[381x555]
Константин Бальмонт

Осень. Мертвый простор. Углубленные грустные дали.

Завершительный ропот шуршащих листвою ветров.

Для чего не со мной ты, о друг мой, в ночах, в их печали?

Столько звезд в них сияет в предчувствии зимних снегов.

Я сижу у окна. Чуть дрожат беспокойные ставни.

И в трубе без конца, без конца - звуки чьей-то мольбы.

На лице у меня поцелуй - о, вчерашний, недавний.

По лесам и полям протянулась дорога судьбы.



Далеко, далеко по давнишней пробитой дороге,

Заливаясь, поет колокольчик, и тройка бежит.

Старый дом опустел. Кто-то бледный стоит на пороге.

Этот плачущий - кто он? Ах, лист пожелтевший шуршит.



Этот лист, этот лист... Он сорвался, летит, упадает...

Бьются ветки в окно. Снова ночь. Снова день. Снова ночь.

Не могу я терпеть. Кто же там так безумно рыдает?

Замолчи. О, молю! Не могу, не могу я помочь.



Это ты говоришь? Сам с собой - и себя отвергая?

Колокольчик, вернись. С привиденьями страшно мне быть.

О, глубокая ночь! О, холодная осень! Немая!

Непостижность судьбы: расставаться, страдать и любить.
[600x75]
Николай Гумилёв

Осенней неги поцелуй

Горел в лесах звездою алой

И песнь прозрачно-звонких струй

Казалась тихой и усталой.



С деревьев падал лист сухой,

То бледно-желтый, то багряный,

Печально плача над землей

Среди росистого тумана.


И солнце пышное вдали

Мечтало снами изобилья

И целовало лик земли

В истоме сладкого бессилья.

Летя в безмирной красоте,

Сердца к далекому манили

И созидали в высоте,

Венки воздушно-белых лилий.



И осень та была полна

Словами жгучего напева,

Как плодоносная жена,

Как прародительница Ева


А вечерами в небесах

Горели алые одежды

И, обагренные, в слезах,

Рыдали Голуби Надежды.
[405x555]
[600x75]
Белла Ахмадулина

Не действуя и не дыша,

все слаще обмирает улей.

Все глубже осень, и душа

все опытнее и округлей.



Она вовлечена в отлив

плода, из пустяка пустого

отлитого. Как кропотлив

труд осенью, как тяжко слово.


Значительнее, что ни день,

природа ум обременяет,

похожая на мудрость лень

уста молчаньем осеняет.



Даже дитя, велосипед

влекущее,

вертя педалью,

вдруг поглядит на белый свет

с какой-то ясною печалью.

[606x274]
[600x75]
В холодных переливах лир

Какая замирает осень!

Как сладостен и как несносен

Ее золотострунный клир!



Она поет в церковных хорах

И в монастырских вечерах

И, рассыпая в урны прах,

Печатает вино в амфорах.



Как успокоенный сосуд

С уже отстоенным раствором,

Духовное — доступно взорам,

И очертания живут.



Колосья — так недавно сжаты,

Рядами ровными лежат;

И пальцы тонкие дрожат,

К таким же, как они, прижаты.



Осип Мандельштам
[699x466]
[600x75]
Возьми на радость из моих ладоней

Немного солнца и немного меда,

Как нам велели пчелы Персефоны.

Не отвязать неприкрепленной лодки,

Не услыхать в меха обутой тени,

Не превозмочь в дремучей жизни страха.



Нам остаются только поцелуи,

Мохнатые, как маленькие пчелы,

Что умирают, вылетев из улья.

Они шуршат в прозрачных дебрях ночи,

Их родина - дремучий лес Тайгета,

Их пища - время, медуница, мята.

Возьми ж на радость дикий мой подарок,

Невзрачное сухое ожерелье

Из мертвых пчел, мед превративших в солнце
[608x402]
[600x75]
Александр Вертинский

Вы сегодня нежны,

Вы сегодня бледны,

Вы сегодня бледнее луны...

Вы читали стихи,

Вы считали грехи,

Вы совсем как ребенок тихи.

Ваш лиловый аббат

Будет искренно рад

И отпустит грехи наугад...

Бросьте ж думу свою,

Места хватит в раю.

Вы усните, а я вам спою.

В синем и далеком океане,

Где-то возле Огненной Земли,

Плавают в сиреневом тумане

Мертвые седые корабли.

Их ведут слепые капитаны,

Где-то затонувшие давно.

Утром их немые караваны

Тихо опускаются на дно.

Ждет их океан в свои объятья,

Волны их приветствуют, звеня.

Страшны их бессильные проклятья

Солнцу наступающего дня...
[324x555]