По сложившейся традиции выкладываю эксклюзив - небеченый вариант.

Название: Если
Автор: Chandani Shinigami
Бета: Okami
Пейринг: Сасори/Дейдара, Дейдара/Итачи, Итачи/Саске, много промежуточных
Жанры: AU, angst, dark
Рейтинг: R
Дисклеймер: «Наруто» придумал Кисимото-сан
Саммари: мрачный мир, страшная жизнь, постоянное напряжение, подталкивающее к совершенству. В этой реальности можно выжить, только отыскав себя. Так ли это просто?
Состояние: в работе
Предупреждения: яой, OOC всех и вся. AU. Авторская пунктуация
Размещение: только с моего божественного дозволения. Смайл.

Глава 11

Глава филлерная, вторая вводная для начавшейся истории. Подготавливает «почву» для дальнейшего повествования, вываливая кучу информации на ваши загруженные головы. Суховата, но действительно нужна.
Состоит из чередующихся кусочков: настоящее-флешбек. Флешбеки выделены курсивом.

Где-то в глубине дома кричала девушка. На одной ноте кричала, надрывно, без передышки на вдох и выдох, сжигая легкие недостатком кислорода, срывая голос, все более хриплый, все менее человеческий. Дейдара вслушивался в вопль, прикрыв глаза, настороженный, готовый к тому, что вот-вот наступит страшная звенящая тишина, и только нервно сглатывал, водя пальцами по гладкому стеклу.
На журнальном столике, хрупком, не приспособленном совсем для удобства, мехом вниз лежала мягкая шуба. По прозрачной поверхности растеклись темные волоски меха, застыло отражение хрустальной люстры, кусок которого безобразно терялся в тканевой черноте; просвечивал сквозь затененное стекло ковер и тонкие металлические ножки. Пальцы оставляли на хрупкости отпечатки, явственно видные, преступно четкие, и Дейдара стирал их рукавом водолазки, с тревогой ощущая, как от легкого давления кренилась хлипкая конструкция.
Сасори курил, наблюдая за тем, как дым метался между подвесками на люстре, щурился, прогоняя черные пятна, оставленные светом под веками. На столике нелепо смотрелась пачка сигарет и аляповатая зажигалка, Дейдара казался лишним на кожаном черном диване, а крики словно доносились из другой реальности, невесть как совместившейся с настоящем миром. В светлой гостиной, сделанной из стекла, кожи и металла, место было только для хозяйки, такой же светлой и хрупкой, а вторгшиеся люди все портили, не желая никак понять свою ненужность.
Дейдаре, наверное, нужно было помочь, отвлечь разговором от невеселых мыслей, объяснить, что так нужно и следует привыкать, но Сасори молчал. В этот раз интереснее оказалось наблюдать за человеком, не предлагая своей помощи, дать ему возможность самому сделать выводы – порой это давало неожиданный результат. Пусть не по себе было из-за плавного скольжения пальцев по стеклу, пусть приходилось отводить взгляд от притворно-умиротворенного лица, зато мальчишка думал сам, своими силами изменяя характер.
- Зачем мы здесь? – наконец нарушил молчание Дейдара, подняв равнодушный взгляд от столешницы. – Надоело сидеть и слушать вопли.
- Приказы не обсуждаются. Жди результатов допроса.
Мальчишка фыркнул, усмехнулся, поднялся на ноги. Обошел гостиную по периметру в сотый раз, задержался рядом с черно-белой фотографией залитого дождем тротуара, коснулся рамы с серебряным напылением, запоминая прохладу искусственного материала. Окинул взглядом стены, идеально ровные, выкрашенные белой краской, не сдержал усмешки, вспомнив отставшие от стен прихожей обои, сверху покрытые пушистой зеленоватой плесенью.
И царственно-гордая кошка, прошествовавшая через всю гостиную куда-то в сторону ванной, была странно потусторонней, и Сасори, легко вписавшийся в глянцевую реальность, слишком чистую, слишком правильную, идеальную. Если бы не крики, если бы не капелька крови, испортившая край сероватого ковра, Дейдара снова начал бы себя жалеть, представляя жизнь без ненужного мусора. Если бы не спокойная уверенность Сасори, он снова начал бы жаться к нему, пытаясь снова стать нахлебником-кукушонком.
Все было именно так, как было.

Итачи любил ездить в гости к госпоже Тсукури. Нравилась ему суматоха перед отъездом, нравилась роль маленького ребенка, непривычная, но приятная. Чинатсу будто репетировала на чужих детях роль матери, вдумчиво наблюдала за старшими детьми, пытаясь понять, как они мыслят, и чудом ухитрялась всех убедить, что любопытство это – доброжелательность, а не стремление заучить роль женщины назубок.
И летний дом у Тсукури был правильный, непривычный. Светлые тона, чистота, стеклянные столики и напольные фарфоровые вазы, пушистые ковры, деревянные стенные панели, старательно оберегаемые от вооруженного фломастерами малыша. Холодом веяло от дома, он казался нежилым, зато в хитросплетении уставленных пальмами коридоров можно было затеряться, с успехом увиливая от надоевших занятий.
- Ох, как же он вырос! – причитала Чинатсу, оглядываясь по сторонам, будто раздумывала, куда положить мешающего сына. – Что, и мой так же вымахает в один миг?
- Дай хоть посмотреть на него, - Микото поправила завернувшийся воротник, ослабила узел на маленьком галстуке, неодобрительно поглядывая на подругу. – Ты бы лучше его спать оставила, а насмотрелись бы мы потом.
- Ты что, событие такое, он же сам потом будет плакать, что его не разбудили…
У справившего недавно третий день рождения малыша не было имени, он не умел говорить и с трудом ходил, смотря перед собой широко раскрытыми глазами, будто удивлялся, что такое делает. Итачи он казался ожившей фарфоровой куклой, которой создатель не поместил в голову мозг. Даже у Саске, едва научившегося сидеть, взгляд был осмысленным и живым.
- Чинатсу, ты показывала ребенка врачу? – спросила в очередной раз Микото, наблюдая за тем, как Итачи пытался играть с ним в прятки.
- Не говори ерунду. Мой сын здоров, - Чинатсу курила, вставив тонкую сигарету в изящный мундштук, то и дело поглядывая на расстановку пальцев: между указательным и безымянным держать неудобную палочку, не собирать ладонь в уродливую щепоть, не подносить руку к щеке по давней привычке.
- В его возрасте дети уже выговаривают осмысленные предложения, - Микото хмурилась, вдыхая запах едкого сигаретного дыма, отмахивалась от него, как от назойливой мухи. – Если ты хочешь, чтобы все было идеально, вам необходима консультация в престижной клинике.
- Мы уже консультировались полтора года назад. С ним все в порядке.
- Тогда назовите его! Пойми, не может быть так, чтобы жизнь стала похожей на слащавый фильм. Так не бывает.
- Я справлюсь. Я справлюсь с этим, и не нужны мне твои советы.

Дейдара успел забыть, каково это – когда снятся цветные сны, которые легко спутать с реальностью, и насыщенность ночи яркими видениями его пугала. Не изгоняли беспокойство ни таблетки, ни усталость, ни тепло Сая под боком, ни щекочущая щеки кошачья шерсть на подушке. Снился запах молока, разложенный в спектр ассоциаций, странный дом, с непривычного угла видный. Будто Дейдара или зверюшка какая-то, или маленький ребенок, едва научившийся ходить: перед глазами только стены деревянные с едва заметным узором и светлый паркет.
После пробуждения вспоминался всегда злополучный дом, в котором пытали секретаря какого-то влиятельного человека, избитого Сасори до смерти, так, что невозможно было узнать без лабораторного анализа тканей. И это снилось, только без красок и звуков, как в черно-белом старом кино. Память бунтовала, выталкивая на поверхность все тяжелое и ненужное, да только забывать не получалось, и не прекращались сны, оставлявшие после себя неприятный привкус страха во рту.
- Знаешь, я брал интервью у психолога, работающего в частном кабинете, - сказал как-то Сай, нервно сминая в ладони край скатерти. – Он может помочь избавиться от кошмаров.
- Это не кошмары, это сны, - фыркнул Дейдара, брызнув водой на путавшегося под ногами кота. – И они мне нравятся.
- Ты не высыпаешься, - Скатерть выскользнула из рук, Сай встал, прикусил губу, чтобы не сказать что-то еще.
- Они – часть меня. Если так нужно, то я лучше потерплю. Ты мне лучше скажи, ведем мы завтра Саске на салюты, или тебе вставать рано?

Рафу нечасто приезжал к жене, предпочитая жить в городе, поближе к главному офису компании. Обычно его визит приходился как раз на прием гостей, чтобы Чинатсу могла вдоволь поиграть в созданный ею хрупкий кукольный мир, да и о сыне тогда можно было не беспокоиться: внимание главы семьи нужно было только взрослым.
В юности он хотел быть семьянином, растить нескольких детей, проводить с женой все свободное время. Появление Чинатсу, которая сама еще была совсем ребенком, желания превратила в мечты: после рождения сына Рафу боялся того, что следующий ребенок станет таким же. И такого признавать своим было нельзя, нельзя было давать ему имя до того, как станет понятно, что ребенок способен наследовать семейный бизнес. И брать в законные жены Чинатсу мужчина тоже опасался, все еще надеясь, что можно будет начать все заново с другой женщиной.
В летнем доме почему-то всегда было холодно, и Рафу удивленно поглядывал на босые ноги сына и легкую одежду. Под тонкой тканью оказалась холодная кожа, покрытая пупырышками. Чинатсу прикусила губу и выбежала из комнаты, когда муж посмотрел на нее с безмерным удивлением, а потом несколько часов рыдала в своей спальне, не впуская даже прислугу. Она была ребенком, а сын – живой игрушкой, от которой проявление человеческих черт не требовалось.

В кафе, в которое Дейдара устроился на подработку, всегда было холодно. Посетители не снимали верхнюю одежду, заглядывая сюда только для того, чтобы быстро перекусить, а официанты грелись на кухне, стоя у плиты маленькими группками по три человека. Хозяина заведения видел мельком только повар, три раза в день врывалась в служебные помещения запыхавшаяся управляющая, бегло проверявшая выручку и внешний вид персонала. Она же нанимала новых работников, не проверяя, годятся ли они на вакансию, она же отсчитывала зарплату, не зная, кто работал, а кто просто сидел у стены, со скуки разгадывая кроссворды.
- Добро пожаловать в «Снежную фею». Сделаете заказ сейчас, или подробнее изучите меню? – Дейдара улыбался, механически повторял несколько выученных наизусть фраз, старался не шмыгать носом и выглядеть здоровым человеком.
- Изучим меню. Извините, у вас всегда так холодно?.. – улыбались в ответ клиенты, робко оглядывая три огромных зала, уставленные столами и стульями.
- Специфика заведения. Вот меню. Позовите, когда выберете, что будете заказывать.
В кухне было жарко и душно, вовсю работал кондиционер, но на стеклах все равно оседали капельки воды. С большого зеркала, висящего рядом с дверью, приходилось стирать влагу, чтобы проверить, а не стерся ли крем, маскирующий синяки под глазами. Выработалась за неделю привычка: мазнуть по стеклу полотенцем, окинуть взглядом лицо, и только потом идти в зал, заученно улыбаясь еще до того, как будет открыта кухонная дверь.
Во время обеденного перерыва залы были полны людьми. Тогда приходилось лавировать между столиками, с трудом балансируя подносом, изображать радость, кивая постоянным посетителям в знак приветствия. Иногда приходили на ум мысли о том, что работать в клубе было даже лучше: там, по крайней мере, клиенты не притворялись, что Дейдара невидим. Там его признавали подвидом человеческого существа, почти разумным, почти достойным внимания.
- Слушай, а как это вообще - проституция? – спросил как-то молодой парень, задумчиво рассматривая дешевую сигарету.
- Тебе не понравится, - хмуро ответил Дейдара, закуривая свою, дорогую. – Да и не нужны там парни. Девок хватает.
- А ты тогда как?
- По блату пристроили, - с трудом удалось не улыбнуться, а сказать фразу серьезно. Паренек фыркнул, брезгливо вдохнув едкий дым, ненадолго замолчал.
- Ты можешь и меня так же? Пристроить?
- Нет, не могу. Тебе не нужно лезть в гадюшник, и этого хватит.
И непонятно было Дейдаре, почему новый друг обиженно хмыкнул, нахмурившись. Для него темнота была хуже серости, с пареньком он бы легко поменялся судьбами, и осознать причину, по которой дно общества для кого-то было желанным, никак не получалось. И ему не объяснишь про стены с отставшими от них обоями, про гниющее заживо отражение, тянущее обрубки рук к реальному миру.
Не расскажешь. Только пережить это можно, запомнить намертво, и продолжить существовать дальше.