Часть третья
Почти на месяц мы покинули наш дом и вернулись туда только с первым снегом.
- С возвращением, сэр, - мягко встретил дворецкий брата. – Рад вас видеть, господин, - обратился он уже ко мне.
Я остановился на пороге и кивнул в ответ.
- Все в порядке?
- В полом.
- Иди сюда! – крикнул мне сверху брат.
Я, не замедляя, поднялся по лестнице и направился по его голосу. Я зашел в кабинет и глубоко вдохнул. Осмотрел комнату: все на своих местах, только брат, зайдя сюда, кинул на диван свой плащ и удобно устроился в отцовском кресле.
- Я сложил на стол все письма, которые вам будут интересны, - тихо произнес дворецкий за моей спиной.
- Замечательно! – воскликнул брат, – и подайте нам чаю.
Дворецкий поклонился и ушел.



Брат с энтузиазмом стал перебирать письма: одни проглядывая, а некоторые, читая подробно.
- Это просто замечательно! – через какое-то время воскликнул он.
- Что именно? – я сидел на диване и пил чай.
- Ты только почитай это…
- Не хочу, - сказал я, но, похоже, он совсем меня не услышал.
- Нашу «пропажу» расценили не иначе как нашу погибель! Ты понимаешь?!
- Да…- я опустил голову и задумался.
После того, как брат пристрелил офицеров, на следующий день мы уехали. Именно тогда к нам пожаловали полицейские, чтобы остаточно нас арестовать. Они пропустили нас мимо себя, приняв за обычных странников. Они были правы – с того момента, как мы оседлали лошадей, мы стали тенями. Мы проехали огромное расстояние, но ни разу не выдали свои личности. А теперь мы вернулись, чтобы уничтожить все.
«Восстали из пепла, чтобы отправиться в пекло».
- Ты готов? – веселье брата прошло, и теперь он был серьезен.
- Не уверен…- прошептал я, надеясь, что он не услышит.
- Меня это не устраивает. Я не хочу здесь надолго задерживаться.
- Я понимаю. Я готов.
- Закончим это сегодня.
Он встал и позвал дворецкого.
- Все готово?
- Да, сэр.
- Тогда прощайте. Дальше мы сами.
- Прощайте, сэр, - поклонился дворецкий брату. – Прощайте, господин, - он повернулся ко мне и поклонился.
И неглубоко поклонился в ответ, но промолчал. Но моих глазах проступили слезы, потому что сейчас я полностью осознал, что этот человек больше никогда не зайдет сюда и я никогда больше его не вижу.
- Все кончено, - прошептал я.
- Да, - ответил брат и открыл дверь за камином. – Заканчивать надо там, где все началось.
Мы поднялись по лестнице, и зашли в башню. Здесь тоже ничего не изменилось, кроме одного: все зеркала бы закрыты черной тканью. Брат снял одну такую ткань и кивнул мне. Я принялся снимать ее с других зеркал. Я с удивлением замирал перед каждым открытым зеркалом. Они были разные! Мое отражение в одних было настолько размытым, что в зеркале отображался только силуэт.
- Что это? – спрашивал я.
- Равнодушие, - отвечал брат, не отрываясь пером от бумаги.
Другое же зеркало было таким четким, что можно было разглядеть даже самые мелкие детали.
- А это?
- Любовь.
Я по очереди снимал ткань, и у каждого зеркала была своя четкость. Большая, маленькая, средняя. Но ни одного одинакового.
- От чего это зависит и что это значит?
- Я же говорил, что в этих зеркалах запечатаны чувства. Чем сильнее и больше чувства в зеркале, тем четче он отображает внешний мир. Мы с тобой обладаем безразличностью, но не обладаем любовью. Это два крайних зеркала: одно самое сильное – любовь, а другое самое слабое – равнодушие.
- А в нашей душе все наоборот…
- Именно.
Брат закончил свое письмо и, встав, стал слаживать его в конверт. После чего заклеил его и закрепил печатью.
- Что это? – безучастно спросил я.
- Это мы отправим нашему юному другу! – он покрутил конверт в руках.
- Кому? – спросил я, но тут же понял ответ: письмо предназначалось полицейскому. Молодому инспектору, которому брат предначертал успех.
Брат надел плащ и достал шпагу.
- Разбить. Все.
Он замахнулся и шпагой ударил по первому зеркалу, которое тут же разлетелось на мелкие кусочки. Я упал на колени и закричал от боли, которая пронзила звуком бьющегося стекла.
- Терпи, - крикнул брат и рассекая воздух, ударил шпагой по другому.
Новый осколок боли пронзи все тело с такой силой, что я уже не мог кричать. А брат продолжал разбивать лезвием стекло. И каждый свист шпаги, каждый звук бьющихся зеркал был сильнее предыдущего. А потом наступила тишина. Боль все еще пронизывала тело, но не было слышно ничего, кроме тяжелого дыхания. Ему тоже было невыносимо больно. Сейчас я понимал насколько он сильнее меня. В то время как я сидел на коленях и прижимался к полу, в невозможности пошевелится, он продолжал движение.
Пауза затянулась, боль стала слабее, и я смог поднять голову. Брат стоял перед самым последним и самым сильным зеркалом.
-Он написал, что это самое жестокое чувство. Что именно оно приводит к самой болезненной смерти. Если ты в это веришь.
- Я не верю в это. Это самое прекрасное, что может испытывать человек.
- Пусть будет так…
Он поднял шпагу и ее острием повал в середину этого зеркала. По его шпаге потекла кровь, которая сочилась из зеркала.
- Невозможно, - прошептал я.
- Все возможно, если ты веришь в его возможность.
Он спрятал шпагу в ножны и помог мне встать. Оттряхивал меня от пыли, поправлял мой плащ и капюшон. А я не мог отвести глаз от сочащейся крови, которая застывала на осколках. Брат сжал мой руку и потянул с этой комнаты.
Я выбежал на улицу, добежал до ворот, повернулся к дому и застыл. Шел снег, и в первый за свою жизнь я полюбил его. Именно сейчас это было так прекрасно…. Дверь дома открылась, и на улицу выбежал мой брат. А в доме за его спиной уже пылал огонь. Он подбежал ко мне, стал рядом и тоже решил немного понаблюдать.
Внутри дома играл огонь и его пламя, быстро расползалось по дому, выбивало окна. Дом пылал, и вместе с ним пылала вся наша жизнь. Там пылали мы.
Брат потянул меня за руку к лошадям. Я послушно пошел за ним и сразу вскочил на коня. Мы закрыли свои лица под капюшонами плащей, которые спадали почти до земли. Еще раз мы посмотрели на пылающую жизнь под декабрьским снегом и солнцем. И попрощались с этим навсегда.
Больше нас нет – наша история пала с нашим поместьем. А мы с братом стали двумя черными странниками, которые до конца жизни будут скитаться по земле.
Но возможно, я верю в это, мы найдем место, которое сможем назвать домом. И мы начнем нашу историю заново. И обязательно рядом друг с другом.