Это цитата сообщения A-l_i_s-A Оригинальное сообщение

Женственность Галлы Абдель Фаттах

Часть 1 <<< Часть 2 <<< Часть 3

 "...удовлетворенный художник – это мертвый художник." Фаттах Галла

[показать]

Нефертари

[показать]

Настроение

[показать]

Сон

[показать]
 

Чувство

[показать]

Аромат Лотоса

[показать]

Зовущая

[показать]

Ожидание

[показать]

Наслаждение

[показать]

Золотой бриз

[показать]

Пластика Африки

[показать]

Клеопатра

[показать]

Глубина

[показать]

Девушка Осень

[показать]

Танец Солнца

Для того, чтобы увидеть настоящий Египет, не обязательно готовиться к дальнему путешествию. Живые цвета Африки, пластика древнеегипетских рельефов, полет птицы или человеческой души к Солнцу — все это живет на удивительных полотнах Галлы Абдель Фаттах, египетской художницы, в жизни которой Россия и Египет соединены неразрывными нитями судьбы и творчества. Словно повторяя судьбу египетской принцессы, которую в знаменитой сказке Ганса-Христиана Андерсена нашли на цветке лотоса аисты и принесли в далекую северную страну, Галла живет в России с мечтой о Солнце своей Родины и возвращается с берегов Нила вновь и вновь, чтобы поделиться ощущением радости и гармонии с нами.

—Как получилось, что ваша семья из Египта переехала в Россию, в Москву?

— Сюда приехали сначала мои родители. Моя мама балерина, а папа кинооператор. Закончив в Каире институт с отличием, и как лучшие студенты были направлены на продление обучения. Мама закончила ГИТИС, а папа ВГИК. Это были 60-е годы. В 70 –х родилась я и моя сестра. Родители здесь защитили докторские диссертации , получили ученые степени.

— Галла, скажите, пожалуйста, какое у Вас было первое ощущение от Родины?

— Это было не в детстве. Родители переехали в Советский Союз и долгое время не были в Египте; первый раз я оказалась там, когда мне было 15 лет. По первым ощущениям, навеянным рассказами папы и мамы, мне казалось что Египет — это что-то такое сказочное и только древнеегипетское. Современного Египта словно не было. Я, конечно, понимала, что там, наверняка, все уже по-другому, но когда приехала впервые, мне хотелось увидеть отголоски того впечатления, которым со мной поделились родители. Вот я приехала, был небольшой шок, ведь все было совсем иным. Уже позже папа повез меня к историческим памятникам, в храмы, к пирамидам. Тогда у меня восстановилось ощущение моего детства. Эти цветные фрески, новые формы, новые ощущения. Появилось смешанное чувство Египта древнего и Египта современного. Да, одно не может существовать без другого, здесь есть некая гармония, но то первое ощущение, оно все равно присутствует внутри меня. Такая «Легенда о Родине» .Мы были на всех экскурсиях, ездили по всем историческим маршрутам. Но когда я увидела море – это был настоящий восторг! Такого больше нет нигде в мире. Теперь отдыхаем только там.

 

 — Очевидно, что сестры не могли не заняться искусством…

 — Да, я стала рисовать, а сестра занялась балетом. Я тоже всегда мечтала танцевать, но мама профессиональным взглядом оценила данные сестры выше и посоветовала именно ей продолжить ее дело. Зато родители с детства привили у меня любовь к рисованию. Заметили эту склонность и отдали в художественную школу. Рисовала я всегда и везде. С раннего детства.

 — Что любили в детстве рисовать больше всего?

 — Всегда почему - то любила рисовать лица. Портреты. Папу, маму, сестру, знакомых, друзей.

 — В Ваших работах есть удивительная пластика: руки, их движения и позы... Такое ощущение, что каждое Ваше полотно — это застывшее движение, которое продолжается внутри работы.

 — Да, это пришло из балета. Потом я пробовала все художественные стили и хотела нащупать что-то свое. Именно тогда папа подсказал мне попробовать что-то древнеегипетское, просто ради опыта, для себя. Я попробовала воспроизвести фрески, однако поняла, что это было бы несколько ограниченно — только воспроизводить древние образцы. Цвет, форма, — все это мне нравилось, но хотелось придать этому больше жизни. Что-то изменить. Когда я пыталась искать, менять, экспериментировать, тогда и появился этот стиль, смешанный. Это и не реализм, и не импрессионизм, но и не статика. Я хотела, чтобы древние фрески ожили, стали более современными. Как будто бы я нахожусь в том мире, но вижу это по-своему. Однако элемент декоративности, который мне так нравился, я сохранила. Так и появились первые египетские работы.

 — Обращение к египетской мифологии в Ваших работах произошло после посещения страны?

 — Не совсем. Это случилось намного позже, когда я заканчивала институт. Получив классическое реалистичное образование, я много рисовала совсем в другом стиле. С друзьями устраивали выставки, и когда они узнавали , что я египтянка, засыпали меня вопросами – почему не рисую страну Пирамид? Я задумалась. К пейзажам у меня не лежит душа. И захотелось сделать симбиоз – воплощение фресок в реалистическом плане. Получилось смешение реализма и декоративного искусства.

 

— Какой памятник древнеегипетского искусства Вы могли бы назвать любимым?

— Мне очень нравится храм царицы Хатшепсут в Дейр эль-Бахри. Линии рельефов и фресок этого храма настолько отличаются от любых других египетских памятников; они смелые, свободные, у них невероятно красивая пластика. Во многих других храмах эти же сцены выполнены куда жестче, грубее. Рельефы Хатшепсут так отличны от всего, что я видела, они очень красивы

 — С кого пишете женские лица на своих работах?

 — В основном это моя сестра. Она у меня постоянно, что называется под рукой. И ее сейчас могу нарисовать буквально с закрытыми глазами.

 

— В Ваших работах часто встречается образ Нефертити. Это любовь к амарнскому искусству, или же это интерес к личности царицы?

— На самом деле это связано с сестрой, Гебой. У нее профиль очень похож на эту царицу, она все время танцует что-то полуегипетское, полусовременное, осуществляет авторские постановки. У нее есть костюм, напоминающий Нефертити, меня это очень вдохновляет. Отсюда родились образы царицы в моих работах.

— А как реагирует на полотна Ваша сестра, воплощенная в стольких работах?

— Обычно. Дело в том, что единственный раз, когда я заставила ее позировать, она так устала, что впредь не соглашается. А у меня рука настолько привыкла ее изображать, что могу создать ее образ на память. Пытаюсь изменить, но все равно отчасти всегда получается она.

— А какие Ваши работы больше всего понравились в Египте?

— Вы знаете, я вообще не ожидала, что там я так понравлюсь. Египтяне больше любят то, что менее похоже на египетское искусство. Все подражания древнему искусству они воспринимают так же, как русские воспринимают матрешки, как сувениры, продающиеся в лавках. Мне было очень приятно, что меня встретили очень тепло.

— Была ли разница между восприятием Ваших работ в Египте и в России или же, наоборот, понравилось одно и то же?

— Вообще многим нравится одно и то же. Однако здесь мои «фресковые» работы воспринимаются как экзотика, какие-то специалисты, приходящие на выставки, выделяют эти работы, считают их более ценными, а там, наоборот, египетская тема немного отходит на второй план.
 

— На одной из Ваших последних выставок многие подолгу стояли у работ, посвященных тропической Африке. Как Вы пришли к этой теме? Через Египет?

— К Африке я пришла недавно. В последнее время эта тема очень актуальна, модна, если хотите. Многие художники сейчас увлечены африканскими лицами, обычаями, формами. Я не осталась в стороне, на меня все это произвело большое впечатление. Мне эта тема понравилась своей декоративностью. Кроме того, я люблю интерьерную живопись, когда она держит на себе взгляд, связана с окружающим пространством. Многие сейчас в интерьере любят абстрактные вещи, а я пошла от обратного, увидела портрет в упор, который держит на себе взгляд. Даже пробовала брать часть лица, с традиционными рисунками; издалека эти работы смотрятся как декоративные пятна, однако, это не просто «кубы», а работы с внутренним смыслом. Африканские лица — это неповторимая пластика, невероятный, красивый цвет кожи.

— Цвет у Вас вообще особенный. Очень редко современному художнику удается передать, переосмыслить полихромные египетские рельефы, на которых цвет не просто сочный, насыщенный, но даже, если так можно выразиться, фактурный, бархатистый. Ощущение, что тонкое умение передать цвет, пришедший из тех, былых веков, дано Вам от рождения.

— Да, цвет производит на меня огромное впечатление. На самом деле мне всегда не хватает Солнца. Здесь, в России, так мало лета, поэтому ощущение Солнца идет у меня через цвет. Через сочетание цвета, саму работу должен идти мощный поток Солнца. Один-два раза в год мы обязательно едем в Египет, я не могу жить без Солнца, я погибну без него.

— Удивительное сочетание! Ваша сестра — в балете, а у Вас — балет, движение внутри полотен

—  Да, это так

— А что говорят люди, которые приходят посмотреть на Ваши работы?

— Часто говорят, что они светлые, мощные, притягивают, что от них что-то доброе идет к человеку. Так говорят. Я же знаю свое ощущение, когда я рисую. Я знаю, насколько я вкладываюсь, насколько я рада, когда я что-то создаю; в этот момент меня никто не может отвлечь. В этот момент я раскрываюсь, ко мне никто не может войти, потому что я словно обнажена. Наверное, что-то и передается. Во всяком случае, для меня это радостный процесс. И вообще я не люблю что-то темное, трагическое или сверхфилософское, это все не мое. Я люблю радость. Потом я просто не могу представить себе, как люди пишут что-то трагическое или темное, потому что ты ведь находишься в этом процессе, ты от него зависишь и он от тебя, это колоссальный обмен. Я не представляю, как такое можно рисовать долго. Это, наверное, безумно тяжело. Мне же нужно обязательно ощущать радость.

— Интересно узнать, Вы не тоскуете по своим работам, которые нашли своих поклонников, и судьба которых уже сложилась?

— Даже не знаю... Хотя нет, радостно. Это замечательно, что работа понравилось настолько, что ее решили приобрести. Желание увидеть работу бывает, а порой прихожу в гости, встречаю свою работу, и так приятно, что ее любят в доме. Хочется всегда сделать лучше. А вообще, и создавать и делиться созданным — радостно. Фотографии полотен остаются и главное — это то, что я испытала, создавая эту работу.

  — Как Вы относитесь к критике в адрес ваших работ? Ведь это невозможно, чтобы всем нравилось, то, что ты делаешь?

 — Нормально отношусь. Так действительно не бывает, чтобы всем угодить. Да я и не стараюсь. Есть и восторги и полное неприятие, раздражение. Я стараюсь развиваться, учиться и многое меня не устраивает. Но ведь удовлетворенный художник – это мертвый художник.

— Галла, в заключение, расскажите о своих планах.

— Вообще никогда не строила каких-то грандиозных планов, у меня все рождается постепенно и со временем во что-то превращается. Сейчас я занимаюсь интерьерной, декоративной живописью, продолжаю поиск, хочу немного поискать новое. Хочу отойти на время от Египта, поработать с Африкой, итальянской культурой, Венецией, поработать с цветом, из которого рождается образ. После последней выставки я еще не дотронулась до холста, однако, все мысли заняты подготовкой новых работ. Я хочу побывать в Италии, посмотреть основу европейского искусства, погрузиться в то, что было создано великими мастерами. А потом, прожив это, я хочу опять вернуться в Египет и увидеть его по-новому. Ведь это то, без чего я не могу жить, как и без Солнца.

 По материалам  Svpressa.ru и Maat.org.ru 

Официальный сайт автора