[400x300]
Дмитрий Бавильский "Не взрывом, но всхлипом..."
("Частный корреспондент"):

"Если первый спектакль ("Красавица из Линэна") , несмотря на неуют коллизии противостояния матери и дочери, был оформлен в законченный интерьер квартиры, то теперь квартира оказывается разорванной, разомкнутой и занимает левый угол сцены, всю правую сторону занимает кладбище — кресты, оградки, кусты в тумане.
Примерно по такому же принципу построен и «Улисс», микроскоп (или телескоп) которого постоянно подкручивают так, что становятся различимыми всё более мелкие детали. С каждой частью всё более и более мелкие, пока Джойс не добирается до психологических атомов и архетипов, из которых составлен финальный монолог Молли.
Но если «Улисс» заканчивается символическим утверждением мира и миру, то Макдонах ставит в «Черепе из Коннемары» этому миру ноль.
Его пьесы не назовешь густонаселенными, «снимает» он без склеек, длинными кусками — сцена от начала и до конца развивается без какого бы то ни было монтажа, в режиме реального времени.
Из-за чего персонажи оказываются словно бы под лупой, причинно-следственные связи прослеживаются во всех полутонах и оттенках, куда драматург вплетает опознаваемые уже лейтмотивы. Весь этот нарастающий, словно бы под горку, абсурд режиссер Федотов разыгрывает с тонкостью и пристрастием русского психологического театра.
Знаю, как Сергей Федотов работает. Дотошный до правдоподобных деталей, он вытаскивает символическое звучание из обыденных явлений как бы поверх их обыденного существования. Важно запустить механизм повышенного символического ожидания, в вираже которого реплики обретают объем и многозвучность.
Черный юмор Макдонаха он решает подробной проработкой характеров, заостряя и акцентируя ирландский гротеск в стиле каких-нибудь шукшинских «Чудиков» или распутинского «Прощания с Матерой». Разумеется, это не Россия, как и не Ирландия, но некоторая вненаходимость, позволяющая на основе конкретной ситуации сделать широкоформатные обобщения вообще. Дотошно воспроизведенный шарж оборачивается развернутым memento mori, в котором нет слез, один только смех, бессмысленный и беспощадный. Ибо над кем смеетесь? Над собой смеетесь, рассматривая чудаковатых парней, раскапывающих могилы, собирающих кости покойников и разбивающих их потом в тазу".

Елена Миненко "МакДонах в россии: дубль первый"
(Петербургский театральный журнал № 42 2005):

"...воссоздавая на сцене мир МакДонаха, пермские первооткрыватели начали движение в правильном направлении... При абсолютной, казалось бы, погруженности действия в быт, очень реалистичный, сверхподробный (на сцене все работает: включается, зажигается, течет, звучит, и кстати, столь же подробны ремарки самого М. МД.), не оставляет ощущение ирреальности происходящего. Режиссер сдвиг пластов реальности у МакДонаха, несомненно, чувствует. Так, в «Черепе из Коннемары» пространство комнаты героя разомкнуто в кладбище, где в одной из четырех сцен происходит действие, но в остальных трех это никак не «играет». Зато «работают» пыльный желтый свет и преимущественно средний план. Здесь все время идет дождь — начинается в первой пьесе («Дождик? Само собой»), продолжает лить во второй — «Дожди, дожди, дожди, дожди, дожди — и больше ничего», и в тусклом свете фигуры иногда расплываются, становятся неотчетливыми. Очень точно и сильно, как это ни парадоксально, «работают» на атмосферу спектаклей так скрупулезно воспроизведенные на сцене подробности быта — на этом фоне очевиднее несомненный сдвиг в сознании и психике всех персонажей".