не оторвать, не выкормить трясину.
За каждую седую волосину! Поштучно! Поголовно! Поимён…
Ты шьёшь себе простынки из знамён…
Ты молишься на газ и закрома,
ты вяжешь себе тёплые лосины
и скромно выживаешь из ума.
С покатых плеч плешивая лиса в весеннее тепло перетекает,
под микроскопом снег никак не тает…Онлайн с тобой, какие чудеса…
Весна придёт. Такая вера – «ждать
Весну». Всё остальное дым и мякоть…
От остального вечно тянет плакать
и крайне нет желанья понимать.
***
Сладок сон канарейки, убитой твоей глухотой,
Тебе гвозди вбивали в прозрачные тонкие уши
И ковчег специально проплыл мимо бублика суши,
Чтобы ты родилась обязательно этою той.
Никогда не поймёшь, чем разнятся лавэ и лафа
И простят тебе сны все иваны твои дионисы…
Да, не Рио… скорее - хабаровск/урюпинск/уфа
И ещё долгий список, как хвост недоеденной крысы.
Раскачалось приблудное солнце на ржавых цепях,
Его блеск был нетруден, как быстрая ебля в каптёрке,
При свидетелях чувств… но никто не поставил пятёрки…
Я буффонское зло… ты меня родила второпях
***
Да и где они, эти копи… всё по-старому – холод, сыпи…
День за днём миллионы копий и погода – «займи и выпей»
И восторг если был – не к месту… и весь вечер на скайп подвешен
И футболка от Вивьен Вэствуд. Сигарета и горсть орешин.
Оказалось совсем не лаги… по притонам тепло - на вынос…
«Мы вас любим!»-пестреют флаги… и изнанка горит – «а вы нас?»
А мы как-то идём боками… даже может плывём, как глыбы
и друг друга едим руками, несомненно, шепча – «и мы бы…»
***
Дворик, косая проседь, во лбу зима.
Листьев, как денег… мало… и хоть кричи -
в белых бинтах метелей стоят дома,
будто ударил кто-то и подлечил.
Вычерпано и больше не соскрести
грех, под ногтями ниточки бирюзы -
небо себя устало держать, нести.
Ты (если что) не гневайся и прости…
На, от бессонницы - звёздочку под язык.
Брось - Остановка – да… остановок – нет.
В тонкой упряжке стая красивых птиц.
Кто из окна зовёт их на тет-а-тет,
тусклыми колокольчиками глазниц?!
Эй, на колени к Богу, там есть места!
В складках одежд лучистых забрызган век…
Так начиная с новенького листа -
крестики/нолики/свастики – падал снег.
Всюду теперь… на саване, на фате…
Всё равно, блин, без разницы, по звезде…
Так и запишем белым по черноте
(нам же, писакам, нечего больше де…)
Всяк на безрыбье… бейся и попадёшь
прямо лицом в горячее серебро
месяца… он белеет во тьме и похож
чуточку на обглоданное ребро -
Лошади? Терминатора? Челове…?!
Всё равно… думать поздно, а плакать – лень.
Вечер приставь к невидимой голове,
видишь, как просто что-то найти в траве -
в круглой иконе дула белеет день.
Помнишь, мы зимовали с тобой на сайте -
это игра с названием – «не бросайте»
От остановок – «нет», до стоянок – «да»
хочешь, уйдём куда-нибудь, пока свищет
ветер, играя в белое пепелище,
так, что нас даже яндексом не отыщут
и не подсадят снова на холода.
__________________________________
Не люблю сочетания белого и каких-нибудь георгин,
Всё это неизбежно-памятно и похоже на лик больниц.
С неба идёт мультяшный снег, будто падает анальгин -
Обезболивая тысячи, нет – миллионы лиц
Не хочу пустых качелей, с седушками изо льда.
В них что-то есть такое от маленьких гильотинок
-
И один голодный голубь на проводах
/так на месте аварии остается один ботинок/
И ты думаешь, неужели же так всегда…
Хорошо, не со мной…и рвёшься из этих картинок
И куда…например в эти дурацкие – Проходы,
Туда ездят исключительно на рыбалку
И не привозят рыбы, и родные вздыхают – «жалко…»
Ну, в самом деле же не ради еды…
И погружаются в свои праведные труды
/и снег хрустит под ногами… записывает все ходы…/
Так бесит…
Вечное сравнение луны с колесом сыра,
Могли уже и не писать об этом, отщипывали б и ели.
Наверное, так и делают, потому что полмира
Оказывается без света к концу недели
/в моём районе тем более… когда метели/
Ты думаешь: «ну и вот что мне от этих её рассказин?!»
Что не знаешь ни моего города, ни его комфорта,
Что зимою, он скорее всего так же грязен,
Как долгая и утомительная техника офорта,
Но результат безотказен.
И рыбаки думают – «какого чёрта…»
Я много раз тебе говорила, что люди смешные,
Но каждый раз я оказываюсь смешнее, когда плачу.
Эти истерики всегда оформлены, пышны и
Всегда забывают обернуться и взять сдачу.
Вернёмся к городу.
В какой-нибудь один старый дом,
С деревянными полами и вместо ключа вобьём логин
И устроим там свой собственный маленький Содом
/никакой Гоморре не приснится/ Потом,
У окна… я прижмусь к тебе зацелованным животом
И мы будем смотреть на падающий анальгин
-
/долго-долго и тогда не случится никаких ангин
и совсем расхочется учиться печь пироги -
всё будет обезболено, до кругов под глазами, круги…
за одно твоё только – «береги себя, береги»
Беги/
Знаешь, а её и нет – никакой долбаной связи,
Между аварией, каруселями и теми не рыбными Проходами.
Есть только смысл, который становится заразен
С этими бесчисленно прожитыми годами.
С этими тщательно собранными в альбомы марками,
Открытками, вкладышами… - мы выглядим карандашно,
Правда? – я потянусь к тебе за ремарками,
Ответами, сносками…а ты мне скажешь только – «не страшно…»
Не страшно. – эта фраза шуршит, как простыни,
Как газ из конфорок, без огня… как шаги старух
По коридору… и невольно становишься меньше ростом и
Чувствуешь привкус её. Он горек и сух…
Он бел. Кругл. У него посередине ложбинка,
Для удобного д