пишет Нечестивица

 

 

 

VIII

 

 

Катерина закашлялась и села в кресло, больше не в силах стоять. От ослабленных коллагенозом ног и рук по телу разливалась боль, а вирус усугублял состояние, сметая со своего разрушительного пути и без того нестабильный иммунитет. Она уже кашляла кровью, хотя у других заболевших этот симптом проявился только спустя какое-то время после заражения. И это будет означать, что умрёт она одной из первых.

Когда ей, ещё совсем молодой девушке, сообщили о её заболевании, Катерина впервые задумалась о смерти не с позиции тех, кого она безвозвратно потеряла, а со своей собственной. Смерть – это то, что неизбежно. То, что нельзя победить или переиграть со временем. Но она… не хотела умирать. Любой ценой, любыми средствами – выжить. Такие мысли не должны рождаться у человека, посвятившему себя Богу. Если бы только… если бы только она всё ещё верила в Него.

Кардинал Сфорца всегда была политиком по своей сути, нежели священнослужителем. Она играла роль руководителя, наставника, борца за справедливость, дипломата, но только не духовного пастыря. Волновал ли её когда-нибудь этот факт? Стоит признать – никогда. И Катерина очень не хотела быть лицемеркой, которая кинулась к иконе только потому, что невероятно близко подошла к черте, разделяющей жизнь и смерть.

- Ваше преосвященство? – в дверь заглянула одна из прислуживающих ей монахинь.

- Да, сестра Тония?

- На связи «Железная Дева II».

- Хорошо, соедините.

Катерина с усилием стряхнула с себя одолевшую её сонливость и улыбнулась возникшей перед ней голограмме Железной Девы.

- Порадуй меня хорошими новостями, Кейт, - буквально взмолилась кардинал Сфорца.

- Как вы себя чувствуете, госпожа Катерина? – встревоженно спросила Кейт Скотт, прижав призрачные руки к голографической груди. – Я слышала об инфекции, которая поразила этот город – неужели это… они?

Герцогиня Миланская медленно кивнула.

- Боюсь, что так, сестра Кейт. Но в нашем распоряжении не так много времени. Докладывай.

- Конфликт в Венгрии удалось погасить – Леон возвращается на базу. Чёрная Вдова исчезла по прибытии в Вену – её передатчик пропал с моих радаров. В Иштване она так и не появилась. Связь с Венецией всё ещё не налажена, поэтому от отца Гюго и отца Треса известий пока не было…

- А что с Бельгией?

- Вторжение приостановлено совместными усилиями бельгийских солдат и рыцарей Инквизиции, но не прекращено окончательно. Глава Бюро Инквизиции брат Пётр мобилизовал уже три военных корабля – боюсь, что Брюссель пострадал не меньше Лондиниума во время последней атаки Розен Кройц двухгодичной давности…

Катерина Сфорца лишь вздохнула в ответ.

- Остаётся надеяться, что Франческо отзовёт их оттуда раньше, чем случится непоправимое. Хотя… сильно в этом сомневаюсь, - поджала губы кардинал. – Сестра Кейт, сообщи мне, когда Венеция выйдет на связь, и… - герцогиня прикрыла ладонью рот, закашлявшись.

- Госпожа Катерина! – воскликнула Кейт.

- И береги себя, Кейт. Что бы ни случилось, - хрипло добавила Катерина, пряча от внимательного взгляда Железной Девы кровь, испачкавшую её пальцы. – Отбой.

В дверь тихо постучали.

- Войдите, - устало произнесла герцогиня.

- Ваше преосвященство, - в комнату вошёл один из докторов, прибывших из Берлина для разработки вакцины. – Если вы позволите, я возьму вашу кровь на анализ.

- Конечно, - Катерина протянула руку, закатав широкий рукав своего ярко-красного облачения. – Как себя чувствует отец Уильям?

Доктор – серьёзный мужчина, перешагнувший сорокалетний рубеж своей жизни – отвёл глаза, пряча наполнившуюся кровью пробирку в карман.

- Боюсь, что его состояние ухудшилось, и… дальнейший прогноз неутешителен.

- Сколько? – глухо спросила Катерина, прижав вату к ранке.

- Полагаем, что несколько часов, в лучшем случае. Мне… очень жаль, ваше преосвященство.

Доктор поклонился и немедленно вышел. Едва за ним захлопнулась дверь, как воцарившуюся тишину снова нарушил стук. И не дожидаясь позволения войти, в покои кардинала буквально ворвались две молодые монахини, сопровождаемые сестрой Тонией.

- Простите, что потревожили вас, ваше преосвященство, - взволнованно начала одна из монахинь. – Мы прислужницы матери-настоятельницы церкви Святой Магдалены…

- Матушка лежит на смертном одре! – подхватила вторая, когда её подруга замолчала. – Прошу вас, ваше преосвященство, матушка просит вас исповедать её, пока есть время!

- Прошу вас, сёстры! – выступила вперёд сестра Тония. – Разве вы не видите, что её преосвященство очень больна – она не сможет прийти в церковь…

Катерина подняла руку, призывая присутствующих к молчанию.

- Сестра Тония, пожалуйста, приведите сестру Паолу, если вас это не затруднит. Уважаемые сёстры, - обратилась герцогиня Миланская к монахиням. – Ступайте в церковь и подготовьте матушку к исповеди.

- Да благословит вас Бог, госпожа Катерина! – воскликнули обе и, поцеловав по очереди руку кардинала Сфорца, выскочили за дверь.

Катерина тяжело вздохнула.

Не пройдёт и двух часов, как эти совсем молоденькие девочки заболеют, заразившись от неё или от других обитателей гостиницы, с которыми они контактировали. Город был обречён без вакцины, потому что облегчить течение болезни было невозможно – германские врачи перепробовали почти все средства. Вирус, внедрённый адептами Ордена Розен Кройц, был создан с помощью Утерянных Технологий по биоинженерии – совершенное биологическое оружие, подобие которого уничтожило несколько стран во времена Апокалипсиса. Кто знает, сколько времени осталось у этого города, страны, всего мира?

Кардинал Катерина Сфорца, герцогиня Миланская, была гордой женщиной. Она боролась против своей физической немощи много лет и не готова была сдаться даже сейчас, когда ослабленные коллагенозом клетки уничтожал неизвестный вирус. Жёстко отмахнувшись от возражений заместителя главы Департамента Святой Инквизиции, ватиканская леди накинула на плечи плащ, потому что её нещадно начало знобить, и медленно спустилась по лестнице, опираясь на руку сестры Тонии.

- Подождите меня здесь, - велела она сопровождающей, когда они остановились перед дверью, ведущей в комнату  Уильяма Вордсворта.

- Уилл?

- Госпожа Катерина?

Его голос звучал так же хрипло, как и её, но гораздо тише – кашель иссушил почти все его силы, и встать он уже не мог. Она сделала глубокий вздох перед тем, как заговорить снова.

- Я надеялась, что всё будет по-другому, - в голубых глазах появилась печаль. –  Но планы редко сбываются так, как хотелось бы.

- Не берите в голову, госпожа Катерина, - усмехнулся Профессор. – Если бы всё всегда шло по плану, жить стало бы абсолютно неинтересно…

- Думаю, ты прав, - сказала Катерина и неожиданно улыбнулась. Улыбка преобразила её лицо – из жёсткого и холодного оно вдруг стало миловидным. Именно такой её всегда помнил Профессор – маленькой девочкой, которая часто улыбалась, когда рядом были он или Авель.

Герцогиня Миланская взяла его безвольную руку и прижала тыльной стороной к своему лбу, закрыв на мгновение голубые глаза и пытаясь подавить дрожь озноба.

- Катерина.

- Да, Профессор?

- Никогда не забывай, что ты не одна. Если я уйду, на моё место придут другие – всегда будут те, кто не сдаётся ни при каких условиях. Им… не одержать над нами окончательной победы – никогда.

Когда Катерина вышла из покоев Профессора, она опять была замкнутой и неприступной леди, какой её привыкли видеть окружающие – минуты слабости кардинал Сфорца позволяла себе только наедине с очень ограниченным кругом лиц.

У парадного входа её уже ждала сестра Паола и несколько инквизиторов, готовые сопровождать её в церковь. Катерина закуталась в плащ и забралась в экипаж.

 

 

- Ты… так ничего мне и не расскажешь – что с тобой произошло после Лондиниума? – прервала Эстер затянувшееся молчание. В ответ раздался вздох.

- По-моему, это видела половина Альбиона. Я стал монстром.

- Ты боролся с Каином. Это разные вещи! Как ты можешь мешать всё в одну кучу?!

Авель остановился, вперив жёсткий взгляд в пространство перед собой.

- Ты не знаешь, о чём говоришь, Эстер! Я позволил Круснику полностью овладеть своим «я», на все 100 %, и теперь мы почти неотделимы друг от друга! Это… просто невыносимо.

Девушка резко обернулась, отчего полы головного покрова подскочили, разметав и без того взлохмаченные рыжие волосы. Авель не смел лишний раз на неё взглянуть, боясь попасть под влияние момента из прошлого, когда одежда Эстер Бланшетт не была маскировкой. Но Звезда Надежды Альбиона не собиралась потакать его слабостям.

- Так прими свою суть такой, какая она есть, Авель! Это то же самое, если бы я притворилась, что на моём теле нет отметины, и сбежала в какой-нибудь монастырь, делая вид, что Альбиона вообще не существует в природе!

- Ты всё ещё можешь уйти, Эстер, - немного растерянно заметил отец Найтлорд, всё-таки переведя взгляд своих серо-серебристых глаз на напарницу.

- Не могу! Я не могу уйти, Авель! Я уже давно за себя не решаю, с тех пор как надела эту корону! Кроме того, я устала убегать от своих проблем так же, как ты бегаешь от своих вот уже целое тысячелетие! – повысила голос Эстер. – И ещё… извини меня за это! – добавила она, хватая его за широкий рукав сутаны, чтобы дёрнуть на себя.

- За что я должен… - успел сказать теряющий равновесие священник, когда его заставили умолкнуть тёплые губы Эстер, вовлекающие его в неожиданный поцелуй.

Первое мгновение Авель Найтлорд был настолько ошеломлён, что на чистом автомате ухватился рукой за ближайшее дерево, чтобы удержаться от падения. Другой рукой он обнял за талию девушку, невольно прижав её к себе. Когда тело нашло опору, священник понял, что задыхается не только потому, что лёгким не хватало воздуха. Под кожей словно прошлась тёплая волна, повышающая свой градус с каждой секундой. Авель понимал, что должен её оттолкнуть от себя – оттолкнуть друга, который захотел большего от их отношений – и не смог… Вместо этого, он нерешительно ответил на поцелуй, который, словно почувствовав настроение святого отца, стал нежным и почти неосязаемым. Если бы монашеский покров не крепился к рыжим волосам Эстер шпильками, то он давно бы потерялся в траве, как очки Авеля, которые слетели, когда девушка обхватила его лицо своими узкими ладошками. Разомкнув губы, они всё ещё не могли отстраниться друг от друга, тяжело дыша и медленно осознавая, что только что произошло.

- Я знаю, что я для тебя – лишь песчинка в твоей бесконечной жизни, и я бы никогда не позволила тебе узнать, какие чувства спрятались внутри моего сердца, но… я больше не монахиня, Авель. Я хочу, чтобы ты видел во мне нечто большее, чем друга тире коллегу по спасению мира от господства зла.

Авель обхватил её за плечи и осторожно отодвинул от себя, чтобы заглянуть в глаза.

- Ты больше не монахиня, Эстер, но я до сих пор священник. И…

- Нет, Авель, - покачала головой королева Альбиона, улыбнувшись уголками губ. – Ты не священник и никогда им не был. Ты воин. И твоя война вся ещё впереди. Я хочу, чтобы ты знал – я тебя…

- Как патетично, - отрезвил их обоих насмешливый и исполненный сарказма голос Бальтазара. – Мне стало почти неловко присутствовать при столь интимной сцене…

Эстер и Авель резко развернулись, синхронно выхватив и направив своё оружие на врага. Бальтазар фон Нойманн стоял, прислонившись спиной к дереву и скрестив руки на груди – почти копия позы, с которой он встретил лицом к лицу Крусника минувшим днём. Его подтянутая фигура была облачена в чёрную форму Ордена Розен Кройц, составлявшую чёткий контраст со светлой кожей и каштаново-рыжими волнистыми волосами. Сквозь распушённые пряди опасным блеском выделялись серо-зелёные глаза, в которых совершенно не отражалась выказанная ранее насмешка – они были красивы и холодны, как зимний иней на обледеневшей ветке. Авель не сразу понял, что разглядывает Василиска без помощи очков – Крусник любезно скорректировал его зрение, предвкушая очередную схватку.

- Majestät[1], готовы ли вы проследовать за мной? – осведомился Бальтазар, позволив себе холодно улыбнуться.

- Не так быстро! – гневно прервала его Эстер. – Какие гарантии, что вы выполните свою часть сделки?

- Как я уже объяснял отцу Найтлорду, - вздохнул стратег Ордена, - нам невыгодно нарушать наши деловые соглашения. Это всего лишь бизнес, фройляйн, и как главе государства, вам не к лицу оскорблять ваших деловых партнёров.

Эстер нечеловеческим усилием, вспоминая два года непрерывных уроков светских манер от Вёрджила Уолша, взяла под контроль своё желание немедленно всадить пулю в улыбающуюся физиономию этой ядовитой орденской гадюки.

- Лекарство при вас? – ей удалось задать этот вопрос без дрожи в голосе, но рука, сжимавшая рукоять пистолета, качнулась, уйдя с линии прицела. Помедлив, она опустила оружие под внимательным взглядом Василиска.

- Лекарство у моего коллеги, который в данный момент пребывает в вашем стане, - на этот раз улыбка Бальтазара была сдобрена толикой презрения. – Вы же не думали, что ваша охрана является помехой для кого-либо из нас? – невинно уточнил он как бы между прочим. «А Кемпфер, кроме того, просто жить не может без театральных эффектов», - прибавил он про себя. Наградой его словесной шалости послужила смертельная бледность, покрывшая лицо Авеля Найтлорда.

«Похоже, не так уж он и глуп, - ухмыльнулся про себя фон Нойманн, поймав паническое выражение в глазах цвета замёрзшего озера. – Впрочем, не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что Маг за просто так курьером работать не будет».

Бальтазар изящно поклонился, протянув руку Эстер.

- Вы готовы, фройляйн Бланшетт? – повторил он свой первый вопрос, выжидающе уставившись прямо в глаза девушки и скорее по привычке слегка обездвиживая жертву.

Эстер почти сделала шаг вперёд – прочь от напряжённо застывшего Авеля, но тут же остановилась, разглядев за спиной врага тёмный силуэт. Гнев на её округлом красивом личике сменился жёсткой ненавистью.

- Василиск, - Исаак мягко коснулся плеча коллеги, улыбнувшись равнодушной улыбкой живой статуи. – Сворачивай операцию, я закончу здесь сам.

- Ты узнал? – бросил Нойманн, не оборачиваясь.

- Да, - в ладонь незаметно для окружающих легла тоненькая бумажная полоска.

Развернувшись с грацией аристократа, Бальтазар удовлетворённо применил ускорение, скрываясь с глаз Крусника и альбионской королевы. Исаак медленно шагнул вперёд, продолжая улыбаться своей неестественной и страшной улыбкой.

- Also[2]… Отец Найтлорд, ваше королевское величество фройляйн Эстер. Сведения, что с таким усердием утаивал АХ на протяжении стольких лет, теперь у меня и только у меня. Что ты будешь делать с этим, Крусник 02?..

Мёртвые глаза встретились с ярко-алой глубиной взгляда вампира, пьющего кровь вампиров. Вместо ответа Авель рванул с места со скоростью звука, обхватив когтистыми пальцами шею Мага и впечатав его в дерево, о которое давеча опирался Василиск. Возбуждение сквозило во всём облике Крусника – от наэлектризованных серебряных волос до кончиков чёрных перьев на широко развёрнутых крыльях. В тот момент он не подумал, почему Панцер Магир Ордена Розен Кройц не поставил против него щит Асмодея, с которым, наверняка, даже спать ложился.

- У вас только один выход, отец Найтлорд, - прошептал Исаак. – Заставить меня замолчать навсегда. Вы сделаете это? – говорить было трудно и больно, но фон Кемфпер не мог отказать себе в этом моральном удовольствии. – Вы перешагнёте черту, отделяющую вас от вашего брата Каина? Решайся, Авель…

- Убей его! – неожиданно закричала Эстер, освободившись от гипноза Василиска. – Убей эту тварь!

Авель-Крусник остановился. Нано-машины непрерывно перестраивали его тело, формируя не только физическую форму, но и изменяя сознание. Всего мгновение назад он видел перед собой цель, которую необходимо устранить во что бы то ни стало – цель повышенной сложности, поэтому нано-машины сразу активировали восьмидесятипроцентную мощь. Крусник оттеснил Авеля Найтлорда, заменяя его мягкость безэмоциональной беспощадностью и аккуратно усыпляя, но этот возглас пробудил его раньше, чем напоминающие железные тиски пальцы передавили трахею и раздробили в пыль шейные позвонки.

Эстер просит его убить?.. Эстер, его друг, его возлюбленная – просит его убить?.. Эстер убила того, кто отнял жизнь у дорогого ей человека. Эстер – убийца. И теперь она просит его убить для неё…

Исаак Фернанд фон Кемпфер смотрел прямо в глаза 02 и отстранённо наблюдал за калейдоскопом сменяющих друг друга человеческих эмоций, которые не должны быть доступны для Крусника. Он ощущал стальную хватку на своём горле – одно лишнее движение, и его жизнь может оборваться (против Крусника демоны были так же бесполезны, как и яд Василиска), – и выжидал. Нужный момент был так близок…

- Я не могу сделать этого, Эстер…даже для тебя. Я не могу убить…

Хватка на шее Панцер Магира ослабла – всё-таки человеческая суть Авеля взяла верх над живущим в его организме паразитом. Серая кожа начала медленно светлеть, а в кроваво-алых глазах – загораться серебристые искры.

Эстер закрыла ладонью рот, слабовольно осев на траву – до девушки медленно начало доходить, на что она только что толкала своего экс-коллегу.

И никто из них не ожидал атаки от, казалось бы, поверженного врага. Сделав еле заметный полуоборот, Исаак выхватил из кармана своего форменного сюртука тонкий и лёгкий стилет и эффектно вонзил его в плечо 02. Всё произошло настолько быстро, что алые глаза Авеля всё ещё были ослеплены серебристой вспышкой света, очертившей взмах узкого лезвия. Плечо заныло, распространяя волнообразную боль по груди – стилет оказался серебряным. На Крусников серебро не оказывало такого отравляющего действия, как на метаселан, но раны, нанесённые им, были чувствительны. Авель оттолкнул сжимающую стилет руку Исаака и проскрежетал длинными чёрными когтями по ветхой коре дерева, обдав Мага облаком опилок. Электрические импульсы бегали по их телам, как по обнажённым нервам, щёлкая искрами на металлических деталях одежды.

Кемпфер понял, что если не придумает сейчас что-нибудь, что поможет им выбраться из личного пространства друг друга, лес выжжет более основательно, чем при схватке с Василиском. В голову, как назло, лезли лишь наиглупейшие идеи типа стрел Белиала, которые, срезонировав с разрядами Крусника, оставили бы от них обоих пару компактных головёшек. Самым наименее взрывоопасным вариантом был спонтанный магический выброс, мощность которого трудно контролировать, но результат, каким бы непредсказуемым ни был, гарантирован стопроцентно. Для реализации задуманного Исааку жизненно важно было выбраться отсюда с наименьшим для себя ущербом – его опыт был почти завершён, и он не хотел терять драгоценное время, зализывая раны в своём убежище.

Он принял решение.

Казалось, на раздумья ушла вечность, тогда как в реальности едва ли минула пара секунд. Рука со стилетом плавно нырнула в карман, пряча тонкий клинок. Исаак, как мог, сильно запрокинул голову, цепляясь волосами за выщербинки коры, и моментально погрузился в лёгкий транс, концентрируя силу как можно ближе к сердцу. Чёрные глаза на мгновение закатились, а тело судорожно выгнулось вперёд, коснувшись противника. Где-то в районе диафрагмы появилась сладкая тяжесть от сворачивающейся в клубок магической силы, требовавшей немедленного выхода. Это напоминало состояние перед самым оргазмом в сексе, но поражало куда большей глубиной и познанием собственной сущности, потому что голова при этом оставалась ясной. Затянутые в белые перчатки с багровым узором пентаграмм кисти рук изогнулись в жесте отрицания, и выброс ударил Крусника 02 прямо в грудь, обнуляя высоковольтное электричество, вырабатываемое его телом.

Авель ошарашенно отступил на несколько шагов, едва не упав и с трудом спланировав на своих крыльях, чтобы удержать равновесие. Нано-машины всколыхнулись в каждой клеточке его крови, недовольно реагируя на инородное воздействие, чуждое их природе. Неспособные поглотить атаковавший их выброс магии, они качнули маятник перевоплощения в сторону человеческой формы, и 02 почувствовал, как его грудную клетку сдавило невидимыми тисками, перекрыв кровоток к сердечной мышце. К своему удивлению, он ощутил полную беспомощность Крусника внутри себя и сделал то, к чему инстинктивно стремилась его физическая оболочка – он оттолкнул от себя неведомую угрозу.

Как ни странно, но это сработало. Маг прерывисто вздохнул, согнувшись и обхватив себя руками, а священник, уже будучи человеком, рухнул на колени и повалился на траву, разметав шёлк серебристых волос по истоптанной лесной подстилке. Прежде чем потерять сознание, он увидел, как высокую фигуру Исаака фон Кемпфера обвивают полосы теней, забирая в мир тьмы, в котором тот, по глубокому убеждению Авеля Найтлорда, и родился.

Настроение сейчас - мечтательное