Свернувшись нервным клубочком на его коленях, она рыдала. От безысходности, боли, страдания, от несправедливости этого мира и того, от неисполнения желаний и от осознания бесполезности сбывшихся. От того, что руки опустились, от того, что сделать еще что-то еще можно, но уже не нужно. Она рыдала за все сразу. Просто потому, что дальше уже нельзя. От того, что она такая ничтожная, мелкая, ничего не значащая и, в общем-то, бесполезная. И от того, что то, что она делает, на что тратит свою жизнь, что и считает этой самой жизнью, не нужно ему... От того, что хочется прижаться и раствориться в любимом, стать его частью и больше уже не существовать как самостоятельная единица. Стать частью чего то бОльшего, что называется Мы. А нельзя. Не то, чтобы стояли какие-то запреты, просто никто не хотел с ней стать целым... И ей было больно.
И мир рушился в ее голове... Обваливались величественные строения логики, терпеливо взращенные ею за десятилетия; рассудочные реки вскипали и бурлили, грозясь испепелить все сущее; безмолвные ледникии ответственности начинали свое движение, оставляя глубокие борозды в почве ее сознания... и казалось, устроенный мирок уже никогда не станет прежним...
Суровые наблюдатели выносили вердикт - истерия...
Она рыдала на его коленях... Если бы она рыдала на Его коленях...
