Евразийство на практике. Часть 2

Калита – «друг Узбека» и Куликовская битва
Продолжаем соотносить теоретические постулаты неоевразийцев и суровую историческую действительность. Сегодня рассмотрим два утверждения. Первое касается «ордынского выбора» Ивана Калиты: как утверждают евразийцы, Иван Данилович следовал политике умиротворения Орды, выполняя ее требования, поскольку считал зависимость Руси от Орды естественным и даже полезным явлением. Вот, к примеру, цитата с официального сайта «Евразийского движения РФ»: «Тонкая дипломатия русских князей и православного духовенства позволила установить союз между мусульманской Ордой и православной Русью, оговорив взаимные обязательства, исключавшие военные конфликты и межрелигиозные распри».

Иван Калита и его дела
Ну что же, давайте вспомним историю княжения Ивана Калиты и посмотрим, как реализовывалось это трогательное «единение христианства и ислама». Благо, есть достаточно письменных источников по этой эпохе. Иван Калита стал московским князем в 1325 году. И в том же году в Москву перебрался митрополит Пётр. Калита по такому случаю начал строительство в Кремле каменного Успенского собора. Митрополит вскоре умер (он был очень немолод) и один из приближенных Калиты (по распоряжению князя) написал его Житие. В котором, в частности, упомянул ордынскую власть как гнет «проклятых иноверец». Что, на мой взгляд, плохо соотносится с термином «установление союза Орды и Руси».
Через два года (в 1327 г.) случилось восстание в Твери, во время которого горожане перебили татарский отряд во главе с двоюродным братом Узбека Чолханом, известным нам по летописям как Щелкан. Зимой 1328 года Узбек отправляет в Тверь большой отряд карателей, который разорил земли княжества. Есть упоминания о том, что Калита с дружиной сопровождал это войско. Но ни одного упоминания об участии москвичей в каких-либо вооруженных стычках. Дальше начинаются предположения. Евразийцы видят в этом факте подтверждение добровольного и активного сотрудничества Калиты с Узбеком. А их оппоненты отмечают, что в поход Калита отправился с тем же (относительно небольшим) отрядом с которым до того ездил к Узбеку за ярлыком на княжение, и фактически был заложником. Гарантом того, что Москва не нападет на карателей с тыла. Так что ни о каком сотрудничестве и даже – доверии, речи не шло.
Здесь вы вольны выбирать ту версию, которая вам ближе. Но процитирую, что пишет о том походе московская летопись (а речь-то идет про заклятого соперника в борьбе за великое княжение): «Щелкан шедъ ратью, плениша Тферь и Кашинъ и прочия городы и волости, и села, и все княжение Тферское взяша и пусто сътвориша… Великии же Спасъ милостивыи человеколюбецъ Господь своею милостию заступилъ благовернаго князя нашего Ивана Даниловичя и его ради Москву и всю его отчину отъ иноплеменникъ, отъ поганыхъ Татаръ». Летописи, как известно, отражают официальное отношение князей и Церкви к происходившим событиям (примерно, как публикации ТАСС в наше и советское время). И из этой позиции следует, что Калита, если и считал сотрудничество с Ордой «полезным», то где-то очень глубоко в душе. А скорее всего, относился к этому взаимодействию как к неизбежному злу. И готовил почву для изменения ситуации в будущем.
Прошло еще несколько лет. Москва продолжала строиться. И в 1333 году было завершено возведение еще одного каменного собора – Архангельского. Датой его освещения выбрали 20 сентября – день, когда отмечалась память князя Михаила Черниговского. Что нам о нем известно. Участвовал в битве на Калке, после гибели в ней Мстислава занял черниговский престол. Затем успел покняжить в Новгороде, в 1238 году стал киевским князем. Правда, спустя несколько лет, был вынужден покинуть Киев, спасаясь от войска Батыя в Венгрии. Потом правил в Чернигове, откуда, вместе с другими князьями был вызван в Орду (все та же история про «злее зла честь татарская»).
Но повел себя в Орде Михаил совсем не как Даниил Галицкий. Монголы на тот момент являлись язычниками и перед входом в шатер Батыя требовали поклониться своим идолам. Михаил отказался: «Я могу поклониться Царю вашему, ибо Небо вручило ему судьбу Государств земных; но Христианин не служит ни огню, ни глухим идолам». За это он был казнен.
И спустя десятилетия его имя символизировало готовность к самопожертвованию, непокорность Орде. Особой популярностью пользовался Михаил Черниговский в ростовской и брянско-черниговской землях, то есть как раз в тех районах, откуда шел основной поток переселенцев в московское княжество. И Калита выбирает именно день его памяти для освящения Архангельского собора. Вряд ли в Орде поняли символизм его выбора, зато своим подданным (и давним, и новым - переселенцам) Иван Калита дал очень четкий посыл: никто не забыт и ничто не забыто.
Итак, что мы видим. Калита всеми силами уклонялся от открытых конфликтов с Ордой, это верно. Но при этом регулярно, тем или иным способом, демонстрировал свое неудовлетворение сложившимся положением. И не было никакого «союза», поскольку «союзник» не приходит к «союзнику» за данью и с карательными акциями.
Подтверждает это и текст т.н. «похвалы Калите», записанной в 1339 году по его же указанию (когда он перед смертью принял монашеский постриг). Ее считают кратким изложением того, что можно назвать идеологией Ивана Калиты. И в ней ни слова нет о каком-то «союзе с Ордой» в пику католическому западному миру. Зато есть неоднократное косвенное именование Ивана Даниловича цесарем (царем), преемником византийских императоров. Что куда ближе к концепции «Москва – третий Рим», а не евразийским построениям.

Мы сжимали зубы – и оставались собою
Итак, Москва подчинялась ордынцам и копила силы, чтобы поменять ситуацию, а вовсе не стремилась слиться воедино с «тюркским миром». И случай представился менее чем, через полвека спустя смерти Калиты – на Куликовом поле. С этой битвой и связан второй тезис евразийцев (еще более «замечательный»), который мы сегодня проверим на соответствие исторической реальности.
Куликовская битва для нас – один из символов силы духа и величия Русского народа. Победа, с которой началось освобождение Руси от азиатского ордынского ига. Но у альтернативно одаренных евразийцев и тут есть своя, альтернативная же трактовка.
Началось все опять с Льва Гумилёва, пытавшегося представить это сражение как «внутриордынскую разборку», в которой русские якобы воевали «против темника-узурпатора Мамая за законного хана Тохтамыша». Его последователи продолжают атаки на Куликово поле, изощряясь в попытках «объяснить» его, не нарушая при этом целостность своих теоретических химер. Очевидная невыполнимость этой задачи их, увы, не останавливает.
В итоге это выливается порой уже в откроенное непотребство. Например, в такое заявление (напечатанное в центральных СМИ): «Совет муфтиев России во главе с Равилем Гайнутдиновым считает, что празднование очередной годовщины сражения на Куликовом поле, которое официально именуется днем "победы русских воинов над монголо-татарами", "противопоставляет друг другу народы нашей страны, превращает одних в завоевателей, других - в завоеванных». А потом мы смеемся над «пиндосами» с их «политкорректностью»…
Но это пропаганда, вернемся к истории. Начнем с того, что история не сохранила ни одного достоверного доказательства того, что Дмитрий Донской и его войско выступили против Мамая «с одобрения законного правителя Тохтамыша». А «доказательства» евразийцев сводятся к тому, что потом, после битвы и бегства Мамая, он был убит по приказу Тохтамыша (по одной из версий). То есть, налицо смешивание причин и последствий.
Не находит подтверждения и факт наличия в войске Дмитрия каких-то «татарских полков». Про Олега Рязанского и его двойственную роль известно хорошо, про Ягайло, который «не успел помочь Мамаю» тоже известно (про отношения Литвы и Орды мы поговорим в следующей части). А про «татарские полки» Дмитрия мы «узнаем» только из текстов евразийцев, которые, как не раз уже замечено, не утруждают себя ссылками на источники.
Еще один вектор атаки на Куликово поле со стороны евразийства направлен на принижение значения этой битвы вообще. Мол, была локальная стычка между претендентами на власть в Орде, раздутая затем Москвой. Исключительно из зависти москвичей к «грандиозной победе» литовцев над ордынцами в битве у Синих вод. И тут евразийство органично сливается с русофобией отмороженной части наших западников, что показательно.

Куликово поле и Синие воды
Что же, давайте разберемся, что за битва там произошла. И чем она «замечательнее» сражения на Куликовом поле. Для краткости приведу цитату из Википедии:
«Синеводская битва – сражение, состоявшееся между 24 сентября и 25 декабря 1362 года на реке Синие Воды (приток Южного Буга) между войсками великого князя литовского Ольгерда и монголо-татарских правителей на Подолье, вблизи крепости Торговица…».
Не надо думать, что битва длилась несколько месяцев, просто ее точная дата неизвестна. Мы знаем точную дату битвы с немецкими рыцарями на Чудском озере (5 апреля 1242 г.), знаем день Грюнвальдской битвы (15 июля 1410 года), день битвы на Куликовом поле (8 сентября 1380 года), битвы при Сауле (22 сентября 1236 года). И многих других сражений той эпохи на территории Восточной Европы. А вот с Синеводской битвой все плохо.
Плохо потому, что о ней крайне скупо пишут летописи, чуть подробнее рассказывает «Повесть о Подолье» - художественное произведение, написанное спустя почти сто лет. Ну и ряд польских историков, в основном начиная с XIX века. В общем совершенно нехарактерная ситуация для значительных сражений, проходивших в ту пору в той части света. Почему же Синеводской битве так не повезло. Самый вероятный ответ – в отличие от евразийцев и современных украинских историков, современники особого значения этому сражению не придавали: стычка, одна из многих. И возникает вопрос – чему тут было завидовать Москве?
Да и по результатам обе битвы несопоставимы. После битвы на Куликовом поле правители Великого княжества Владимирского (которое на глазах превращалось в Московскую Русь) перестали ездить в Орду за ярлыком на княжение. И сами определяли своих наследников. А вот Ольгерд, одержав «решающую победу над тремя местными нойонами хана Мурада», все же отправился подтверждать свои права в ставку хана Абдаллаха, у которого и получил соответствующий ярлык на княжение.
И это еще раз доказывает, что Синеводская битва была лишь эпизодом даже для биографии отдельно взятого литовского князя Ольгерда, не говоря уж об истории Литвы и Восточной Европы вообще.
А битва на Куликовом поле стала очередным поворотным моментом истории Руси. И, вдобавок, одним из тех камней преткновения, об который раз за разом разбиваются попытки евразийцев «натянуть сову на глобус», выдумав мифическую «Русь-Орду». Право слово, лучше бы писали истории про Конана Киммерийского.
Ну а мы продолжим сравнивать историю реальную с выдуманной, продолжение следует

ronsslav.com/pavel-makarov-kalita-drug-uzbeka-i-kulikovskaya-bitva/