Некоторые отрывки из беседы

Николай Солодников: Ну, не ездил, но… Ну, Скляр. И так далее. Поездки в Донецкую народную республику, фотографии рядом с людьми, которые там воюют за ДНР, рядом с танками, рядом с Захаром Прилепиным, который там стоит рядом с дулом танка. На вас это все какое впечатление производит?

Дмитрий Ревякин: Вы знаете, обычное впечатление производит, я с уважением отношусь ко всем перечисленным персонам и буду продолжать их уважать несмотря ни на что. Потому что в данном случае нельзя исключать такой медийный аспект, который нам формирует сознание и управляет нами и манипулирует. А за свою жизнь я проходил разные роли и разные позиции, от чего-то отказывался, в какой-то мере проклинал себя в том или ином случае, что я вот это говорил и так думал. Тут я спокойно отношусь к этому. И если ребята ездят в ДНР — ну, значит, это их выбор, они едут и едут, вот так.

(...)

Дмитрий Ревякин: Ну хорошо, им что сдаться, что ли, ДНР и ЛНР? Сдаться или как? К ним пришли — они защищаются, вот и все. Правильно делают!

Николай Солодников: А кто к ним пришли?

Дмитрий Ревякин: Антитеррористическая операция, она продолжается, никто ее не отменял, и я думаю, поддерживать эту операцию — расстрел городов и так далее… Михаил уже правильно сказал, что в этом конфликте нет чистых. Ни одного нет чистого, вот. Но в данном случае, если музыканты едут, они так это видят на сегодняшний день — вчера, может быть, они иначе это все для себя представляли — они поехали увидеть все своими глазами, я их только поддерживаю.

Николай Солодников: А вы сами, если бы вам предложили поехать в ДНР, вы бы поехали?

Дмитрий Ревякин: Поехал бы, конечно.

(...)

Михаил Козырев: Но песня сейчас реально попадает под срок, потому что песня, «25/17» и ты поете без негативного контекста «Команданте Яроша».

Дмитрий Ревякин: Я не знаю, под какой срок она попадает, потому что песня есть песня, в друзья хунты меня не записали, вот, да. Ну, эмоциональная фотография. Потом, песня эта многоплановая и многослойная, я сам был на Майдане в феврале и все это видел, и поэтому, когда обратился к своим землякам, группе «25/17», написать о том, что произошло на Майдане, они откликнулись. Я говорю: только я пишу изнутри, а вы пишите, там, какие-то конспирологические выкладки, как вы считаете нужным. Поэтому тут очень тяжело предъявить срок этой песне. А самые главные строчки там: «Мало, мало крови — прольется еще», а не «команданте Ярош».

Николай Солодников: А какое на вас впечатление киевский Майдан произвел?

Дмитрий Ревякин: На меня очень мощное, потому что, ну, я там был сколько, двое суток, ходил по Майдану, разговаривал со всеми, увидел совершенно нищих, плохо одетых ребят, которые… Кто-то общался,кто-то не хотел общаться, когда я к нему обращался на русском языке. Но энергия Майдана, вот эта вот энергия, мне очень импонировала, что люди восставали и могли предъявить своему президенту. Я это не скрываю, и вот это меня, конечно… Понятно, что потом… Более того, мы еще и в апреле были в Киеве, играли там концерт, когда все музыканты отказались, для нас это была некая такая хулиганская выходка. Но, тем не менее, мы там были, и там тоже были люди и с Майдана, и отовсюду. Потом мы еще ходили по Майдану, видели, как там все звучало на русском языке, мы все это видели, но потом ситуация радикально изменилась, и это уже другая история. 

(...)

Николай Солодников: Скажите, пожалуйста, Дима, а вы чувствуете, что в вашей родной стране, в России, есть какая-то энергия, которая могла бы через какое-то время, могла бы привести к чему-топодобному?

Дмитрий Ревякин: Где — здесь, у нас? Я надеюсь, что этого не будет. Очень надеюсь.

meduza.io/feature/2015/03/03/rok-n-rollnyy-tseh-ne-vpryagsya-za-makarevicha

«Рок-н-ролльный цех не впрягся за Макаревича» Полная расшифровка диалога Михаила Козырева и Дмитрия Ревякина