Драблл №5
автор: mizar
фандом: блич
пейринг: Улькиорра/Заэль
жанр: омг... церебральная НЦа, есть такой жанр? теперь будет!
рейтинг: *задумалась* ну, пусть будет R (афтар обожает эту мутную букафку, простор воображению)
статус: закончен
дисклеймер: моя разве что наркота
предупреждение: афтар обращает внимание читателя на то, что биохимические процессы в организме человека и арранкара таки отличаются. Плюс отсутствие морали... Короче, за что боролись!


Заэль задавил улыбку и лениво откинулся на спинку стула.
- Как обычно? Или, может, хочешь попробовать что-нибудь позанятнее?
- Не вижу необходимости подвергать свой метаболизм лишним изменениям. Это нерационально.
- Мое дело предложить, - улыбка все же прорезалась, но ответной реакции не вызвала.
Почти ритуал. Небольшой, с лесной орех величиной, контейнер, полный серебристой, сладковатой пыли в обмен на диск информации с грунта, иногда – новые реактивы, образцы органических соединений. Раз в месяц. Не чаще, но и не реже. Взаимовыгодное сотрудничество.
Сам Заэль предпочитал, не сказать более безобидные, скорее уж - менее седативные средства. Поэтому с интересом наблюдал, как длинные пальцы скупым движением скручивают крышечку, глянцево блеснувший в искусственном освещении черный ноготь зачерпывает на самый краешек содержимое…
Вот этот момент он очень любил, специально настоял на том, чтобы первую дозу он обязательно принимал в его присутствии. Естественно, аппелируя к элементарным мерам предосторожности, дескать, мало ли что. Но существовала еще одна причина, о которой Октава благоразумно умалчивал.
Была какая-то почти животная чувственность в том, как, чуть склоняя набок голову, Шиффер резко вдыхал свою порцию отрешенности и трепетали тонкие ноздри. Резкая линия рта словно смягчалась, становилось отчетливо видно - уголки губ на самом деле направлены вверх. Это не та улыбка, которую доводилось видеть его противникам - выхолаживающая кровь, жуткая. Это обращанное внутрь удовлетворение. Момент истины, когда совсем чуть-чуть обнажалось нечто тщательно скрываемое за маской отчужденности. Иногда казалось – вот оно! Еще мгновение, и можно рассмотреть, почти потрогать, что же он там прячет…
Заэль невольно привстал, едва не отсчитывая необходимые для ожидаемого эффекта секунды.
Есть!
Зрачки дрогнули и резко расширились, сдвигая радужку в узкую, изумрудную кайму, по самому краю роговицы. И медленно сошлись обратно в вертикальные полоски.
Кватро слегка выгнул бровь, встретив загоревшийся темным золотом взгляд. В его исполнении это выглядело невиданным проявлением самых разнообразных эмоций, при том, что больше не дрогнул ни единый мускул на лице. Превалировало, конечно, вежливо-презрительное недоумение.
- Что-то не так?
Заэль усилием воли удержал медовую улыбку:
- Это ты мне скажи. Как ощущения?
Не сработало… Почему?
Улькиорра аккуратно закрыл коробочку, не торопясь, впрочем, прятать ее в карман.
- Заэль, когда я говорил, что не желаю принимать участие в твоих экспериментах, я имел ввиду именно это. Сейчас ты полезен мне, потому что намного быстрее и проще получить это, - он перекатил контейнер между пальцев, - здесь. Но не заблуждайся насчет своей незаменимости.
- О! Это угроза?
- Угроза? Мне нет нужды угрожать тебе.
Читай – кто ты, а кто я, ничтожество.
Ничего. И не такие пилюли глотали.
- Конечно-конечно, - Заэль добавил патоки в голос, - Только намекни, я сам отравлюсь, если вдруг впаду в немилость.
И все-таки, почему не сработало?
Гранц заставил себя расслабленно развалиться на стуле, поверх очков провожая взглядом направившегося к дверям Шиффера. До зубового скрежета хотелось огреть чем-нибудь потяжелее полузакрытый обломком маски затылок. Очень опасное, а главное – неосуществимое, желание. Нельзя рубить сук под собой.
Не мог, ну, не мог он ошибиться! Ингредиенты, пропорции, новый катализатор…
Так почему же?!

***

Если бы у кого-то проснулось нездоровое любопытство и был задан вопрос, как Улькиорра относится к Гранцу-младшему, он бы ответил, не задумавшись ни на мгновенье – пока тот выполняет все, что от него требует Айзен-сама, Октава на своем месте. Ни больше, ни меньше. Как-то относиться к нему лично, Шиффер не видел смысла. Даже их договоренность ничего не меняла. Если уж разобраться по сути – Заэль нуждался в нем куда как больше, чем он сам - в возможностях лабораторного оборудования. Бесспорно, если нужно протащить с грунта какую-то мелочь на личные нужды Эспада, долго гадать не надо, к кому обратиться. И уж Секста поимеет по максимуму с нуждающихся. Мелочь Гранца не интересовала. А внушить Гриммджоу, далекому от всего, сложнее мордобоя, что именно достойно внимания «гениального интеллекта» Октава Эспада, было так же нереально, как, скажем, объяснить Вандервайсу принципы расположения химических элементов в периодической таблице.
Беда Заэля была в том, что он слишком уж полагался на кажущийся ему неоспоримым факт собственного интеллектуального превосходства. Добавьте к этому неуемное любопытство, изворотливость и непоколебимую веру в собственное совершенство. Все это очевидно, как и то, чего именно добивается Октава, каждый раз делано небрежно предлагая сменить состав. А то и меняя. Незначительно, едва уловимо. И будь на месте Кватро кто другой, уже давно предпринял бы хоть какие-то меры, чтобы раз и навсегда отбить у Гранца охоту лезть под чужую маску.
Бедой Улькиорры, по мнению Заэля, была возведенная в абсолют преданность Владыке. А Заэль Владыке был полезен. Иных причин, чтобы чувствовать себя рядом с Шиффером в относительной безопасности, и не нужно.
Пытливый ум против расчета и логики. Это должно быть любопытно. Как минимум.
Всего лишь восьмая ступенька в иерархической лестнице. Пф! Подумаешь…
Даже с учетом того, что в прямой схватке он уступал в силе большей половине Эспады, Заэль никогда не считал себя слабее. Опыт показывал, что не все определяет позиция грубой силы. В запасе Октава наличествовал неиссякаемый арсенал хитроумных ловушек для слишком самонадеянных противников, что при разумном применении давало решающий перевес.
С паучьим терпением он позволял мнящей себя непобедимой жертве запутаться в паутине и, в тот самый миг, когда последний виток тенет лишал внезапно осознавшую поражение добычу шанса на спасение, – из горла вырывался торжествующий смех, реквиемным перезвоном разливающийся над полем сражения. Чем сильнее и опаснее оказывалась добыча, тем острее жгло изнутри мрачное торжество. Слегка портило момент триумфа то, что, по большему счету, ни одна из жертв не в состоянии была по достоинству оценить совершенство расставленных сетей.
Создатель не дал Гранцу ни физической силы, ни мощи реяцу. Но как раз в этом он и не нуждался. Заэль гордился своим телом, в котором каждая линия была безупречна, упивался осознанием интеллектуального превосходства, пряча презрение за сахарными улыбками и игривым прищуром. Принципиально избегал чернить грамотно поставленную речь матом и тщательно следил за внешностью. Это не было даже самолюбованием. Заэль собой не восторгался, он просто знал, что лучше, совершеннее, и это знание воспринимал, как данность.
И все же, ему казалось мало. Казалось, предел еще не достигнут. Движимый внутренней неудовлетворенностью, он на свой страх и риск ставил все новые и новые эксперименты, беззастенчиво спекулируя видимостью поиска более эффективных средств, для повышения боеспособности армии Владыки. Ему все сходило с рук. Он единолично царил в своей лаборатории, неуязвимый в ее стенах. И, если уж начистоту, Заэлю не было никакого дела до той войны, ради которой была дана возможность обрести самосознание его разуму.
Так было, пока невзрачная белая мышь не вторглась на его территорию. Впервые пойманный за руку на утаивании вполне конкретных результатов, полученных намного ранее назначенного срока, Гранц, планировавший использовать с максимальной пользой распоряжение Владыки о практически безграничном доступе к материалу, не стесняясь и напрочь позабыв об образе, шипел в неподвижное лицо нового врага витиеватую брань, способную вогнать в краску Джиругу с Джагерджеком, вместе взятых. Шиффер же лишь дождался конца тирады и спокойно сообщил, что его желает видеть Айзен-сама. Ни одного лишнего слова. Ни единого жеста. Ни тени эмоций. И плевал он на праведное негодование светоча науки Лас Ночес, с самой высокой башни. Как и на самого светоча.
Проанализировав ситуацию чуть позже, когда улеглась бессильно клокочущая ярость после изъятия, исключительно в качестве назидания, бережно и трепетно взращиваемых образцов, полученных в результате неподдающегося разумению скрещивания песчаного пустого и чахлого пустынного кустарника, Заэль пришел к выводу, что обычными средствами воздействия ничего не добьется. Шиффер сильнее его, выше по положению и, что не может не настораживать, определенно умом не обижен. С одного раза разобраться в маловразумительных пометках, в которых Октава и сам иногда не сразу улавливал ход собственных откровений, для этого надо, как минимум, уметь пользоваться мозгами чаще, чем реяцу. Да и с реяцу у Кватро все в полном порядке. Единоразовой демонстрации хватило, чтобы отбить желание качать права в открытую.
Еще позже Заэль скептически хмыкал, выяснив, что давешнюю «демонстрацию» можно расценивать едва ли не как комплимент – за противника посчитал, выделил из безликой массы «мусора».

***

Быть бесцеремонно вырванным из пелены сна, чтобы, задыхаясь от удушья, осознать, что тело парализовано тяжестью чужой реяцу – не самое приятное ощущение. Хотя, бывало и похуже. Гранц быстро справился с паникой.
- Уль…киорра… - и все же на то, чтобы вытолкнуть из горла хоть несколько звуков, пришлось положить непозволительно много усилий.
Выглядел Кватро неважно. В том смысле, что человека, к примеру, уже давно от страха перекосило бы. Окончательно проснувшись и сфокусировав взгляд на склонившейся над ним фигуре, Заэль понял, что вот в это конкретное мгновение как никогда близок к состоянию банального животного ужаса – Шиффер пришел, чтобы убить.
- Заэль. Что. Ты добавил. В состав. Который я велел. Не. Менять, - очень спокойно и раздельно то ли спросил, то ли вынес приговор Кватро, вперив взгляд флюоресцирующих в темноте глаз в расширенные зрачки Гранца.
- Может… вдохнуть дашь? – Заэль даже умудрился изобразить улыбку, чувствуя, как еле проталкивается по сосудам сгустившаяся кровь, - проблематично говорить…
В какой-то момент давление стало невыносимым, до тошноты, до светящихся точек перед глазами… И резко отпустило.
На удивление или облегчение сил уже не осталось. Октава жадно хватал воздух, инстинктивно выбросив руку в сторону Форникараса, смутно понимая, что едва ли успеет войти в релиз, а на разговоры Айзенов любимчик явно не настроен… Ками-сама, нелепо-то как!
- Заэль.
Свистящее шипение холодком пробежалось по обнаженной спине. Заэль замер. В рукояти Форникараса есть потайная полость, надо лишь чуть сдвинуть край оплетки…
Страшно.
Да, страх - это здоровая реакция, когда горло стискивают тонкие пальчики Улькиорры, перетирающие камень в серую пыль, даже не белея в суставах. Куда уж им белеть-то, и так белые.
Точно синяки останутся на коже. Ничего-ничего. В лаборатории есть отличное средство, рассасывающее любые тромбы, главное - успеть вколоть нейтрализующий состав до того, как эта хватка станет смертельной...
Успел... Или нет?!
Опять все неправильно, все с ног на голову! Да что же с ним не так?! Почему каждый раз Шиффер преподносит сюрприз за сюрпризом?
Отбросить все заведомо невозможное и, то, что останется, как бы нелепо и безумно оно ни было, - есть истина.
- Улькиорра, - гортань отзывается болью на каждый звук. - Чтоб тебя... Какие еще стимуляторы ты принимаешь?
Не слышит.
Рваное дыхание, невидящий взгляд, слепо шарящая по простыне рука...
Или слышит, но не понимает.
Заэль осторожно сполз с другой стороны кровати, вслушиваясь в невнятное шипение, отчаянно подавляя крупную нервную дрожь. Близко. Слишком близко оказалась эта грань, не переступать которую он сам себе пообещал.
- Заэль Апорро Гранц, - речь Кватро становится внятной настолько, что ее звук возможно осознать даже сквозь оглушительный шум тока крови в ушах. - Останови... это.
- Ты меня слышишь? - уверенность благополучно вернулась в текучий голос Октава Эспада, - Улькиорра, отвечай "да" или "нет". Ты понимаешь все, что я говорю?
- Да.
Уже лучше. Реакция. Так, еще разок:
- Кроме того, что я для тебя делаю, ты принимаешь еще что-то?
- Да.
Неплохо для начала. Заэль позволил себе хмыкнуть:
- В тихом омуте. Формулу знаешь?
- Нет.
Отлично! Просто великолепно! Всезнающий Шиффер чего-то не знает. Самое время злорадствовать. И он бы обязательно позлорадствовал, это уж как минимум, если бы не обстоятельства, ни в коей мере не располагающие к патетичному самовосхвалению и назидательному: "Как можно быть настолько неосмотрительным? Ах, Улькиорра, уж от кого, от кого, а от тебя не ожидал..."
На ум лезло нечто архаичное и непечатное.
- Галлюциноген?
Улькиорра молчал слишком долго, чтобы успел вернуться едва улегшийся невроз.
- Нет. Психотроп.
- Седатив?
- Нет.
- Стимулятор?
- Да.
Многообещающее сочетание. Но, это уже хоть что-то. Заэль окончательно вернул себе самообладание.
- Улькиорра, - он старался говорить без резких интонаций, - Я оставлю тебя здесь ненадолго, мне нужно кое-что взять в лаборатории...
- Исключено, - оборвал Кватро, - Я пойду с тобой.
- Ну, уж нет!
- Да.
Прогулка посреди ночи, в сопровождении периодически теряющего связь с реальностью Шиффера, способного если не оставить тут камня на камне, то уж порядком нарушить покой Владыки, не прельщала, с какой стороны ни глянь. Еще свежа была память о последней выволочке. Все с подачи того же Шиффера. Подумаешь - Нумерос! Десятком больше, десятком меньше. И отсутствие результата - это, в какой-то мере, тоже результат. Зато теперь Заэль с уверенностью мог утверждать, что механическое изменение структуры коры головного мозга (если можно обозначить понятием "мозг" те примитивные нервные центры) постоянного эффекта не дает, а временный рост умственного развития через определенный промежуток времени спадает по экспоненте до полной деградации.
А время играло против. Доза нейтрализующего вещества была слишком ничтожна, чтобы пускаться в дискуссию, которая, зная непоколебимый характер Улькиорры, все равно ничего не даст.
Заэль методично перебирал в уме все известные ему способы вывода наркотика из организма, попутно отслеживая даже самые незначительные смены пространственного расположения своего гостя и корректируя собственное сообразно, с тем расчетом, чтобы их постоянно разделял минимум один предмет мебели. Задним числом он так же прикидывал свои шансы отвертеться от расплаты за разведенную самодеятельность.
Шансов не было.
А вот один занятный способ, опробованный уже неоднократно, вспомнился довольно быстро. При всей своей материальности, тела арранкар в основе все-таки имели энергетическую составляющую. Мечта наркомана, ввернул бы Ичимару. Ни зависимостей, ни вреда для физического здоровья. Что же до психического... Приятное с полезным, одним словом. И самое главное - никаких проблем, если надо избавиться от временных эффектов в экстренном порядке. Хоть бы и не совсем с научным подходом.
Заэль облизнул пересохшие губы и не сдержал нервный смешок. Кто бы мог подумать, что с Шиффером, оказывается, можно забыть о самом понятии "последовательность действий". Сплошная импровизация. Дикость какая, прости Ками-сама!

Гранц опять что-то изменил. К привычной отрешенности примешивалось что-то... Это раздражало. То, что Улькиорра не мог подобрать определение этому зудящему на периферии восприятия ощущению... обнаженности? Это раздражало вполне ощутимо и, что печально, с этим придется мириться. По крайней мере, в течении дня.
Что со сроками он погорячился, Шиффер понял сразу же после собрания Эспады. Примерно в тот момент, когда заметил, что не чувствует за спиной Ямми. Странно. Шаги и сопение он слышал вполне отчетливо. Мысль о неожиданно открывшемся у десятого умении глушить реяцу была отметена ввиду полной абсурдности. А значит...
... холод пробрал уже до самых костей. С тихим плеском вода переливалась через край ванны, мокрая одежда облепила онемевшее тело, и собственные синюшные пальцы на уровне глаз, как-то нелепо скрюченные, скользили по кранику, в тщетной попытке закрыть.
Улькиорра прошипел сквозь мелко стучащие зубы короткое ругательство, рывком попытавшись встать с колен. Внутреннее чувство времени молчало, полная дезориентация. Мог пройти всего час. А мог - и день. С памятью шутки плохи.
Замерзшие конечности на желание выбраться из ледяной воды отозвались без особого энтузиазма. При первой попытке колени незатейливо подогнулись, и он с размаху, с головой погрузился обратно в воду, выплеснув около четверти на пол.
Улькиорра подавил желание выпустить серо (неизвестно, к чему это может привести в его нынешнем состоянии) и открыл горячую воду. Избавившись от сковывающей движения одежды, он замер, ожидая, когда вернется чувствительность нервным окончаниям.
Заэль перешагнул все мыслимые границы. Играться с его психикой себе не позволял даже Айзен-сама - слишком ценными для Владыки были его память и острота восприятия.
Вода бежала медленно. Слишком медленно.
Улькиорра подставил руку под струю, чтобы убедиться, что это действительно вода...
... а не прозрачный тягучий кисель, с глухим чавканьем тяжело падающий на колышущуюся студенистую массу, наполняющую емкость растрескавшейся от времени черной купели. По руке, маслянисто переливаясь, ползла неестественно яркая капля крови. От тонкого надреза на запястье, до сгиба локтя. За ней - еще одна. Разрез удлинился, окольцевал кисть, сквозь вспоротую осколком стекла кожу белесо проглянули сухожилия. Скользкое от крови стекло выпало из бесчувственных пальцев другой руки, хрустально дробясь по залитому окрашенной в светлый багрянец водой кафелю.
«Оставьте…»
Древняя, как мир, черная, как его крылья, сладкая, как самый постыдный грех – его кровь…
Об зубы клацает металл широкой чаши, полной до краев вонючей, красной жижи. Золото обжигает губы. Он дергает головой – конвульсивно, в сторону, рыча и сжимая до ломоты в затылке челюсти.
Прочь!..
«Оставьте мне мою кровь!»
... На рваных запястьях цветут черные орхидеи. И золотые осы жадно пьют бессмертие из волокнистых сердцевин. Их жала впиваются в обнаженную кость, когтистые лапки рвут холодную плоть под тлеющими в пламени свечей лепестками. А в обожженное горло льется расплавленная медь со вкусом тлена и освященного железа. Крик захлебывается липким ядом.
Черные лепестки без остатка растворились в зловонной луже смертной гнили...
Не больно. Не страшно. Не в первый раз.
Только холодно. И надоело уже, как же надоело...
... и кожа тлеет листом пергамента, поднесенного непозволительно близко к открытому огню. Это ожог. Вместо кожи – ожог. Поэтому холодно. Надо...
... выбраться из ванной, уже дышать нечем от пара. Край скользит под мокрыми пальцами, прохладный, настоящий...
... с сеткой трещин, царапающей подушечки. Остывшая водя вязко цепляется бурой слизью на кожу, когда...
... Улькиорра медленно, держась за влажную от пара стену, переступает через бортик ванны. Под ногами хлюпает...
... смесь пепла, расплавленного воска и свернувшейся крови, а растерзанные осами цветы на запястьях безжалостно раздавлены повязками. Только вскрытые вены все равно кровоточат, пропитывая материю. Тяжелые капли на кончиках пальцев срываются с частотой пульса вниз, рассыпаясь алым жемчугом среди осколков стекла, хрустально звенящего на сквозняке...
... Чтобы выйти из ванной комнаты, надо пройти...
... от иконостаса с истаявшими свечами обратно к пустой купели, полной клубящейся едким дымом кислоты. Золотая вода. Кипеть бы ей в аду.
«Назад! Вернись и прими попущение Господне! Адова печать на твоем сердце не стерта…»
Обязательно. Какой смысл в этом крике? Конечно, он вернется...
... как только закончится этот чертов коридор.
Удержать сознание. Хотя бы на самой грани.
Заэль. Что. Ты добавил. В состав. Который я. Велел. Не менять?
- Улькиорра...
Гранц. Ближе, чем предполагалось. Так вот, чье это горло.
- Заэль Апорро Гранц. Останови... - Кватро поискал подходящее слово, - Это.
Пока не дошло до дыбы и костров, не добавил он, внимательно следя за передвижением внутри каменного круга фигур в угрожающе-белых одеяниях.
Осы уступили место цепям. Чистое железо, чтоб ему.
Agnus dei...
Когда уже нажрутся, ваши Боги?
Круг сузился до размеров широкой кровати, гранитная поверхность алтаря упруго подогнулась под спиной, обнимая прохладным шелком.
- ... мой голос. Слышишь, Улькиорра?..
Светлые фигуры подернулись зыбкой рябью, как если бы были лишь дымом, колеблемым слабым потоком воздуха, и растворились в жаркой тьме…
... чужого дыхания, коснувшегося лица.
Заэль.
Это его глаза, светящиеся насмешливым, тусклым золотом. Его пальцы, с гладкими, словно шлифованная кость, подушечками, невесомо скользящими по плечам. Его острые колени, сдавившие ребра, его ягодицы, откровенно вжавшиеся в пах. Это с его губ стекает тягучий, как подтаявший у огня мед, звук, рождающий слова, лишенные смысла.
- ... слушай его, Улькиорра. Это все катализатор, эффект единоразовый. Я, конечно, учту этот промах. Если бы ты сразу сказал, что... Впрочем, не важно. Уже завтра ты ничего не вспомнишь, тебе ведь это нужно? Какая ирония. Я знал, что не могу ошибиться, я никогда не ошибаюсь. Ты ведь ни слова не понимаешь, не так ли? Не понимаешь. Иначе, я бы не говорил всего этого...
Певучий голос ласкал слух, наравне с настойчивым ртом, проталкивающим каждое слово в лихорадочно горящие, пересохшие губы, словно молочные леденцы. Липкие петли и витки паутины звуков, врастающие под кожу, покалывающие каждый нерв текучей, расплавленной смолой, застывающей янтарем в венах.
Примитивное, бесконтрольное желание скрутило мышцы внизу живота в болезненно пульсирующий узел, заставляя сосредоточиться только лишь на сладости дразняще коснувшегося нёба языка, на бархатном тепле обнаженной кожи под кончиками пальцев, на этом вязком, приторном запахе чужой крови, источаемом крохотной ранкой на едва прикушенной, карамельной губе.
Еще один поцелуй, чуть дольше, чем предыдущий. Еще слаще. Еще глубже. Глоток крови, вместо глотка воздуха – что может быть естественнее?
Паук обреченно забарахтался в собственной паутине, беспомощный, слабый, когда челюсти оборвавшей путы добычи заставили захлебнуться собственным ядом.

Шиффер реагировал на звук.
Если удастся сфокусировать его внимание на своем голосе, отвлечь от поглотившего сознание бреда…
Результат, отличный от ожидаемого – такой же результат. А если в итоге он приведет к достижению изначально намеченной цели, не все ли равно, если даже он и нарушит пару положений теоретической концепции? Любая теория требует доказательств. А новые неизвестные ничуть не усложняют решения задачи, напротив, сводят к минимуму количество решений.
Заэль с двойственным чувством удовлетворения и опаски отметил, что его собственное возбуждение взаимно. Пока события развиваются в верном направлении. Сильный всплеск реяцу обязательно выжжет из крови психотроп. Но выдержат ли этот всплеск предохранители блокирующих установок? Реяцу Ноиторы выдерживали. Так ли велика разница между пятой и четвертой ступенью в Эспада?
Не важно что, главное говорить. Звук – единственная ниточка, удерживающая Кватро на грани очередного выверта подсознания.
Опасно. Близко. Остро и возбуждающе. Щекочет нервы похлеще любых стимуляторов.
Главное – не рвать ниточку звука. О чем говорить, зная, что слова падают в бездну, бесследно тонут в затуманенном сознании? Да какая разница. О чем угодно.
Продолжая вполголоса нашептывать в ловящие его дыхание губы что-то про полимеризацию и синтез, Заэль уже не сдерживал мелкую дрожь, ознобом прокатывающуюся от затылка до пальцев ног. Пусть держится за звук, пусть этот звук будет прочно спаян на уровне подкорки с той жаждой, что разгорается сейчас в расширенных зрачках, не имеющей ничего общего со знакомым всем Пустым голодом.
Острая боль, вклинившаяся в теплую негу намека на поцелуй, стала полной неожиданностью. Заэль приглушенно вскрикнул, но вышел лишь сдавленный стон, потерявшийся в агрессивной ласке, когда зубы Улькиорры насквозь прокусили нижнюю губу, а плотно обхватившая затылок ладонь – оборвала попытку отпрянуть. Реяцу Шиффера душным облаком сгустила окружающую тьму, в которой невозможно что-либо разглядеть, даже с их зрением, привычным к вечной ночи. Можно лишь осязать. Всей кожей. Каждым нервом.
Жажда...
И он впился в тонкие губы ответным укусом.
Страх...
За те несколько секунд, что понадобились Улькиорре, чтобы опрокинуть его навзничь, Заэль успел изобрести для себя с десяток самых изощренных казней за неосмотрительность. Надо было фиксировать конечности «подопытного», пока была такая возможность.
Неизбежность...
Сопротивление в принципе не имело смысла. И раззадоривать плотоядные наклонности Кватро заранее обреченными на провал попытками вырваться Заэль не стал. Впрочем, позволить банально себя сожрать он тоже не собирался, но, пока ситуация не приобрела откровенно угрожающий его жизни характер, решил не усугублять.
Понимание...
На ухо зашелестел голос, от которого озноб пробрал – незнакомый, шипящий:
- Ты и тебе подобные, - липкие губы прихватили мочку уха, язык змеиным движением скользнул по краю раковины, - Вам все надо перекроить под себя, вы ничем не гнушаетесь. Почему бы не оставить темное тьме? Но, нет. Вы так не можете. Ты так не можешь. Зачем тебе это? Кто тебя просил?
Реверсия, обмирая, понял Гранц. Достаточно угрожающе, чтобы задуматься о спасении своей драгоценной шкуры?
И упустить такую возможность удовлетворить изголодавшееся любопытство?!
- А ты как думаешь? – мгновенно включился он в игру, задвинув инстинкт самосохранения куда подальше, - Зачем мне это?
Вероятно, причина в том самом психотропе, попавшем в организм через кровь, но происходящее все более приобретало сюрреалистический оттенок. Состояние полусна-полуяви, будоражащая кровь смесь умопомрачающего желания, дикого стремления сбежать и маниакальной готовности довести эксперимент до конца, чего бы оно ни стоило. И смесь эта лишь подстегивает успевшее стать уже почти болезненным возбуждение.
- Я думаю, - Улькиорра навис над Заэлем, до хруста сжимая в тисках тонких пальцев его запястья, коленом раздвигая напряженные бедра, - Ты слишком много на себя берешь. Если Бог, о котором толкуют все время твои учителя, есть, он сам со мной разберется...
Дальше Заэль уже не слышал. Или не понимал?..
В мозгу судорожно билась единственная мысль – он так и не разгадал эту головоломку, по имени Улькиорра Шиффер, так и не пробрался под слой непроницаемой брони, так и не вытащил на свет то самое, что делает его таким… Каким? Именно это он и хотел знать. Но не сейчас. Чуть позже. Когда вернется способность мыслить…
... не путаясь в тонкой паутине звуков, аккуратно опутывающей обжигающим кожу покровом. Он был в самой ее середине, в центре собственной паутины...
... и, наверное, впервые отдавался до самозабвения, не осознавая ничего, кроме жадных, почти рвущих кожу, ласк. Закусывая губы и выгибаясь навстречу проникающим в тело пальцам… ведь пальцам же?
Не ва-а-ажно-о...
Отчетливое осознание собственной уязвимости, отзывающееся дрожью в позвоночнике, и невольный, словно чужой, стон, когда рука Улькиорры обвилась вокруг талии, рывком отрывая от простыней, только голова назад откинулась – безвольно, открывая беззащитное горло.
Тянущая боль и захлебнувшийся мучительной истомой крик, когда одновременно вонзились в шею острые зубы, а между ягодиц толкнулась твердая плоть, заполняя до предела, до потери способности дышать, до первой, слабой еще, черной волны реяцу, заструившейся по жилам колючим током.
Мгновения нереальной близости, в которой уже невозможно различить, чье же сердце сейчас, пропустив несколько ударов, заходится в сумасшедшем ритме, норовя пробить хрупкую клетку ребер. Чья кровь, с физически ощущаемыми в венах ударами пульса, вдруг сгустилась, застревая в истончившихся от невыносимого жара сосудах. И почему растянувшиеся в вечность секунды спотыкаются через раз, вместе с колеблемыми сквозняком времени, рваными полосами распадающейся под горящими веками реальности? Сквозь широкие прорехи он видел все так отчетливо, что ужас, словно живое существо, приникал к коже холодным языком...
... аккуратно вскрытые запястья и черная кровь, лениво струящаяся по выдолбленным в камне желобкам, чадящие огарки черных и белых свечей и безмолвная стена облаченных в белое, забрызганное красным и черным, экзекуторов, считавших, что они очистили от скверны черную душу, вернули ее Богу. Глупцы. Разве в крови душа? Кровь – это память, не более...
... но даже так до нее не добраться. Позолоченные манипуляторы, рассекающие ткани и сухожилия, словно те из воска, а не из плотных мышечных и соединительных волокон, мгновенно подсушивающие надрезы от сочащейся лимфы и крови, виртуозно обминающие крупные сосуды, с единственной целью – взять еще одну пробу...
... прочные цепи, скользкий деревянный настил, пустые глаза палача в прорезях маски...
... и рев пламени...
Зачем? Зачем тебе это...
Знать…
Каждое движение, так глубоко внутри, что и больно, и восхитительно одновременно, рождает новую волну, накатывающуюся на предыдущую, шквал за шквалом, пока не начинаешь, захлебываясь, пить тягучую силу, густую, как янтарная смола, черную, словно истинные небеса Уэко Мундо, обжигающей изморозью оседающую на истерзанных губах.
Заэль уже не стонал, только хрипел почти неразличимо, едва не теряя сознание от боли, сравнимой разве что с абсолютным наслаждением, от него неотличимой и вне этого наслаждения не существующей.
Всплеск чужой реяцу опрокинул переполненную пламенем бездну, черные лепестки сбились в закручивающийся спиралью вихрь, в сердце которого – выворачивающая суставы судорога, экстаз, выжигающий изнутри до горсти золотистых искр…

Перегорели все шесть предохранителей.
Оставим это между нами?
Улькиорра не убил его. Даже, против обыкновения, не сказал ничего уничтожающе-бесстрастного. Всего один вопрос прозвучал тогда в ставшей просто неприлично напряженной тишине.
- Удовлетворен?
Наверное, в какой-то степени, это можно было назвать истерикой. Если бы не злость, перехватившая дыхание, заглушившая даже страх, сдавившая горло – только шипеть и осталось.
Заэль рассмеялся. Легко, непринужденно, заливаясь звонким серебром, в ответ на холод стали.
- О, во всех отношениях!
Смеяться совсем не хотелось.
- Я теперь знаю твою слабость. Что будешь делать?
- Это бесполезное знание. Мне нет нужды что-то с тобой делать.
Все шесть предохранителей. Это какой же силы был всплеск?
Заэль флегматично переписывал данные в тетрадь. Сейчас и узнаем. Пришлось повозиться, чтобы выделить из сыворотки собственной крови искомое вещество.
«Объект пребывает под действием препарата смешанного спазмолитического и нейротоксичного действия, концентрация в крови сохраняется постоянной. Повышена активность мозговой деятельности. Острота восприятия 120%...»
Не смертельно. Сразу не убил, значит, жить будем.
- И что дальше?
Это уже не страх. Страшно вчера было. Ох, как страшно! Он не знал, что способен так пугаться. Когда схлынула черная пена вскипевшей реяцу, а во флюоресцирующих бледной зеленью глазах не было ничего, кроме ярости.
Доэкспериментировался. Докопался. Залез под маску. Доволен? Сыто твое любопытство? Не обожралось еще?
Куда там Джируге, с его злобой, до этой ледяной, уравновешенной ярости. Она отнимает само желание выжить. Раньше Заэль и представить не мог, что подобное вообще возможно. А у него еще хватило безумия рассмеяться Шифферу просто в лицо.
Кто тут похолодел от ужаса? Вам померещилось!
На теле ни следа не осталось. Отхлебнул так, что еще сутки чужая сила по венам бурлила. Жуткая. И больно было. Словно вне тела. Мышцы отдельно, кости отдельно. И кожа сама по себе. Жертва препарации. Хотелось найти самую темную щель и тихо там сдохнуть. Самому.
Ну, уж нет!
Фрасьоны жались по углам. Чувствуют, твари безмозглые. Не понимают, но чувствуют – эта нехарактерная для хозяина апатичность намного опаснее обычного злого веселья.
Апатия… Докатился. Не спятить бы для полного счастья.
А вот Ноитора сразу понял. Феноменально! Или все настолько очевидно?
Гранц был ему почти благодарен за семь минут безмолвного, жестокого траха, несколько разогнавшего хандру. И на его:
- Ну, ты и блядина, Гранц!
Среагировал уже адекватно. Рассмеялся, естественно.

Отпустило.
Фу, как грубо! Это называется «либидо», Ноитора. Запомнишь? Ли-би-до…
Почти пропел.
«Я знаю, в чем твоя слабость…»
Не смешно, совсем не смешно.
Ох, чтоб тебе!
Приложил затылком об стену так, что в глазах потемнело.
Смех звенит тонким серебром.
Давай! Еще разок! Пока не остыло, чувствуешь? Горит!
Сказал или подумал?..
«Мне нет нужды что-то с тобой делать…»
Врешь!
Гордость… Ха!
О! И это все?
Что это за привкус такой во рту?..
Кто забыл свое место? Я, что ли? Быть не может!
Слабость, говоришь. Да что ты знаешь о слабости?!
Крик, срывающийся в визг.
Кто-нибудь, заткните! Ну?! Ох, это мой… Ха-ха!
Смешно. Это нормальная реакция?
Ха! И не больно!..
Проклятье! Теперь – больно!
Все равно смешно. Почему, знаешь? Вот-вот. Это дезориентирует. Никто не понимает, что же тут смешного. А ничего! Это не-сме-шно!
Ноитора – ты недоумок. Думаешь, это – жестокость? Ах, да. Ты не думаешь. Точно-точно.
Все. Надоело, неинтересно.
Вот видишь, а говорил – слабак, ничтожество. Что же ты корчишься? Не нравится? Да, это тебе не Санта-Терезой махать, это продукт умственного труда. Знакомо тебе такое состояние – ду-у-умать? Всегда догадывался, что у насекомых не вырабатываются условные рефлексы. Набор врожденных инстинктов и все. Что-что?
Нет, я тебя не отравил, сейчас очухаешься. Какая разница, что это. Тебе формулу расписать? Мозги перегреются. Ой, извини, забыл! Хо-хо! То, чего нет, перегреться не может…
«Зачем-зачем»… За стенкой! Интересно мне было, доходит? Ин-те-рес-но. Слово из девяти букв. Не слишком сложно? Может, написать?
Кто посмел над тобой смеяться? Я?! Да упаси Ками!
Ой, как страшно! Да-да, это я от страха смеюсь.
Ну, хватит. Отвлекаешь. Мне еще данные обрабатывать.
Да, мне понравилось. Мне все нравится, а то ты не знал. Ага, с ним тоже понравилось.
Я – блядь? Фу, гадость какая! Не может быть. А ты кто?
Конечно-конечно, обязательно убьешь. Не перенапрягайся – печень не выдержит.
Ладно, ты тут пока… кхм… отдохни, а я вечерком загляну. Да-да, тогда мне шею и свернешь.
Ай-ай-ай! Порвал. И как мне теперь в этом ходить? Знаешь, я передумал – вечер отменяется.
Да, нашел. В отличие от тебя, еще и с мозгами. Очень удобно, кстати, иногда пользоваться этим органом. Ты как-нибудь попробуй.
Ужас какой. Ничего, что я спиной стою? Это я от ужаса, хе-хе.
Нет, сам я дохнуть не собираюсь. Я, вообще-то, планирую жить вечно. Ага, и счастливо. Да не переживай ты так за мой «тощий зад». На свой посмотри! Вешалка. Ками-сама, и с «этим» я спал! На что не пойдешь ради науки. А ты как думал, хо-хо. Я похож на мазохиста? Какое красноречие… Сам такой!
Всего хорошего, соскучишься – заглядывай. Ха-ха, чаем напою! Экспериментальным. Я как раз планировал начать изучение влияния радиоактивных отходов на низшие формы жизни.
Не смешно.
А что делать? Не плакать же!
Расшевелил таки.
Пустые не помнят ничего, да? Удобно-то как. А если вспомнят?
Материал нужен. Не на себе же это тестировать?
А ведь придется…

Заэль уже догадался, для чего Айзен дает Шифферу этот препарат. Нервный стимулятор, спазмолитик и концентрирующее внимание вещество.
Больше подробностей, да, Владыка?
И даже подозревал, на что выменяно это чудо. Злость мешалась пополам с гордостью. Оценил конфискованные образцы. И не он один.
Не страшно.
Заэль вдумчиво пролистал расчеты, накручивая на палец тонкую прядку. Покатал на ладони крохотный, прозрачный шарик. Если все расчеты верны и пропорции соблюдены верно – не страшно. И уж точно не смертельно.
«Зачем тебе это?..
Знать…»
Бесполезное знание. Бесполезное ли?
Плюнуть на запрет и заманить в лабораторию Нумероса? Погибать, так с музыкой! Улькиорра уже наверняка подробненько отрапортовался. Затишье перед бурей. Сутки на духовные терзания? Чушь какая. Сколько же ему выделили времени… на что? Не на это ли рассчитывает Владыка? На то, что Заэль не удержится от очередного опыта. И что дальше? Дальше-то что?! Наказание? Или поощрение? Что надо сделать, чтобы на этот раз сошло с рук? Остановиться или пойти до конца?
Ну и горазды вы, барин, загадки загадывать.
Пф! Остановиться? Это как?
Заэль даже не заметил, что уже с минуту улыбается, прокручивая варианты развития событий в голове. Торжествующей улыбкой победителя.
Оболочка капсулы зашипела и лопнула на языке, рот наполнился миндальной горечью.
Все правильно, Айзен-сама? Не разочаровал? Будет вам зелье без побочных эффектов.
«Зачем…»
Зачем-зачем…
Не бывает бесполезного знания, Улькиорра, тебе ли не знать.