Был светлый и веселый праздник Масленицы. Люди прощались с зимой и встречали весеннее солнце. На улицах Петербурга сжигали разный хлам и соломенные чучела, повсюду сновали ряженые, у иных были лица замазаны сажею. В деревнях устраивались кулачные бои между крестьянами. Кровь, пролитая во время этих шуточных боев, должна была вызвать дождь на поля, а дождь – залог щедрого урожая, и получалось, что крестьяне не бессмысленно дерутся, а бъются за свой урожай. Во всех домах пекли румяные блины и дивный запах разносился по улицам. Подгулявшие люди распевали масленичные песни, шатаясь по улицам праздно и бездельно:
Масленица Прасковея,
Приходи к нам поскорее1
Встретим мы тебя с блинами,
С мягкими пирогами…
Алексей шел по улице и улыбался весне, облакам, просыпающейся листве. Марьюшка намедни согласилась идти за него, краснея от счастья и смущения. «Эх, заживем!» – пела его душа.-«То ли еще будет! Я теперь на хорошем жалованьи, да и работенка мне по нраву:приказчиком в лавку Мария Петровна взяла к себе.Даст бог, к лету на свадьбу скоплю»,-уверенно решил про себя Алексей. У него было до того праздничное и светлое настроение, что хотелось в этот день парню обнимать весь мир, желать людям только добра и радеть о ближних -–так поднимала его над миром любовь и значительные улучшения в жизни. На паперти заметил он вдруг согбенную женскую фигуру, одиноко стоящую и провожающую взглядом подгулявшую толпу молодежи. Силуэт ее показался ему знаком, он подошел ближе, всмотрелся…и страшно удивился:
-Ксения Ивановна! Вы ли это?
-Я, Олеша, я. С праздничком тебя, пусть у тебя будет не житье,а Масленица. Как хорошо, что люди радуются, какдети малые! И тебя, вижу. Радость ждет великая за твой добрый нрав.
-Куда же мне более быть счастливу, Ксения Ивановна! Скоро с Марьюшкой поженимся! – возвестил Алексей, будто это была новость государственной важности.-А вы, Ксения Ивановна, приходите к нам на блины сегодня, милости просим! А где же… - он хотел спросить ее о муже, но потом вспомнил, какие до него дошли слухи о муже Ксении, его смерти и помешательстве жены, , и умолк, оглядывая женщину. Телогрей, явно с чужого плеча, уже потерся, на ногах – холодные и не новые башмаки, юбка сделалась неопределенного цвета от частой носки, седые волосы были явственно заметны в косе, хотя женщине не исполнилось еще и тридцати. Но она стояла так, что весь ее облик не вопил о бедности, а святость какая-то исходила от нее, блаженной; незримое добро, и стоять рядом с ней и беседовать было хорошо и покойно.
-Ты об Андрее Петровиче спросить меня хотел? –Ксения ткнула себя сухощавым кулачком в грудь – Вот он, и мундир его здесь, на нем же… - и Алексей ясно увидел, как из-под ее телогрея выбивается воротник военного мундира, который ранее носил ее муж, придворный певчий и юнкер при дворе, безвременно скончавшийся четыре года назад.
-Нет, Ксения Ива…
-Нет, умерла Ксеньюшка, умерла..Андрей Федорович жив…-мелко тряся головой, забормотала Ксения, дочь купца и мелкопоместной дворянки, в прошлом наследница огромного имения и нескольких магазинов в Петербурге…