Это цитата сообщения Dasha_sky Оригинальное сообщение

Страдая, я развлекаюсь. Это мой давний обычай.

— Дон Сальвадор, на сцену!
— Дон Сальвадор всегда на сцене!

У меня был девиз: главное — пусть о Дали говорят. На худой конец, пусть говорят хорошо.

Играя в гениальность, гением не станешь, разве что заиграешься.

Обожаю умных врагов.

Я благодарен судьбе за две вещи: за то, что я испанец, и за то, что я — Сальвадор Дали.

В три с половиной года я хотел стать кухаркой, заметьте, кухаркой, а не поваром. В семь лет я возжелал стать Наполеоном, и претензии мои с тех пор стали неуклонно возрастать.

Комар, ранним утром впивающийся вам в ляжку, может послужить молнией, которая озарит в вашем черепе неизведанные ещё горизонты.

Не бойтесь совершенства. Вам его не достичь.

Вы пренебрегаете анатомией, рисунком, перспективой, всей математикой живописи и колористикой, так позвольте вам напомнить, что это скорее признаки лени, а не гениальности.

Я анатомирую случай.

Какую бы чушь ты не нес, в ней всегда есть крупица правды. Горькой правды.

Нужно было возвращаться к традиции и в живописи, и во всем остальном. Все прочие пути ведут в тупик. Люди и так уже разучились рисовать, писать, слагать стихи. Искусство неуклонно сползает все ниже и ниже и становится все однообразнее, ибо ориентируется на единые международные образцы. Уродливо и бесформенно — вот главные характеристики такого искусства, вот симптомы недуга.

Каков я на самом деле, знают считанные единицы.

Скромность — мой природный изъян.

Геройство — это мой род занятий.

Когда все гении перемрут, Я останусь в гордом одиночестве.

Я понятия не имею, беден я или богат. всем распоряжается моя жена. А для меня деньги — мистика.

моя орфография повергла отца в транс. как-то я сделал четыре ошибки в слове «революция». И отец произнес знаменательную фразу: «ничего не поделаешь. Он умрет под забором».

По мне, богатеть не унизительно, унизительно умереть под забором.

Бежать впереди истории гораздо интереснее, чем описывать ее.

Трудно агитировать короля за монархию.

Я за монархию, ибо такова моя королевская воля.

Почему-то никого, кроме меня, не волнует обратная сторона вещей. Вот, к примеру, тень. Хотелось бы понять, в каких отношениях она с тем, что ее отбрасывает, и вообще — что она такое.

Я только тем и занимаюсь, что порчу свои картины. И потом говорю «сделал, что хотел».

Самые жестокие существа на свете — дети. Их готовность убить и надругаться не знает себе равных.

От скульптуры мы вправе требовать как минимум одного — чтоб она не шевелилась.

Любить женщину всей душой не стоит. А не любить — не получается.

Слова для того и существуют, чтобы сбивать с толку.

С годами я хорошею.

Пока весь мир разглядывает мои усы, я, укрывшись за ними, делаю свое дело.

Смешно и подумать, что Гитлер мог выиграть войну. Что бы он делал с этой победой?

Могу давать великолепные уроки живописи. А также кройки и шитья.

Если всё время думать: «я — гений», в конце концов станешь гением.

Бретон искал золото, а я — нашел.

Я бы не купил ни одну из своих картин.

Всё красивое должно быть съедобно!

ЮНЕСКО следует разработать программу сохранения кретинов — это вымирающий вид.

Человека надо принимать как он есть: вместе со всем его дерьмом, вместе со смертью.

Если нам что-нибудь и интересно, так только чудо.

Добровольного идиотизма я не понимаю.

Через века мы с Леонардо да Винчи протягиваем друг другу руки.

Всё, что я обещаю, я делаю — когда-нибудь . Всё, что хочу, сбывается — рано или поздно.

Я относительно умен. Весьма относительно.

Я боюсь смерти. Боюсь самолетов, автомобилей. Взойдя на корабль, я первым делом ищу спасательный круг.

Я не верю, что Дали умрет. Этого просто не может быть.

Я иду, а за мной толпой бегут скандалы.


на днях я услышал такой диалог:
— вы гомосексуалист?
— В некотором роде — да. Что касается умственого уровня, я предпочитаю иметь дело с мужчинами.

У меня давняя дружба со смертью. Не исключено, что когда она придет, я скажу ей: «Присядьте, отдохните! Может быть, выпьем шампанского?» Я ведь в глубине души трус.

Я до неприличия люблю жизнь.

Еще в раннем детстве я приобрел порочную привычку считать себя не таким, как все, и вести себя иначе, чем прочие смертные.
Как оказалось, это золотая жила!

Обратить свою внутреннюю РАСТЕРЗАННОСТЬ в НАСЛАЖДЕНИЕ — искусство высочайшее. А ДЕЛАЕТСЯ ЭТО ТАК: надо заставить мир жить твоей жизнью, тосковать твоей тоской. Очень давно я чисто инстинктивно сформулировал жизненное кредо:
надо заставить других принять мои странности как должное и нужное — и человеческое сочувствие избавит меня от тоски.

Раз я не обладаю той или иной добродетелью, мне причитается компенсация.

Терпеть не могу длинных книг, этих пространных батальных полотен.
Мысль должна быть сгущенной до предела и разить наповал.

Рядом с историей политика — не более чем анекдот.

Политика, как рак, разъедает поэзию.

Когда кончится время «измов», настанет эра личностей.
Твое время, Сальвадор.

ПРЕДЕЛ ТУПОСТИ — рисовать яблоко как оно есть.
Нарисуй хотя бы червяка, истерзанного любовью, и пляшущую лангусту с кастаньетами, а над яблоком пускай запорхают слоны, и ты сам увидишь, что яблоко здесь лишнее.

Магия не в самих вещах, а в отношениях между обыкноенными вещами.

Коко Шанель говорила мне: « Человек-легенда обречен растворить себя в мифе — и тем освятить и укрепить миф». Сама она так и поступила. Выдумала себе всё — семью, биографию, дату рождения и даже имя.

Меня завораживает всё непонятное. В частности, книги по ядерной физике — умопомрачительный текст.

Но где же оно, небо? Что оно такое? Небо не над нами и не по нами, не слева и не справа. Небо — в сердце человека, если он верует.
А я не верю и боюсь, что так и умру, не увидев неба.

Я всегда видел то, чего другие не видели; а того, что видели другие, я не видел.

Моя живопись — это жизнь и пища, плоть и кровь. Не ищите в ней ни ума, ни чувства.

Увидел — и запало в душу, и через кисть проявилось на холст. Это живопись. И то же самое — любовь.

Произведение искусства не пробуждает во мне никаких чувств. Глядя на шедевр, я прихожу в экстаз от того, чему могу научиться. Мне и в голову не приходит растекаться в умилении.
Говоря про Галу, Сальвадор Дали Подчёркивал: «Ей предназначено стать моей Градивой, той, что идёт впереди, моей победой, моей женой. Но для этого она должна была вылечить меня — и вылечила… вылечила одной лишь гетерогенной, непокорной, неисчерпаемой силой женской любви, наделённой биологическим ясновидением, столь чудесно изощрённым, что по глубине своего проникновения и по практическим результатам оно далеко превосходило все триумфы психоанализа».

— Почему у вас часы растекаются? — спрашивают меня.
— Но суть не в том, что растекаются! Суть в том, что мои часы показывают точное время.

Искусством я выправляю себя и заражаю нормальных людей.

Как-то меня спросили о моде. — Мода это то, что способно выйти из моды.

В 1929 я осознал, что гениален, и до сих пор не имел случае в этом усомниться. Напротив, убежденность моя крепла; должен, однако, признаться, что никаких особых восторгов по этому поводу я никогда не испытывал, разве что лёгкое удовлетворение.