пишет Нечестивица

Глава 6

Венита с удовольствием прогуливалась по набережной Сены, забрела на Сен-Луи и попробовала мороженого, которым славился маленький остров. Пересекла одноимённый мост и оказалась на острове Сите. На глаза тут же попалась стая туристов, облепившая со всех сторон знаменитый Нотр-Дам.

Человек, пригласивший её в Париж, жил где-то в Латинском квартале, но она не торопилась к нему. Ей хотелось почувствовать этот город, проникнуться атмосферой. Поэтому, прогулявшись по Сите, она пошла по направлению к бульвару Менильмонтан, где, если верить путеводителю, было кладбище Пер-Лашез. Она шла по Парижу, словно растворяясь в этом городе, растекаясь по нему миллионами своих клеточек и неисчисляемых мыслей. Всю жизнь её тянуло сюда, к древним соборам и памятникам, готическим зданиям и осовремененным кварталам, по улицам которых шаталась золотая молодёжь, развлекаясь всеми доступными способами.
Моросил дождь, и она поплотнее закуталась в свой плащ, натянув капюшон до самых бровей. Несмотря на раннюю зиму, температура не опускалась ниже нуля, ртутный столбик прочно обосновался на отметке 5°С. Холодно было лишь из-за неутихающего ветра, создающего неповторимое ощущение постоянной промозглости, но это ей не мешало. Через некоторое время она заметила ворота кладбища.
Столкнувшись пару раз с молодыми, как она, людьми в чёрном с очень грустным взглядом, она всё же порадовалась, что кладбище было, в основном, безлюдно. Венита очень долго, минут пятнадцать, стояла перед могилой Абеляра и Элоизы, рассматривая каменные узоры, выполненные на стенках склепа, и вспоминала легенду о том, как Абеляр распахнул свои объятия в тот момент, когда к нему опускали тело его возлюбленной.
Могилу Джима Моррисона она не посетить не могла, к тому же найти её оказалось проще простого: указатели, выведенные на мощёных камнем дорожках и плитах соседних могил мелом и слегка побледневшие от дождя, вели прямо к его надгробью с каменным бюстом, измазанным губной помадой в области губ и глаз (у почившего почти тридцать лет назад рок-музыканта до сих пор было много фанаток).
Во время прогулки по Пер-Лашез у неё возникло странное ощущение. Она почувствовала себя чёрной вдовой, гуляющей среди могил своих упокоившихся многочисленных любовников, завершившей своё триумфальное фатальное шествие по судьбам мужчин и вспоминающей старые добрые времена былых проказ. Венита усмехнулась и направилась к выходу.

Профессор Шеридан Ла Сонэ радушно обнял смутившуюся девушку и пригласил войти. Старик оказался добродушным французом, напоминая иностранного дедушку, соскучившегося по живущей в России внучке.
- Bonjour, mа chere! Заходите скорее. Вы, наверно, продрогли до костей. Сегодня такая мерзкая погода!
Венита несколько опешила от потока речи профессора, неловко высвобождаясь из своего плаща, который тут же забрал хозяин и указал на уютное кресло у камина.
- Как вас зовут, мадемуазель?
- Венита Кайрон. Можно просто Венита.
- О, вы не откажетесь от горячего чая, мадемуазель Венита?
- Нет, буду премного благодарна, - улыбнулась девушка. По-русски профессор говорил почти правильно, с вкраплением французских слов и неизменным акцентом.
- Вы просто находка для меня, мадемуазель! Вы даже не представляете, какой интерес для меня эта подвеска! Это же дело всей моей жизни, которое я считал законченным, но оказалось – нет, и я рад этому беспредельно!..
Венита грела руки о кружку чая, попивая напиток медленными глотками, чтобы не обжечься, и внимательно слушала профессора, стараясь не пропускать ни слова и держать в узде рвущуюся на волю ипостась.
- Расскажите мне про этот род, месье Ла Сонэ, - попросила она, достав и выложив на стол медальон.
- О, это был великий род! Настоящие аристократы весьма привлекательной наружности, но – беспардонные гедонисты по своей натуре. Их род, оборвавшийся около трёхсот лет назад, уходит корнями ещё во времена набегов норманнов на Париж. Левиндоли были верноподданными династии Каролингов, потом – Капетингов и т.д. Вы, конечно, читали о тех весьма смутных временах… Графья Левиндоль получили в награду за заслуги перед королём не только титул, но и обширный кус земли, где и обосновали своё поместье, пережидая за крепкими стенами и спинами своих крестьян горячие события. Один из представителей рода, который уже по праву величался графом де Левиндоль, был Ликраль. Это был очень крепкий и красивый мужчина, собравший в своей неспокойной душе все пороки, до которых смог додуматься. Женщины для него были лишь средством удовлетворения похоти и продолжения рода, к чему он относился весьма щепетильно. Супругу подбирал соответственно – девушку из знатного рода, спокойную и послушную. Этот критерий отбора, впрочем, не удержался за остальными поколениями, не считая последнего. Я не буду, пожалуй, вас утомлять подробностями семейной жизни этих людей. Если вам интересно, я дам вам экземпляр моей книги, целиком посвящённой им и представляющей собой своеобразное досье. Я остановлюсь на последнем потомке – Мелликее де Левиндоль. Кстати, стоит заметить: в течение всех семи веков существования клана Левиндоль среди членов семьи бытовали инцестуальные связи, и генотипы представителей были буквально замешаны друг на друге, время от времени производя на свет умственно отсталых потомков. Мелликéя так и не вышла замуж, но к двадцати годам родила ребёнка – девочку. Родители заперли её в родовом поместье, чтобы не навлечь на семью клеймо позора. Слухи, конечно, бродили по высшему обществу, но её дочь Санофера, даже достигнув «спелого» возраста, не покинула пределов поместья и так и не была представлена в высшем обществе. Один из светских хроников тех лет упоминает также непроверенный слух о втором незаконнорожденном ребёнке Мелликеи – якобы уже мальчике, но никаких доказательств тому не сохранилось. Буквально на прошлой неделе мне обещали доставить портрет Саноферы, чудом сохранившийся после трёх веков запустения родовых земель Левиндолей.
- А почему они пустовали? Неплодородны? Непригодны для жилья?
Профессор задумчиво посмотрел на свою гостью.
- Да нет, дитя, земли были очень даже хороши и остаются таковыми и по сей день. Но вот крестьяне считают их проклятыми. Не один из последующих владельцев поместья не прожил там и месяца – их тела находили обескровленными, являя почву ещё для одного слуха, ходившего о семье Левиндоль ещё с 13 века. Их считали потомственными вампирами. И до сих пор селяне говорят, что род на самом деле живёт и здравствует, неподвластный разрушительному действию времени.
Венита содрогнулась от страшной догадки.
- Почему вы так удивились и обрадовались находке моего медальона, профессор? Разве так уж удивительно, что дорогая побрякушка оказалась случайно за рубежом?
- Дело в том, дорогая моя мадемуазель, что это не просто «побрякушка», как вы изволили выразиться, - красноречиво посмотрел на Вениту старик, отчего она покраснела. Он взял в руки медальон и стал рассматривать его с видимым удовольствием. – Это один из родовых медальонов, сделанных на заказ у столичного ювелира. На них изображён фамильный герб: змея, обвивающая букву «L». Таких медальонов два, что подтверждает факт наличия ещё одного ребёнка. Один из них принадлежал Санофере, другой – предположительно её брату или матери. Медальоны были утеряны триста лет назад, после того, как в поместье разыгралась трагедия, положившая конец существованию рода Левиндоль.
Венита подалась вперёд в своём кресле.
- Что за трагедия?
Ей уже трудно было сдерживать Охотника Вампира, и она порадовалась полумраку гостиной, где нельзя было разглядеть её потемневших до черноты глаз. Но профессор не смотрел на неё, целиком погрузившись в воображаемые картины прошлого.
- Однажды ночью селяне, проезжавшие стороной поместье, услышали страшные крики, доносящиеся, казалось, из всех окон особняка. Подъехав поближе, они расспросили выбегающих из дома слуг, в чём дело. Перепуганные насмерть люди рассказали, как они нашли свою красивую хозяйку мёртвой в спальне её дитя, а молодая хозяйка отправилась в путешествие, а потом пропала. Потом они начали выгонять приехавших чужаков, не вдаваясь в подробности и бормоча, что им не велено выносить сор из дома господ. Это всё, что осталось от тех скудных сведений, что получили очевидцы трагедии. Могу лишь прибавить к этому море легенд, по одной из которых в особняк вторгся вампир и убил Мелликею и её дочь, выдав отсутствие последней за поездку. Вторая легенда гласит, что Санофера, приняв проклятое наследие, напала на свою мать. Третья легенда говорит, что в поместье жил красивый молодой человек, который тоже был господином, и он же и убил хозяйку. Версий много и ни одна не может быть проверена, увы… Теперь вы понимаете, как важно ваше появление здесь, с этим медальоном? Это отчётливый след семьи Левиндоль! Но я хочу знать, откуда он у вас?
Венита мучительно придумывала правдоподобную историю, когда по домофону позвонили, и мужской голос что-то сказал по-французски. Профессор возбуждённо ответил и повернулся к девушке.
- Мадемуазель, вам сегодня просто везёт! Мне доставили-таки портрет Саноферы де Левиндоль, и теперь вы своими глазами увидите медальон, изображённый там.
Профессор расплатился с поставщиком и внёс картину в гостиную. Венита вскочила с кресла и с интересом стала всматриваться в постепенно появляющийся из обёрточной бумаги портрет. Профессор Шеридан Ла Сонэ отодрал последний кусок бумаги и, бросив взгляд на картину, растерянно выронил его. Венита подошла поближе, историк же наоборот – отпрянул от неё, теперь уже растерянно и испуганно взирая на саму Вениту. Она молчала.
- Но… это же… вы на портрете! Вы – вылитая Санофера де Левиндоль!
- Профессор, у вас разыгралось воображение! – запротестовала девушка, жадно рассматривая миловидное лицо женщины с длинными чёрными волосами и бледно-голубыми глазами. На шее женщины висел на цепочке золотой медальон, близнец которого привезла Венита Кайрон.
- Но это действительно так! Несомненно, вы – последний потомок рода Левиндоль, мадемуазель Венита.
- Как же так… - прошептала она.
«Как же так, отец, почему ты мне ничего не сказал? Санофера… Да кто она такая, если её упоминал и вампир, напавший на меня, и отец, и Валера. Но отец и Валера знали её как обыкновенную женщину… Неужели это та самая Санофера?! Не может этого быть…».
Вдруг ей стало страшно. И не просто страшно – это была настоящая паника. Она затравленно посмотрела на пожилого профессора, портрет, стены, увешанные старинными картинами и, заметив выход, цапнула со стола медальон и побежала к двери. Профессор тоже опомнился, но его реакция была прямо противоположной – он успокоился. И пошёл догонять свою находку.
- Мадемуазель Венита, прошу вас, - нагнав замешкавшуюся у входной двери девушку (она запуталась в устройстве замков), запричитал он. – Я ни в коем случае не хотел вас напугать! О, не уходите, умоляю! Я не причиню вам зла, поверьте. Я всего лишь хочу поговорить с вами о вашей семье. Но если вы не хотите мне ничего рассказывать – пожалуйста, я не буду вас заставлять. Для меня уже великая честь, что мой скромный дом посетила молодая и прекрасная леди Левиндоль.
Девушка подавила свой страх и рвущуюся наружу Охотницу. Профессор Ла Сонэ протянул ей руку и она, поколебавшись, приняла её.
- Простите меня, я не знаю, что на меня нашло, - вымученно сказала Венита и улыбнулась. Ответом ей был недоумённый взгляд профессора, после чего она сообразила, что разволновалась и перешла на английский. Она ещё раз извинилась уже по-русски.
- Я всё, всё понимаю, мадемуазель Венита! – замахал руками профессор. – Но мне безумно интересно, откуда у вас медальон и как вы оказались в России?
- Я не знаю, - вздохнула девушка. – Но я знаю, что буду делать дальше.
- Что же? – заинтересовался Шеридан Ла Сонэ.
- Искать второй медальон.
Они вернулись в гостиную, где профессор опять усадил девушку в кресло и наполнил снова её чашку. Некоторое время они задумчиво молчали.
- Вам понадобится вся имеющаяся у меня информация о вашем клане, - наконец произнёс профессор.
Венита усмехнулась.
- Ну, я думаю, вы прочитаете мне пару лекций, профессор?
- Это займёт очень много времени. Кроме устного материала, у меня много древних документов и даже репродукций считавшихся давно утерянными картин. И само изучение генеалогического древа потребует много вашего времени…
- Отлично. Я никуда не тороплюсь.