Название: Если
Автор: Chandani Shinigami
Бета: Okami
Пейринг: Сасори/Дейдара, Дейдара/Итачи, Итачи/Саске, много промежуточных
Жанры: AU, angst, dark
Рейтинг: R
Дисклеймер: «Наруто» придумал Кисимото-сан
Саммари: мрачный мир, страшная жизнь, постоянное напряжение, подталкивающее к совершенству. В этой реальности можно выжить, только отыскав себя. Так ли это просто?
Размер: макси
Состояние: в работе
Предупреждения: яой, OOC всех и вся. AU. Авторская пунктуация
Размещение: только с моего божественного дозволения. Смайл.


На пустой столешнице, чуть припорошенной пылью, лежало сморщенное старое яблоко. Оно было ярко-желтым и все никак не желало покрываться плесенью, а только сохло, делаясь темным, расцвечиваясь коричневатыми пятнами. И пахло от него теперь не солнечным светом и влагой, а серостью, пустым местом, чем-то затхлым и неживым. Дейдара тупо разглядывал его, наблюдал, как по пропыленным складочкам ползали мухи, невесть как учуявшие запах съестного. Смотрел и думал, большими пальцами ног проводя по корочке завязанной папки, неосознанно проворачивая на пальце тонкий ободок кольца.
Сухой воздух высосал из яблока жизнь, швырнул в небытие, щедро припорошив пылью. Теперь на него можно было только тупо смотреть, проводя большими пальцами ног по корешку завязанной папки, неосознанно проворачивая на указательном пальце правой руки тонкий ободок кольца. Наблюдать за тем, как муха потирает лапкой о лапку и дергает крылышками. Наблюдать за тем, как Катсуо белой тенью вспрыгивает на стол, невесть как углядев с пола неуловимую добычу. Насекомое, издевательски жужжа, перелетело на потолок, ненадолго опустившись коту на нос, и тот в потрясении сел на столешницу, по инерции принявшись обнюхивать яблоко.
Раз – и нет добычи. Исчезла.
Когда Дейдаре наскучивало рассматривать яблоко, кота и муху, он переводил взгляд на притащенный с помойки ковер. С трудом удалось его отмыть от чего-то красного и липкого, зато гостиная не казалась пустой, когда диван сдвигался, послушно прячась под старое покрывало. Взгляд легко очерчивал витиеватые линии блеклых от времени узоров, миновал обтрепанные края и протертые дыры, хитро запрятанные под шкафом, но хозяину все равно видные. Любоваться старой, впитавшей чужие мысли и желания вещью, было нелепо, но Дейдара любовался. Не потому, что ковер был никому не нужен, нет. Нравились ему узоры, небрежно набросанные на месте стершегося ворса остатками ниток. Стоило хорошенько напрячь воображение, и они становились похожими на диковинные цветы.
Когда на пальцах появилась склизкая влага, Дейдара снял неожиданно легко поддавшееся кольцо и уставился на испачканные красным руки. Вот так, прокручивая на указательном пальце правой руки тонкий золотой ободок, можно было себе навредить. Нечаянно, неосознанно, боли не почувствовав, только жжение и склизкую влагу на пальцах. Пожав плечами и усмехнувшись, Дейдара надел кольцо на безымянный палец и пошел мыть руки. Ему нравилась равнодушная отрешенность, временная, необходимая, вызванная переосмыслением себя.
Катсуо истошно заорал в ванной, опрокинув на пол что-то тяжелое. Оказалось, сорвал купленную недавно штору, располосовав ее на широкие лоскуты, едва успел увернуться от чудом не прихлопнувшей его гардины. Дейдара поднял с пола груду измятой ткани, пнул кота, не целясь, глянул на окно, которое приобрело привычный вид. Решил, что так лучше, вернулся на диван, небрежно затолкнув комок ткани за шкаф в прихожей.
По спинке дивана полз светло-коричневый паук. Маленькое тельце на хрупких длинных ножках, нитка паутины, свешивающаяся с ирреально тонкого брюшка, ловкие, быстрые движения, позволявшие насекомому двигаться с невероятной быстротой. Дейдара оглядел углы в поисках паутины, нашел в одном обрывки старой, невесть кем разоренной. В переплетении сероватых нитей запутались сухие оболочки мух, мелкие щепки и пыль, едва ощутимый сквозняк вел концы ловчих сетей по стене, заставляя их отбрасывать на обои кружевную тень.
Подставив пауку ладонь, Дейдара ощутил едва различимое касание невесомого тельца. Останавливаться насекомое не желало, побежало вперед, под манжету сероватой от множества стирок рубашки. Вытряхнуть его оттуда оказалось нелегко: цепляясь за шероховатую ткань, паук легко удерживался на месте. Когда же упорство Дейдары было вознаграждено, с исцарапанной пуговицы уже свисала тонкая нить, по которой легкий хозяин изящно спланировал на пол.
Катсуо увидел едва заметную паутинку, бросился на пол, безжалостно придавив паука лапой. Нагнулся, с трудом проглотил добычу, скорее для порядка, чем для насыщения, едва ощутив съестное на языке. Дейдара отцепил от пуговицы невесомую нить, улегся на диван, повернувшись так, чтобы были видны остатки паутины, и незаметно уснул.

На улицы лег сумрак, погрузив прохожих в вязкую серость. Именно в это время, на границе дня и ночи, отчего-то с особенной силой сжимал сердце страх за собственную жизнь. Пейн огляделся и вдохнул соленый запах близкого моря, улыбнулся едва заметно. Обветренные губы с непривычки кривились в неприятной усмешке, но увидеть себя со стороны мужчина не мог и продолжал улыбаться.
Трудно было идти на подгибающихся ногах, приходилось опираться ладонью о стену, чтобы не упасть. Пальцы, касавшиеся шероховатого кирпича, едва заметно дрожали, атрофированные мышцы, не выдерживавшие нагрузки, казались до предела натянутыми под тонкой, высушенной лекарствами кожей. Пейн вспомнил о кровати, к которой он был привязан разноцветными проводами и трубками, приостановился, чтобы проверить, не съехал ли с пульса маленький приборчик, по расписанию впрыскивавший лекарства. Не хватало еще умереть в грязном проулке, в котором кто-то наверняка снимет с трупа все ценное.
Остановившись перед выкрашенной красной краской дверью, Пейн помедлил немного, чтобы еще раз вдохнуть полной грудью запах моря. Прохладная металлическая ручка чуть слышно скрипнула под пальцами, из полумрака заваленного строительным мусором коридора пахнуло землей и пылью. Из-под одной из запертых дверей, шестой слева от входа, виднелся свет.
- Да, Рафу, ты всегда умел спрятаться, - Пейн поморщился, оглядев грязные стены, с любопытством уставился на вскочившего с кровати человека. – Не отличить от рядового нищего.
- А от тебя по-прежнему ничего не скроешь, - человек успокоился, выхватив из-под подушки блеснувший отраженным от лезвия светом нож. – Вот только душонку из тебя вытрясти теперь проще. Калека.
- Может быть, и калека, зато положения своего не потерял. Меня до сих пор считают божеством, которому нельзя надолго оставаться в этом мире. И небезосновательно…
- Метастазы ударили в мозг, Пейн? – Рафу сел на засаленный матрац, вытянув длинные ноги в огромных старых ботинках. – Ты просто больной раком человечишка, который сдуру полез в урановые рудники. Подохнешь, и помнить о тебе перестанут, поймут, наконец, что ты за птица.
- О тебе уже не помнят, Рафу. Уничтожив всю информацию о том, где находишься, ты стер себя.
- Так было нужно. И не ты ли мне помогал?
- Речь шла о небольшом сроке, год-два. Но ты притворяешься нищим уже двенадцать лет, - Пейн прислонился к стене и язвительно рассмеялся. – У тебя уже сын вырос, ты в курсе?
- У меня не было сына, - побелевшими пальцами Рафу сжал рукоять ножа, готовый кинуться с ним на человека. – У сумасшедшей родилось нечто, что моим ребенком быть не может!
- Ему дали имя и фамилию Учихи. Люди из списка, который я подсунул Чинатсу.
- Я однажды запер его в ванной, случайно, он залез, а я не видел, - Пейн завороженно наблюдал за движениями острия ножа. – Нормальный ребенок набедокурил бы. Нормальный ребенок заплакал бы. А он просидел на месте три часа, пока я его не выпустил. Я его боялся. Я боялся Чинатсу, которой он нравился. Я до сих пор боюсь!
- Он закончил школу и работает на меня. Раньше находил клиентов в клубе… ну, ты и без меня все поймешь. Пошел по стопам Чинатсу, когда та умерла. Как думаешь, смог бы он жить, оставаясь таким, каким ты его помнишь? – недолго помолчав, Пейн подошел к Рафу, брезгливо сморщившись от запаха немытого тела. – Ты можешь вернуться в прежний круг, на прежнее место. Не называться отцом, просто понаблюдать за ним.
- С чего ты взял, что мне это интересно?
- Для тебя важнее всего продолжение рода, а после Чинатсу ты ни одну женщину к себе не подпустишь. Я оставлю телефон и деньги. Решишься – приведешь себя в порядок и наберешь вбитый в память номер. А мне пора.

Сасори вытер полотенцем капли пота со лба, отобрал у мальчишки бутылку. Жадно глотнул, с удовольствием отмечая, как успокаивается частящее дыхание, взглянул на часы, отмечая в памяти окончание тренировки. Дейдара выудил из кучи еще один кусок махровой тряпки и зарылся в нее лицом, дыша через ткань. Откуда у него взялась такая привычка, не знал даже он.
Вспомнилось, как Рафу, выросший в глубине материка и не умеющий плавать, захлебнулся, и его чудом удалось вытащить на берег. Тогда он тоже долго дышал сквозь рубашку, пытаясь прийти в себя после страха – видимо, запах ткани его успокаивал. Дейдара наверняка вдыхал запах пыли, чтобы вывести тело из транса, неминуемого во время бешеной нагрузки на мышцы.
- Завтра с восьми утра мерзнешь у ворот вокзала. Можно с котом, - Сасори протянул напарнику вытащенный из кармана листок с номером поезда и вагона, усмехнулся, заметив любопытство. – Чуть не забыл тебе сказать.
- Куда нам нужно? Так далеко, что на машине не добраться?
- Добраться можно, и даже быстрее, раз ты водить научился. Только в маленьком городе будет сложно где-то припарковаться, проще ходить пешком, - Дейдара сделал еще глоток из бутылки, хотя пить не хотелось, нужно было только делать хоть что-нибудь для предельного сосредоточения на словах. Сасори всегда получал информацию первым, а потом рассказывал вот так, без единого оттенка сомнения, как заученную наизусть истину. Спорить с ним было бесполезно. – И скучать в поезде не придется. Люди кругом.

Дейдара расправил очередной мешок для мусора и согнал Катсуо со стопки рубашек. Несколько до предела забитых тряпками уже было устроено возле двери, и они поблескивали в тусклом дневном свете глянцевыми боками. Сай дышал запахом слежавшихся вещей, различал почти выветрившийся аромат духов, и эти-то запахи, наверное, отталкивали его от распахнувшего дверцы шкафа. А, может быть, Дейдара интуитивно не пускал чужого человека прикоснуться к его прошлому. Разбираться в присутствии невидимой границы, за которую было не ступить и шагу, не слишком хотелось.
Наблюдая за тем, как Дейдара складывал рубашки, Сай подумал, что о такой жизни не думал никогда. Не мог же он хотеть вот так терпеть молчаливое неодобрение хозяина, оставаясь в квартире только для того, чтобы им любоваться? Или желать любить вот так, без взаимности, вяло, равнодушно, всем естеством понимая, что бездействовать нельзя?
- Знаешь, Сай, почему людям никогда не достичь счастья? – вдруг нарушил молчание Дейдара, на мгновение замерев и закрыв глаза. – Я об этом много думаю, кое-что понял.
- Почему?
- Нам нужно совершенство. Идеал. Без него и счастье – не счастье, и хорошее предстает в скверном свете. Проблема в том, что идеал этот… например, любовь. Люди, ищущие Настоящую, Правильную, держат перед собой плакат с нужными им качествами: красота, богатство, доброта, понимание, самопожертвование. Выписывают старательно и список обязанностей: собой жертвовать, любить, понимать, заботиться. Приписывают «куплю дешево, возьму задаром» и ждут идеала, польстившегося на красивые записи. Только вот у этого идеала тоже «куплю дешево, возьму задаром», а половину качеств он попросту подделал, рассчитывая встретить рано или поздно спутника, да и расслабиться. Ясное дело, себя жертвовать или заботиться о ком-то никто не желает.
Сай нахмурился, осмысливая слова, кивнул, соглашаясь. Дейдара весело фыркнул, тряхнул головой, отбрасывая с лица отросшую челку, завязал пакет, до предела растянув легко поддавшийся целлофан. Высказался, повеселел, и меньше его стало трогать то, что вещи отца никогда больше не увидит.
- Мы эгоисты, вот и все. Любим, чтобы нами восхищались.
Снова кивнув, Сай тяжело поднялся и пошел в гостиную за ключами. Когда вернулся, Дейдара все еще что-то едва слышно бормотал.
- И ты такой же.
Тихонько прикрыв дверь, он вышел за дверь, не взяв с собой мешок, оставляя Дейдару бормотать дальше.