Кольцов Алексей Васильевич (1809 - 1842), русский поэт.

Утешение

Как жаль, что счастия звезда
На небе вашем закатилась!
Но разве горесть навсегда
С судьбою вашей породнилась?
Пройдёт зима - настанет май.
Беда - глупа, взведёт на счастье.
Всяк провиденью доверяй:
Оно нас ценит без пристрастья.
Пусть кто доволен здесь неправо
Или неправо кто гоним...
Земные радости - с отравой,
Отрава - с счастием земным.
Всё постоянно - лишь за морем,
И потому, что нас там нет;
А между тем кто минут горем?
Никто... таков уж белый свет!..

[30 октября 1830]


Я был у ней(романс)

Я был у ней; она сказала:
«Люблю тебя, мой милый друг!»
Но эту тайну от подруг
Хранить мне строго завещала.

Я был у ней; на прелесть злата
Клялась меня не променять;
Ко мне лишь страстию пылать,
Меня любить, любить, как брата.

Я был у ней; я с уст прелестной
Счастливое забвенье пил
И всё земное позабыл
У девичьей груди прелестной.

Я был у ней; я вечно буду
С её душой душою жить;
Пускай она мне изменит -
Но я изменником не буду.

7 января 1829 [1]
Положено на музыку С. В. Рахманиновым.

Станислав Куняев

* * *

Добро должно быть с кулаками.
Добро суровым быть должно,
чтобы летела шерсть клоками
со всех, кто лезет на добро.
Добро не жалость и не слабость.
Добром дробят замки оков.
Добро не слякоть и не святость,
не отпущение грехов.
Быть добрым не всегда удобно,
принять не просто вывод тот,
что дробно-дробно, добро-добро
умел работать пулемёт,
что смысл истории в конечном
в добротном действии одном —
спокойно вышибать коленом
добру не сдавшихся добром!

1958г.

***

Добро должно быть с кулаками,
Добро суровым быть должно.
Ст. Куняев, 1958 г.

Постой. Неужто? Правда ли должно?
Возмездье, справедливость — это верно.
Пожалуйста. Но только не добро,
которое бесцельно и безмерно.

Недопустима путаница слов,
подмена силлогизмов и понятий,
когда итогом служит смерть и кровь,
число скорбей, количество проклятий.

Напрасны ухищрения ума,
напрасно страсть раскидывает путы —
добро первоначально, как земля,
и пишется «Добро» с заглавной буквы.

Неграмотные формулы свои
я помню. И тем горше сожаленье,
что не одни лишь термины ввели
меня тогда в такое заблужденье.

Ст. Куняев, 1959 г.

ВЕРОНИКА ТУШНОВА

Не отрекаются любя.
Ведь жизнь кончается не завтра.
Я перестану ждать тебя,
а ты придешь совсем внезапно.
А ты придешь, когда темно,
когда в стекло ударит вьюга,
когда припомнишь, как давно
не согревали мы друг друга.
И так захочешь теплоты,
не полюбившейся когда-то,
что переждать не сможешь ты
трех человек у автомата.
И будет, как назло, ползти
трамвай, метро, не знаю что там.
И вьюга заметет пути
на дальних подступах к воротам...
А в доме будет грусть и тишь,
хрип счетчика и шорох книжки,
когда ты в двери постучишь,
взбежав наверх без передышки.
За это можно все отдать,
и до того я в это верю,
что трудно мне тебя не ждать,
весь день не отходя от двери.
/b]



[b]М.Ю.Лермонтов

К***

Не думай,чтоб я был достоин сожаленья,
Хотя теперь слова мои печальны,-нет,
Нет!все мои жестокие мученья-
Одно предчувствие гораздо больших бед.

Я молод;но кипят на сердце звуки,
И Байрона достигнуть я б хотел;
У нас одна душа,одни и те же муки,-
О,если б одинаков был удел!..

Как он,ищу забвенья и свободы,
Как он,в ребячестве пылал уж я душой.
Любил закат в горах,пенящиеся воды
И бурь земных и бурь небесных вой.

Как он,ищу спокойствия напрасно,
Гоним повсюду мыслию одной.
Гляжу назад-прошедшее ужасно;
Гляжу вперёд-там нет души родной!


РОБЕРТ РОЖДЕСТВЕНСКИЙ

В Сорок Третьем

Везет на фронт мальчика
Товарищ военный врач:
'Мама моя, мамочка,
Не гладь меня и не плачь!
На мне военная форма,
Не гладь меня при других!
На мне военная форма,
На мне твои сапоги.
Не плачь!
Мне уже двенадцать,
Я взрослый почти:
Двоятся, двоятся, двоятся
Рельсовые пути:
В кармане моем документы,
Печать войсковая строга.
В кармане моем документы,
По которым я - сын полка.
Прославленного, гвардейского,
Проверенного в огне:
Я еду на фронт, я надеюсь,
Что браунинг выдадут мне.
Что я в атаке не струшу,
Что время мое пришло:
Завидев меня, старухи
Охают тяжело:
'Сыночек, солдатик маленький:
Вот ведь настали дни:'
Мама моя, мамочка!
Скорей им все объясни!
Скажи, чего это ради
Они надо мной ревут?
Зачем они меня гладят?
Зачем сыночком зовут?
И что-то шепчут невнятно,
И теплый суют калач:
Россия моя, не надо!
Не гладь меня! И не плачь!
Не гладь меня!
Я просто будущий сын полка,
И никакого геройства
Я, не свершил пока!
И даже тебе не ясно,
Что у меня впереди:'
Двоятся, двоятся, двоятся
Рельсовые пути.
Поезд идет размеренно,
Раскачиваясь нелепо,
Длинный и очень медленный,
Как очередь за хлебом.

АННА АХМАТОВА

Гость

Все как раньше. В окна стловой

Бьется мелкий, метельный снег.

И сама я не стала новой,

А ко мне приходил человек.

Я спросила: "Чего ты хочешь?"

Он сказал: "Быть с тобой в аду".

Я смеялась: "Ах, напророчишь

Нам обоим, пожалуй, беду".

Но, поднявши руку сухую,

Он слегка потрогал цветы:

"Расскажи, как тебя целуют,

Расскажи, как целуешь ты".

И глаза, глядящие тускло,

Не сводил с моего кольца.

Ни один не двинулся мускул

Просветленно-злого лица.

О, я знаю: его отрада -

Напряженно и страстно знать,

Что ему ничего не надо,

Что мне не в чем ему отказать.

***