[600x386]
Я - в жизни! - не уходила первая. И в жизни - сколько мне ее еще Бог отпустит - первая не уйду. Я просто не могу. Я всегда жду, чтобы другой ушел, все делаю, чтобы другой ушел, потому что мне первой уйти - легче перейти через собственный труп. (Какое страшное слово. Совсем мертвое. Ах, поняла: это тот мертвый, которого никто никогда не любил. Но для меня и такого мертвого нет [...]) Я и внутри себя никогда не уходила первая. Никогда первая не переставала любить. Всегда - до последней возможности, до самой последней капельки - как когда в детстве пьешь. И уж жарко от пустого стакана - а все еще тянешь, и только собственный пар!

Ах, знаете, вы будете смеяться - это была совсем короткая встреча - в одном турне — неважно, кто - совсем молодой - и я безумно в него влюбилась, потому что он все вечера садился в первый ряд - и бедно одетый, [..] не по деньгам садился, а по глазам, и на третий вечер так на меня смотрел, что - либо глаза выскочат, либо сам - вскочит на сцену. (Говорю, двигаюсь, а сама все кошусь: ну, как? нет, еще сидит.) Только это нужно понять! Потому что это не был обычный влюбленный мужской едящий взгляд (он был почти мальчик) - это был пьющий взгляд, [..], он глядел как завороженный, точно я его каждым словом и движением - как на нитке - как на канате - притягиваю, наматываю - это чувство должны знать русалки - и еще скрипачи, верней смычки - и реки... И пожары, [...].. Что вот-вот вскочит в меня - как в костер. Я просто не знаю, как доиграла. Потому что у меня [...] все время было чувство, что в него, в эти глаза - оступлюсь.

И когда я с ним, наконец, за кулисами (знаю, что это ужасная пошлость, но [...], как только [...] за этими несчастными кулисами поцеловалась, я ничего не чувствовала, кроме одного: спасена!

...Это длилось страшно коротко. Говорить нам было не о чем. Сначала я все говорила, говорила, говорила, а потом - замолчала. Потому что нельзя, я - не могу, чтобы в ответ на мои слова - только глаза, только поцелуи! И вот лежу утром, да - утром, еще сплю, уже не сплю, и вдруг замечаю, что все время что-то повторяю, да, - губами, словами... Вслушалась — и знаете, что это было: - Еще понравься! Еще чуточку, минуточку, секундочку понравься!
[...]
Он - не смог. [...] Еще понравиться. Не смог бы - даже если бы услышал. Потому что[...] я не его, спящего, просила - мы жили в разных местах, и вообще... - я в воздух просила, может быть - Бога просила, я просто заклинала [...], я сама себя заклинала, чтобы еще немножко вытянуть.
[...]
Вытянула. Он не смог, я - смогла. Никогда не узнал. Все честь честью. [...] ... и когда уже поезд трогался - потому что я на людях никогда не целуюсь - поцеловала его розы в окне... Потому что [...] любовь - любовью, а справедливость - справедливостью. Он не виноват, что он мне больше не нравится. Это не вина, а беда. Не его вина, а моя беда: бездарность. Все равно, что разбить сервиз и злиться, что не железный...

М. Цветаева "Повесть о Сонечке"
[699x532]