[600x450]

Автор: ManulaDead

Название: Черный человек

 

В каждом человеке и его поступках всегда можно узнать самого себя.

Л.Н. Толстой

 

- Привет!

Озираясь по сторонам, Лиса растерянно теребила свою тонкую, короткую рубашку. Вокруг только темнота, такая черная и плотная, что, кажется, ее можно потрогать. Страшно дышать в этой мгле, кажется, сделай вдох, и она ворвется в легкие и забьет их своей мерзкой, отравленной субстанцией. Темнота как будто выплюнула в пустоту, короткое слово, произнесенное с издевкой. Лиса представила, как хозяин этого голоса презрительно кривит рот. Через мгновение в непроглядной тьме, в десяти шагах от нее, невидимая рука нарисовала силуэт. Оторвавшись от родной темноты, силуэт сорвался с места и, взметнув над головой руки, повторил:

- Привет.

Лиса уставилась на это движущийся кусок окружающего ее, однообразного фона, который вдруг ожил и заговорил. Черный силуэт помахал ей рукой без пальцев, хихикнул и скользнул в сторону. Он не ходил, не бегал, он именно скользил. Как привидение в старом, детском мультфильме. Облик этого существа был вполне человечьим, если не считать что у него не было пальцев на руках и лица. Казалось, что его вырезал из окружающего фона не очень старательный любитель бумажных фигурок.

В очередной раз, оглядевшись и осознав, что паника уже вцепилась в ее сознание своими острыми зубами, она сказала первое, что пришло голову:

- Привет. Ты кто?

Существо вытянулось, разметав в стороны беспалые руки, и произнесло пафосным тоном третьесортного злодея:

- Я нЕкто.

- Никто?  -  переспросила Лиса.

- Какая глупая самка! – капризно отозвался собеседник и повторил – я нЕкто.

Но  это не главное. Главное, кто ты?

Выдав эту фразу, он затих в ожидании ответа и с черноты пустого лица на Лису уставились два желтых глаза.  

Все происходящее вокруг было похоже на кошмарный сон. Где-то в закоулках сознания сверкнула мысль, показавшаяся ослепительной на фоне удручяюще-черного бытия.

«Может быть, уже все… легла спать и не проснулась?».

Кто может рассказать, что творится в человеческом сознании в тот момент, когда кровь перестает нести по венам жизненно необходимый газ? Когда корчась в конвульсиях асфиксии, кровоточа лопающимися сосудами, мозг осознает, что умирает? А может быть, на обдумывание этой мысли не дается времени и все заканчивается мгновенно? Кто ответит?

Нет. Это обычный сон. Нет, конечно, не совсем обычный, но и ничего из ряда вон тоже в нем нет. Во сне и не такое может приключиться.

Как еще можно было объяснить ее попадание из своей постели в это непонятное место? Твердый пол под ногами, но вместо стен и потолка только непроглядная темень. И это странное существо. Ей было не страшно, этот фигляр мог скорее рассмешить, чем напугать. Но сам странный субъект видимо так не думал. Изо всех сил напуская на себя важный вид, он старался быть зловещим. Но его дерганные, нервные и суетливые движения, ломающийся голос, превращали трагедию в фарс.

Занятая своими мыслями, Лиса совсем забыла о том, что ей был задан вопрос и ее нелепый визави все еще ждет на него ответ. Черная фигура, изогнулась в подобострастной позе, всем своим видом демонстрируя живейший интерес и всепоглощающее внимание.   

- Я? Что за глупый вопрос?! Я это я – объявила Лиса, с удивлением осознав, что другого слова для обозначения своей личности, она подобрать не может. Как будто тьма вокруг стерла ее имя, оставив только смутное осознание себя как человека.

Кривляку-беса этот ответ видимо очень позабавил и он спросил с явным недоверием:

- Ой ли?

- Что это значит? – возмутилась Лиса – Именно так, как я сказала.

Бес сцепил руки за спиной и с видом профессора в аудитории, начал расхаживать по пустоте.

- Знаешь ли, это не такой простой вопрос на самом деле. Я. Что такое я? Это - две руки, две ноги, голова и разные там интересные штучки. Или я – это набор цифровых символов в электронной сетке. Может быть я – это голос в трубке телефона? Или имя на могильной плите? Или все же я – это воля, самоуважение и набор жизненных принципов?

Остановившись, черный воззрился на Лису и, сделав смешное движение, как будто поправляет несуществующие очки на таком же несуществующем носу, вопросил:

- Так что же такое я?

Выслушав эту странную лекцию, Лиса на мгновение замялась, дивясь, каким странным сегодня оказался ее сон, как вдруг спокойствие темноты с треском лопнуло. Черный силуэт раздался вширь и вытянулся до невероятных размеров, угрожающе нависнув над Лисой. Его голос из визгливого сделался громоподобным. Раскачиваясь грозовой тучей, он прогремел:

- Так что же такое ты?! 

Отступив назад, Лиса инстинктивно попыталась закрыться руками и в этот миг ее тело пронзила острая боль. Взвизгнув, она схватилась за плечо, на котором на глазах расползалась кровавая рана. Ничего не соображая от страха и боли, она уставилась на черную фигуру. Одна из рук ее собеседника неестественно вытянулась тонким, гибким щупальцем. Проклятый бес размахивал ею как хлыстом. Удары следовали один за другим. Живой хлыст оплетал ноги, жалил шею и плечи, танцевал на голой спине, заставляя корчиться.

- Сволочь! Прекрати! Ааааа! Перестань, ты тварь мерзкая!!!

Лиса кричала, пытаясь увернуться от обжигающих объятий хлыста, но вокруг не было ничего, что могло бы послужить укрытием. Только пустота, черный вакуум, в котором была только страшная тень, боль и бессильная злость, не способная ничем помочь.  

Повторяя одну и ту же бессмысленную фразу, безумный демон, корчился и вздрагивал, как будто его сумеречное тело так же терзали рубцы и раны. Каждый раз, взмахивая хлыстом, он повторял один вопрос:

- Кто же ты?!

Кричал это десятками голосов. Требовательно вопрошал. Задушевно-лживо интересовался. И снова взмах руки, и снова боль, пронизывающая до костей.

Лисе не приходило в голову, что возможно ответь она на вопрос, ее страдания закончились бы. Слишком больно, слишком обидно, слишком внезапно напало на нее это существо, требующее ответа на такой, казалось бы, очевидный вопрос.

Мечась по пустоте, она задыхалась от каждого нового удара, мечтая проснуться. Но сон не кончался.

Подлый бес, кажется, терял силу с каждой нанесенной раной. Он уже съежился до размеров обычного человека и, заметив это, Лиса бросилась на него, мало что, соображая от боли, движимая только желанием вцепиться этому гаду в горло. Но ее отчаянной попытке не суждено было увенчаться успехом. Черный растворялся, как только она уже тянула к нему руки. Он закручивался спиралью, отпрыгивал в сторону пружиной, рассеивался туманом, чтобы через мгновение вновь взмахнуть хлыстом.

- Кто ты? – в очередной раз расслышала Лиса его издевательский голос.

Рыча от бессильной злобы, она вновь бросилась на мучителя.

- Меня зовут… - удар оборвал ее на полуслове. Упав на колени, она на несколько секунд увидела, как тьма вокруг нее взорвалась сотнями ярких пятен. Сколько еще она выдержит?

- Не то! – бес взмахнул хлыстом. Свист жала смешался с его истеричным хохотом.

- Я человек! – крикнула Лиса, с трудом понимаясь на ноги.

- Не то! Не то! – кричал демон, срываясь на визг и, от этого безумного крика, каждый удар становился в десятки раз больнее.

- Я… - простой вопрос. Как бы не так. Попробуйте найти определение, в которое можно втиснуть десятки лет жизни, тысячи мыслей, страхов, желаний, добрых слов и неблаговидных поступков. Попробуйте найти его быстро. И вы поймете, как это на самом деле сложно.

Подплыв к шатающейся от боли женщине, черный вкрадчиво спросил:

- Жалости хочешь? Да?

- Не правда!

- Правда-правда – как-то по-детски возразил бес и, снова скрючившись, как смятая скрепка, сказал – Жалости хочешь. Беды свои лелеешь. Память о них хранишь. Бережно, в батистовый платочек завернув. Они же твои. Такие близкие и болезненные. Сама себя жалеешь. Не понимаешь, что время идет…

Сбросив напускную мягкость, черный поганец запричитал:

 - Черный человек

Водит пальцем по мерзкой книге

И, гнусавя надо мной,

Как над усопшим монах,

Читает мне жизнь

Какого-то прохвоста и забулдыги,

Нагоняя на душу тоску и страх.

Черный человек

Черный, черный!

"Слушай, слушай,-

Бормочет он мне,-

В книге много прекраснейших

Мыслей и планов.

Этот человек

Проживал в стране

Самых отвратительных

Громил и шарлатанов…

Лиса следила за этим спектаклем, окончательно перестав понимать, что происходит. Безумная тень металась, забыв о ней. Корчилась, потрясала бесформенными руками, вздрагивала и продолжала свой монолог.

Внезапно Лиса поняла, на кого был похож этот черный бес. На большую ворону. Те же птичьи наклоны головы, издевательский смех похожий на карканье и руки… Ломаные движения его рук были похожи на взмахи крыльев. Крыльев, с которых срезали перья. Рвущаяся в небо птица раскидывает крылья, она еще помнит пьянящий запах свободного неба, она помнит свободу ветра, но взлететь уже не сможет. Потому что в этих крыльях нет перьев. Нет движущей силы, способной оторвать тело от земли. Унести туда, где земля растворяется в облаках. Туда где сердце стучит в такт дыханию планеты. Она еще помнит… Но памяти так мало. Память не поднимает к облакам…

Застыв, пораженная этой мыслью, Лиса тихо повторила ее вслух:

- Памяти так мало…

Черный силуэт уронил руки и, изогнувшись в подхалимском поклоне, сложив вместе ладони, спросил, привычно склонив голову набок:

- Прости, что ты сказала?

Скользнув вперед, он растворился в пространстве и через мгновение материализовался за правым плечом Лисы. Наклонившись к ней, он снова спросил:

- Что-что? – и добавил с плаксиво-жалостливыми нотками притворства – Я туговат на ухо. Не расслышал тебя.

- Памяти слишком мало. Она не поднимает в небо…

Демон хихикнул и восхитился:

- Надо же!

- Памяти слишком мало – повторила Лиса, чувствуя, как с каждым произнесенным звуком ее плечи расправляются, и отпускает боль.

Обернувшись, она взглянула в черное безликое пятно, туда, где должно быть лицо беса и крикнула, ощущая необыкновенную силу своего голоса:

- Память не поможет. Нужно жить!!!

Бес отпрыгнул и заплясал на месте, как поземка под февральским ветром. Он веселился от всей своей темной души, если она конечно у него была и, выбрасывая вверх руки, приговаривал:

- Крылья. Крылья. Недорого. Налетай! Два крыла. Третье в подарок!

Темнота вокруг как будто стала реже и, откинув голову, Лиса рассмеялась над этой глупой рекламой. Крылья нельзя купить. Но их так легко потерять. Кому же, как ни ей это знать?

- Крылья нельзя купить…

Демон прекратил свою пляску и, обдумав ее слова, медленно подплыл к Лисе. С его черной головы вдруг как будто спало покрывало и на Лису взглянуло живое, человеческое лицо. С ироничной улыбкой на губах, вздернутым носиком и хитрым прищуром ярких глаз. Лицо красивой женщины. Ее собственное лицо. Такое, каким оно было каких-то четыре года назад. Тогда, когда ночи казались длинными, но не тяготили безумной пустотой, не ранили чужим дыханием рядом. Равнодушным дыханием. Когда было яркое солнце в августе, играющее своими бликами на каждом листочке, танцуя на ее золотисто-рыжих волосах. В том августе она шла по улице, радуясь необычно теплому финалу лета, позволяла солнечному свету ласкать свою кожу и улыбалась всем прохожим.

Бес улыбнулся ее улыбкой и спросил, хорошо знакомым голосом, человека живущего далеко, так, черт подери, далеко:

- Ты права. Но взлететь можно, если очень этого захотеть. Вернуть свои крылья. Потому что их у тебя никому не отнять.

- Я знаю.

- И ты сможешь?

Бес посмотрел на нее, как будто требуя взвесить каждое слово в своем ответе. Трудно врать себе в лицо. И не нужно. Никогда не нужно врать себе. Ты – это лучший союзник  для себя в любой битве. Ты – это твоя самая надежная опора. Но и себя можно предать. Но вот в чем тонкость, ты всегда простишь сам себя. И сможешь справиться со всей армией тягот и лишений, какой бы несметной она не была. Потому что ты будешь цельной. Будешь сильной. Будешь собой.

- Я смогу.

Такой короткий ответ, но в него нужно вложить всю свою искренность. Потому что ты говоришь с собой. Господь заповедовал: «Не предай!». И еще учил любить ближнего, как себя. Значит, себя предать – грех в тяжести умноженный надвое.

- Я смогу.

Смеялся демон с лицом красивой женщины. Трещала по швам черная пустота. Как корка засохшей грязи, трескался панцирь обид, печалей и утрат, сковавший однажды прекрасную, добрую и щедрую душу…

 

 

- Смогу… - повторили теплые от сна губы. Вздрогнув, проснулась в своей постели Лиса. Привычные ориентиры: компьютер, телевизор, шторы на окнах, диван. Привычный периметр комнаты, отгораживающий кусок твердой, незыблемой площади от окружающего мира. Свет фонарей, проникающий в окно, разбавлял цвета ночи, которая полностью властвовала в комнате Лисы. И нет черного, кривого силуэта ехидного беса. Больного демона, страдающего от невидимых ран. Страдающего от своей и чужой боли.

Откинув одеяло, Лиса задрала рубашку и ощупала кожу. Потом руки, бедра, шею. Никаких шрамов. Рука не липнет к свежим ранам. Ничего не было. И в то же время, ощущение едких ударов хлыста все еще горело на коже. Вскочив с кровати, она побежала к зеркалу, стараясь не топать и не шуметь, чтобы не разбудить дочь. Включив свет и уставившись на себя в зеркало, она еще раз провела рукой по гладкой коже обнаженных рук.

Какой безумный сон. Какая странная фантазия.

Погружаясь в воспоминания, мы бережем память о достойных людях, счастливых моментах, благородных поступках. Помня об ошибках, мы страхуем себя от повторения их в будущем. Что не говори, память – вещь очень нужная. Но в тот момент, когда мы позволяем нашим воспоминаниям завладеть настоящим, мы теряем себя. Обрекаем себя на рабство, потакание мыслям и идеалам, которым уже никогда не суждено стать реальностью. Тратим драгоценное время на сожаления. Забываем о том, что каждый день неповторим. Каждый день проживается только один раз. И то, каким он будет, практически во всем зависит от нас самих.

Памяти слишком мало. Нужна сила и смелость. Сила для того чтобы превозмочь трудности. Смелость для того, чтобы смотреть в будущее. Счастливей всех тот, кто без тревоги ждет завтрашнего дня: он уверен, что принадлежит сам себе.

Ночь плавилась в первых лучах восходящего солнца. За столом, в полутемной кухне сидела женщина, задумчиво глядя в окно. За окном, большая ворона, что-то радостно каркнула и, вспорхнув с уличного фонаря, растворилась в рассвете.

  

 

На крыльце дома горел свет. Мотыльки бились в стекло фонаря, висевшего над дверью. Отворив ее, темный силуэт в длинном черном плаще, проскользнул в холл. Тихо, спокойно. Из открытой двери кухни лился мягкий свет. Вдохнув запах родного дома и, с трудом стащив с плеч промокший от крови плащ, темная фигура прислонилась к стене. Медленно сползла по опоре на пол, оставляя за собой темные разводы на белой драпировке.  

Вынув из кармана пачку сигарет, закурив, позвала:

- Шолах…

Мгновенно, как будто она ждала у дверей кухни, из освещенного проема высунулась молодая женщина. Увидев темный силуэт у двери, она снова скрылась в кухне. Через мгновение она уже склонилась над поздним гостем. По просторному холлу распространился запах лекарств. Стягивая с плеч подруги пропитанную кровью рубашку, она проворчала:

- Как всегда. Дон говорила, что такие вещи делаются гораздо проще. Нет же! Нужно с мясом. С кровью. Мазохиста.

Улыбнувшись и выдохнув сигаретный дым в полутьму своего дома, она улыбнулась.

- Ты же знаешь… я по-другому не умею. Не научилась. Да и вообще, кто бы говорил?

- Я бы говорил – прервала ее сиделка, не отрываясь от обработки ран – Я – это другое дело.

- Ну да, действительно. О чем это я? – язвительно отозвалась подопечная – Где все?

- В беседке на берегу. Тило и Александр сегодня читают стихи.

- Божественно… Жаль, что я не услышу.

- Не страшно. Попросишь их, так потом еще и не отмахаешься. Ты как? Встать можешь?

- Конечно, могу. Помоги только…

Сидя в плетеных креслах у огня, две женщины молча глядели на море, умиротворенно вздыхающее в паре сотен метров от дома. Одна курила, другая выбирала из лежащей на коленях коробки самые крупные орехи в шоколаде и с наслаждением закидывала их в рот.

- Все получилось?

- Не знаю… Никогда нельзя сказать наверняка.

- Жаль.

- Чего жаль?

- Жаль, что никто не додумался делать грибы в шоколаде.

 

02.04.2012