Казахстан - ближайший партнер России по Евразийскому экономическому союзу (ЕАЭС) и член Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ). Страны разделяет самая протяженная сухопутная граница в мире - более 7500 километров. При этом в Казахстане проживает более трех миллионов русских, и, хотя они считают республику своим домом, многие из них вынуждены уезжать и искать лучшей жизни за ее пределами.

Последние десятилетия доля русских среди населения снижается, а русский язык постепенно теряет позиции, особенно на фоне перехода страны на латиницу. Фотокорреспондент поехал в Казахстан, поговорил с представителями местного русского населения и узнал, что они думают о языковой и культурной политике своего правительства, каким видят свое будущее и как смотрят на перспективы переезда в Россию.

При подготовке материала автор посетил шесть городов Казахстана и пообщался с представителями разных поколений, с людьми самых разных судеб и взглядов.

Москва - Челябинск - Костанай - Есиль

Половину пути от Москвы до Челябинска небо было идеально чистым - я разглядывал детали ночного города под крылом самолета. Похоже, это были Чебоксары. Потом землю заволокло облаками, и она открылась только при посадке. Ливень хлестал по Челябинску как в последний раз. Позже Telegram-каналы сообщили, что дорогу на границе закрыли из-за наводнения, так что мне удалось проскочить буквально в последний момент...

Над Казахстаном тучи рассеялись. Но в Костанае нас ждал сюрприз: единственная маршрутка в Есиль, куда я направлялся для съемки, не поехала из-за недобора пассажиров. Поезд казался не самым удобным вариантом - железная дорога делает большую петлю через юг, и путь занимает целых девять часов, тогда как маршрутка управилась бы за три с половиной.


В поезде Костанай - Есиль, 26 июля 2024 года

Но деваться было некуда, пришлось покупать билет, причем в общий вагон. Единственный поезд отправлялся уже через полтора часа, поэтому город я осмотрел в ознакомительном лайт-режиме.

Костанай - обычный, довольно приятный город. Почти все говорят на русском, большинство вывесок - тоже на нем.

Казалось, я не покидал Россию - звучала только русская речь, большинство лиц - тоже наши. Правда, местные выглядели куда более расслабленными.

Зато в поезде русскую речь я почти не слышал. Мы проезжали через многочисленные населенные пункты северного и центрального Казахстана, далекие от крупных трасс.

Здесь сохранилось множество советских заводов, шахт и сельхозугодий, где работают преимущественно казахи. На станциях стояли типовые вокзальные домики, будто замерзшие во времени с 1950-х годов, то есть когда поднимали целину. Вагон был немного помоложе, но явно повидал многое. При этом внутри было чисто и спокойно: без пьяных криков и резких запахов.

Мы прибыли в Есиль поздней ночью. На вокзале стоит небольшой, с необычно длинными руками памятник Владимиру Ленину - единственный на всем моем пути по Казахстану, не переехавший в другое место с советских времен. Хотя, если быть точным, его передвинули на несколько десятков метров в сторону - раньше он стоял в центре вокзальной площади, а сейчас сбоку.

Есиль и окрестности

Утром беседую с хозяйкой квартиры - Галиной Федченко, бывшей учительницей русского языка. Она всю жизнь проработала в школе совхоза неподалеку, а после выхода на пенсию перебралась в город. По ее словам, Есиль ей скорее не нравится, но «сойдет».

Дом Галины - обычная старая двухэтажка. Большая часть города состоит из таких же зданий или частных домов, крупных строений почти нет. По сути, Есиль - это поселок.

Многие предприятия, включая крупный маслобойный завод, закрылись. Единственным напоминанием о былом промышленном размахе остается огромный элеватор, построенный во времена освоения целины.

Галина Федченко, 27 июля 2024 года

Галина, пенсионерка, 76 лет:

«Мой дед по отцу был родом из Орловской губернии. Как он сюда попал - не знаю. А бабушка мужа приехала откуда-то с украинских земель. Они пришли сюда пешком, на волах, в поисках лучшей жизни во время голода 1920-х годов. Считалось меж ними, что это хлебный край... Их было около шестисот человек, но дошли не все - многие умирали по дороге от голода и холода. Здесь они начали обустраиваться, работать, выживать, помогать друг другу. Некоторые находили приют у казахов, которые поддерживали беженцев и тогда, и потом - во время войны.

Моя мама родилась уже в Казахстане, но о ее семье я знаю немного - она тоже русская. Мы такие глупые были, не интересовались своими корнями...

Мать ни одного класса не окончила: девочек не отдавали учиться, потому что они должны были быкам хвосты крутить, хозяйством управлять. Все потом замуж выходили и детей рожали. Это уже в наши годы женщины стали работать наравне с мужчинами. Отец всю жизнь проработал машинистом в депо. Образования он не получил: в 11 лет остался сиротой, научился читать и писать с помощью друзей.

Я родилась в 1946 году, нас было семеро детей. Это было в Акмолинске, нынешней Астане. Там же я поступила в институт... После института пошла работать учителем: зашла в двери сельской школы и вышла уже только на пенсию. В те годы был призыв отправляться на село, поэтому я поехала в совхозную школу. Люди тогда тянулись к знаниям - большой разницы между городскими и деревенскими я не замечала.

Когда поднимали целину, здесь возникло много совхозов. Но, на мой взгляд, сделали это неправильно. Совхозы ставили там, где вбили кол. Никто не думал, есть ли вода, еда, в каких условиях будут жить люди. Но голода не было.

Покорять целину приезжали люди всех национальностей: русские, белорусы, украинцы, евреи, узбеки, молдаване. Немцы и кавказцы здесь уже были как свои, считались коренными: немцев же еще при царе селили, а кавказцев - при Сталине.

Причем кавказцы - они же умные люди - потом стали приезжать семьями на заработки и оставаться. Немцы стали жениться на русских, было много смешанных семей.


Галина Федченко показывает свою фотографию 1980-х с учениками, 27 июля 2024 года

Не было никаких распрей, разве что по пьяни. Все говорили чисто по-русски, и казахи тоже. Они и сейчас все знают русский язык, но стараются больше говорить на своем родном.

Сложнее всего было в 90-е. Жить стало тяжело, зарплаты не было. Даже хлеб пекли сами. На печку ставили два кирпича. Сажали тесто в формочки. И накрывали, как мы говорили, "колпаком Мюллера" - крышкой от стиральной машинки "Алматинка". Многие держали свое хозяйство - на этом и выживали. Но плохие годы не быстро кончились. Мой брат, военный, после службы на Дальнем Востоке переехал в Акмолинск, но в конце концов уехал в Россию, где его убили за пенсию соседи-наркоманы - это случилось прямо в День Военно-Морского Флота.

Но, несмотря на трудности, никаких «терок» с казахами не было. Мы всегда дружили.

Казахи очень дружные люди, гостеприимные. Если вот, например, я зайду к казаху домой и скажу: "Я кушать хочу", - он обязательно накормит, даже если не знает меня. Их сплоченность мне всегда нравилась. Например, если у них кто-то умирает, они все собирают деньги на помощь. И русские здесь тоже научились помогать друг другу. Мы, в свою очередь, научили казахов солить огурцы, сажать огороды и варить борщ, а они нас - готовить бешбармак».

Слава, зять Галины, показывает на своем авто город и окрестности. Заброшенным этот край не назовешь, хотя пустующих зданий немало. Есть следы весеннего паводка, когда северный Казахстан заливало так же, как Орск и Оренбург в России. Здесь, среди степей и ковыля, много рек и густых лесов. Собственно, Есиль - это река, приток Иртыша. В России ее знают как Ишим. На ней стоит Астана, столица Казахстана.

«Реки Сибири начинаются здесь и текут на север», - говорит Слава с политическим подтекстом, который, правда, разделяют не все местные собеседники.

Слава, 27 июля 2024 года


Остатки советского завода у Есиля, 27 июля 2024 года


Элеватор в Есиле, 27 июля 2024 года


Русское кладбище в Есиле, 27 июля 2024 года

По его словам, здешние лесопосадки - дело рук самого Ивана Мичурина, который якобы приезжал сюда для создания системы мелиорации. Но позже я проверил информацию - знаменитый биолог и селекционер никогда здесь не бывал. Да и умер он задолго до хрущевских аграрных экспериментов на целине. Вероятно, Слава имел в виду его ученика Павла Жаворонкова, который занимался селекцией сортов яблок в этих краях.

Едем в поселок совхоза «Победа», где раньше жила семья Федченко. На въезде стоят памятники погибшим красноармейцам - здесь были бои с колчаковцами. Русское и казахское кладбища - рядом, но отделены друг от друга. На одном из старых русских захоронений недавно появилось новое надгробие, на котором схематично указан путь переселенцев из Новороссии - памятник, вероятно, заменили в свете текущих событий.

Муж Галины тоже похоронен здесь, а его лучший друг-казах - через дорогу.

«Они часто спорили, даже до драки доходило, как будто два врага. Но были крепкими друзьями и уже через час мирились, - рассказал Слава. - Когда тесть умер, его друг сказал: "Ну что, Николай, и мне тут делать нечего, готовь место рядышком - встречаться будем". Через четыре месяца он тоже умер».


Здесь и казахи другие, чем на юге страны, говорит Слава: «У нас север, тут многое иначе. Многие казахи и в мечеть не ходят, баранину не едят - говорят, пахнет кошмой*».

* Кошма - войлочный ковер из овечьей или верблюжьей шерсти. Кошмы вырабатываются и широко применяются в быту у народов, занимающихся скотоводством: у афганцев, башкир, казахов, каракалпаков, киргизов, курдов и туркмен.

Дачный домик под Есилем


Местность у реки под Есилем, 27 июля 2024 года

Есиль - Астана - Усть-Каменогорск

В поезде до Астаны снова нет русских пассажиров, а вагоны набиты битком. Сама Астана - тоже очень многолюдный город, и что разительно отличает его от Есиля - казахоговорящий. Русские здесь встречаются в основном среди «новых мигрантов», особенно в центральной, новой части столицы, которая похожа на Дубай в казахской степи.

Астана - мой транзитный пункт, и после ночи в отеле я полетел в Усть-Каменогорск, или, как его называют местные, Устькаман - смешение двух языков в одном слове. Казахское название города, Оскемен, по звучанию похоже на кальку с русского, хотя его значение переводится как «Я родился здесь».

И вновь передо мной другой Казахстан - тоже северный, но уже официально Восточный. Над городом тянутся невысокие горы - это начало Алтая. На улицах - много русских лиц, и повсюду слышна русская речь. Почти все вывески, даже больше, чем в Костанае и Есиле, также на русском языке.

Это неудивительно: основанная по указу Петра I крепость Усть-Каменная входила в Омскую губернию. До сибирских городов отсюда ближе, чем до Астаны, а тем более Алма-Аты, граница с Россией проходит всего в ста километрах.

Настроения в городе противоречивые.

«Я считаю, и не только я, что у русских здесь нет будущего, - говорит Ирина Болоткина, частный преподаватель архитектуры и дизайна. - Особенно так думает старшее поколение. Я родилась в 1963 году. Мы выросли в Советском Союзе, нам никто не дал выбора [во время распада страны]. Мой муж до сих пор это не принимает. Он говорит: "Нет, мы - Советский Союз, я из СССР"».


Усть-Каменогорск, 30 июля 2024 года

Я возражаю, что полгорода - явно русские, и они явно не выглядят угнетенными, хотя мой взгляд может быть поверхностным.


«Наш город входил в РСФР вплоть до 1936 года, когда образовали Казахскую ССР», - говорит Сергей.

Ирина и Сергей - старые знакомые: учились на архитектурном факультете с разницей в три года. Сейчас они работают в старом офисном здании с советской планировкой: это не опенспейсы, а привычные кабинеты, которые арендуют фирмы и индивидуальные предприниматели. В кабинете Ирины в подрамнике стоит большой портрет Ленина, написанный маслом на холсте.

Ирина, 61 год, предприниматель:

«Я родилась в Усть-Каменогорске. Моя мама - из Алма-Атинской области, папа - из Восточного Казахстана, из деревни Васильевка. Это исконно русская деревня, и русские там до сих пор в большинстве. Мама захотела приехать сюда по распределению, потому что здесь очень красивая природа.

Тут я прожила всю жизнь. Училась в строительно-дорожном институте по программе МАРХИ. Наш вуз до сих пор высоко котируется, участвует в международных выставках. 1980-е годы - лучшие в моей жизни - студенческая пора. Тогда мне казалось, что Усть-Каменогорск - самый прекрасный город на земле.

Но по специальности я работала недолго. В 1985 году уехала по распределению в Новокузнецк, встретила здесь своего мужа и перешла работать в управление городской архитектуры.

Сложности начались в конце 80-х, хотя дефицит ощущался и раньше. А вот 90-е - вообще жуткое время, я не понимала, как буду растить сына. Мы получали талоны, иногда подчищали их лезвием, чтобы получить больше. Муж был пилотом, и мы пережили три или четыре банкротства местных авиакомпаний.

В 1996 году родители купили дом в деревне и уехали туда, завели скот, чтобы кормить семью. Мы с мужем остались в городе. Сын ходил на танцы, и его партнерша оказалась из той же деревни. Как-то я напросилась поехать с ней на машине ее родителей, чтобы какой-то еды у своих взять. И вернулась в город утром первым автобусом, с мыслью о том, что хоть есть чем детей накормить. Вот так жили.


Ирина Болоткина в своем офисе, 29 июля 2024 года


Сергей в своем учебном кабинете, 29 июля 2024 года

Криминал в городе был, потому что куча мини-рынков, которые крышевали... В нулевые опасно стало по другим причинам. Из Китая привозили самолетами оралманов*, чтобы повысить процент казахского населения. В деревне у нас соседи - оралманы. Сейчас они уже адаптировались, но сначала были совсем дикими. Однажды в моего мужа кинули вилами, но милиция все покрыла.

[quote]* Оралманы, или кандасы, - этнические казахи-репатрианты, переселяющиеся в Казахстан из соседних стран, а также ряда других стран Азии. По официальным данным, за 25 лет в Казахстан приехали 957 764 оралмана, а если учитывать их потомков, а также прибывших без помощи государственной программы по переселению - более 1 миллиона человек. Большая часть оралманов последней волны стремится поселиться в столице или крупных областных центрах, где легче найти работу, однако с 2014 года Астана и Алма-Ата для переселения были исключены.

Жизнь постепенно начала стабилизироваться. Муж перешел работать в «Казцинк» на частные рейсы.

Мы не уехали, потому что муж нацелился на хорошую пенсию. Но даже сейчас мы живем проблемами России - она рядом. Ближайшие трассы ведут в Новосибирск и Барнаул. Люди отправляют своих детей учиться в российские вузы, потому что там говорят по-русски, а казахский мы плохо знаем. И дети не возвращаются.

Мои дети учились в Новосибирске бесплатно, на бюджете, за что России огромное спасибо. Вот так: у нас казахстанское гражданство, а бесплатно наших детей учит Россия. Не знаю, как в других местах, но из нашего региона сибирские вузы охотно принимают абитуриентов.

Кто-то уезжает и в Европу, хотя это сложнее финансово. Сын мой живет в Германии, а дочь - в России. И тоже думает о переезде.

Иногда думаю: почему мои дети такие непатриотичные? Но ведь и я считаю себя человеком без родины. Наверное, они тоже что-то подобное испытывают.

Причем наши пенсии относительно российских неплохие, это помогает. Я уже давно работаю как индивидуальный предприниматель, делала побольше отчислений и вышла на хороший размер пенсии. Зарабатываю тоже нормально. Но не все ушли в частный сектор. Усть-Каменогорск - по-прежнему город металлургов, заводы не закрылись, зарплаты хорошие. Люди держатся за свои рабочие места, хотя предприятия уже не государственные».


Портрет Ленина в офисе Ирины Болоткиной, 29 июля 2024 года

«Я тоже держусь за пенсию, - добавляет Сергей. - Если уеду в Россию, она у меня будет мизерная. Надо было уезжать раньше. Все ребята нашего возраста с факультета сейчас живут в Сочи, Анапе, Новороссийске, Симферополе. А я ушел в нишу образования. Все начальники - казахи, и мне никогда не получить здесь высокого поста».

Киваю на портрет Ленина: «Вы к нему хорошо относитесь?»

«Плохо, - неожиданно для меня отвечает Ирина. - Я прочла "Доктора Живаго" и пришла в ужас от того, что творилось в стране в те годы. И это похоже на правду. А портрет стоит, потому что очень хорошо написан и манера художника сильно отличается от традиционных штампов, которыми изображали вождя. Это хороший пример для студентов».

Но в самом городе почти все памятники советской эпохи демонтировали и перенесли в Левобережный парк, часть которого организована по принципу московского Музеона: сюда свезли всевозможных вождей и партийных руководителей, а заодно и писателей - как русских, так и советских.

«Я обожаю свой город. Поэтому мне грустно даже думать о том, что, может быть, его покину», - разводит руками Светлана, наш экспромт-гид по Усть-Каменогорску.

Светлана, 56 лет, сотрудница пресс-службы Усть-Каменогорской ГЭС:

«Меня зовут Светлана Арнольдовна. Я русская, а отец вовсе не немец, как можно подумать, он родом из Вологодской области. Мой дедушка воевал, и бабушка написала ему на фронт. В ответ дед написал: "Фашиста в доме не потерплю, будет Валеркой". Так у моего папы было два имени на всю жизнь: Арнольд Иванович Макаров, но Валерий.

Дед - из уральских казаков, после войны увез бабушку в Магнитогорск. Папа учебу не любил, пошел в школу рабочей молодежи, потом на металлургический комбинат. А мама родилась и выросла в Днепропетровске. По распределению она попала на Магнитогорский металлургический комбинат, где и встретилась с отцом. Ему нравилось летать, он занимался в ДОСААФ, его направили в летный отряд в Усть-Каменогорск, причем он не знал даже названия такого города. Через несколько лет он по состоянию здоровья вернулся в металлургию. Устроился здесь на свинцово-цинковый комбинат и проработал до пенсии.

Я единственная из нашей семьи, кто родился в Казахстане. Часть родни живет на Урале, другая - на Украине. Сейчас мы поддерживаем связь с родственниками, но не обсуждаем политику - говорим о детях, погоде, огороде. Политика уйдет, а наладить родственные отношения будет очень сложно, особенно на расстоянии в пять тысяч километров.

Светлана Нищенко, 29 июля 2024 года

К СССР я отношусь хорошо, но история - такая вещь: что было то было, это просто факты, и их нужно принять. По сравнению с тем, что происходило в России, могу сказать, что у нас период распада Советского Союза и последующие годы прошли относительно спокойно. Был рэкет, но нас это обошло стороной, хотя муж занимался бизнесом. В 90-е, правда, меньше рождалось детей - я работала в школе с 1990 по 2007 год, и были совсем небольшие классы.

Из школы я ушла работать пиарщиком на гидроэлектростанцию. Я филолог по образованию и заинтересовалось рекламой как новым языком. Через пять лет стала директором по пиару группы компаний AES в Казахстане. После завершения концессии все энергообъекты перешли под управление государства, а я осталась работать в пресс-службе на ГЭС.

В итоге я полностью погрузилась в энергетику, но среди моих школьных учеников много журналистов и пиарщиков. Даже в Новосибирске меня иногда узнают и могут окрикнуть на улице: «Светлана Арнольдовна, здравствуйте!»

В 2010 году умерла бабушка в Магнитогорске, и папин брат предложил нам переехать в ее квартиру, в наше родовое гнездо. Но мы не захотели, и родители тоже решили остаться здесь, с нами... Я однажды прочитала, что место становится родиной, когда там похоронен кто-то из близких. Теперь мой папа похоронен здесь, и это место навсегда стало моей родиной.

Но мы смотрим на жизнь практично. У нас одна дочь, она живет в России, и я понимаю, что ближе к пенсии лучше жить с детьми в одной стране. Мы думаем о переезде, но не по экономическим или политическим причинам. Да, были волнения оралманов, но тогдашний аким города решил проблему, нашел с ними общий язык и придумал, как обучить их городскому быту».


Вид Иртыша с главной набережной Усть-Каменогорска


Андреевский собор Свято-Троицкого православного монастыря в Усть-Каменогорске

Неподалеку от реки Иртыш находится одноименная гостиница, а рядом - уютное кафе, где я встречаюсь с представителями более молодого поколения: Катериной и ее мужем Саяном. Оба работают в частной компании «Техавто», которая специализируется на доставке грузов и техники из Китая в Россию. Благодаря своей работе они хорошо разбираются в современной экономике. До этого Саян 10 лет служил в полиции.

Любопытно, как с каждым новым интервью в этом городе я постепенно перемещался от эпохи СССР к настоящему и будущему.

Катерина, 33 года, логист:

«Меня зовут Катерина, мне 33 года. В замужестве - Ахмадиева, а девичья фамилия была Шатаева. И папа и мама у меня выходцы из Алтайского края, из соседних деревень, хотя познакомились уже здесь.

По папиной линии родственники приехали в Устькаман еще до рождения отца. Мама родилась в России. В ее роду ходили истории про староверов. Один из ее предков случайно убил человека, и ему сказали: "Убегай". Так они оказались в Алтайском крае. Бабушка по маминой линии воспринимала весь Алтай как единое пространство. Раньше не было никаких границ, все было частью одной страны.

Сейчас мы тоже связаны с Россией, хотя у некоторых бизнес больше ориентирован на Китай. Многие из моего поколения 90-х годов уехали в Россию, сдавали там госэкзамены, получали гражданство - и никто не вернулся в Казахстан.

Сейчас в городе полно смешанных браков. Смотришь на человека - вылитый казах, а имя русское. Значит, папа русский. Казахстан - действительно интернациональная страна. У мужа мама - чистая кореянка, папа - казах. Хотя раньше такие браки вряд ли считались нормой.

Когда я сказала родителям, что выхожу замуж за Саяна, у них был шок. Никто не осуждал, но говорили: «Это же сложность». Много стереотипов: традиции рода, семейные устои... Но все это можно объединить в своей голове, и я считаю такие вещи нормальными.

Восточный Казахстан - особенный регион. Природа здесь более северная. На менталитет людей влияет не только близость к России, но и климат. Это сказывается на том, как люди работают, общаются и строят взаимоотношения».


Катерина, Саян и Таир Ахмадиевы, 29 июля 2024 года

Саян, 32 года, логист, бывший майор полиции:

«Дело не в религии. По крайней мере в нашей семье мы не особо религиозны. Хотя отец придерживается исламских традиций, мать - больше христианских».

Были возражения со стороны старших по линии отца, но для меня это было неважно. Мама поддержала меня, сказала: «Тебе с ней жить, мы вмешиваться не будем».

Катерина:

«Был период, когда все вокруг переезжали, и возникали тревожные мысли: надо валить, не обязательно в Россию, но куда-то. Но до конкретных действий так и не дошло. Даже подавали на грин-карту в США - чисто поучаствовать. Думаю, это естественный этап в жизни, когда в возрасте от 20 до 30 лет ищешь свое место. Сейчас, если и примем такое решение, то просто спокойно переедем.

Но сейчас такой мысли нет. Мы занимаемся важным делом, которое объединяет Китай, Россию и Казахстан. Казахстан в принципе всегда был транзитной страной, которая во многом этим живет, и мы это развиваем.

Что касается позиции нашей страны, да и нас самих по отношению к СВО, то она нейтральная. За последние пару лет наша компания выросла раз в десять. В 2021 году мы перевезли около тысячи машин - это был рекорд, а за 2023 год чуть не дотянули до 20 тысяч».

Саян:

«Я действительно люблю свой город. Да, было бы здорово, если бы он стал миллионником - это открыло бы больше возможностей, в том числе для бизнеса. Единственное, что мне не нравится здесь, - это градообразующие предприятия. Из-за выбросов газа становится душно, тяжело дышать. Конечно, можно было бы уехать в Алма-Ату, там тоже много транзитных потоков из Китая. Но мы находимся совсем рядом с Китаем, и здесь тоже можно хорошо зарабатывать».

* * * * *


«Говорю, что я русский, и вопросов нет»

Несмотря на то, что Казахстан избежал межнациональных конфликтов, которые сопровождали распад СССР, значительная часть русских предпочла покинуть бывшую советскую республику и перебраться в Россию. В 1990-е годы из Казахстана уехали более миллиона русских, большинство из которых - специалисты, направленные в Казахскую ССР в советское время, и их потомки. Они не были тесно связаны с этой землей, в отличие от потомков первых русских переселенцев, и стремились воссоединиться с родственниками в России.

Проехав по северному Казахстану, я отправился на юг, чтобы поговорить с местными русскими об исламизации, национализме и их отношении к современной России.

Усть-Каменогорск - Астана - Караганда

Прямых билетов в Караганду из Усть-Каменогорска не было, поэтому мы снова летим через Астану. При таких расстояниях кажется, что Россия действительно находится не так уж далеко, как говорили мои русские собеседники в Казахстане.

В Астане пробуем блюда из кухни кочевников. Вкусно, но своеобразно. Кстати, о кухне: я люблю кумыс, который особенно популярен в Казахстане. Но хороший кумыс удалось попробовать лишь единожды - в отеле Hilton Astana. Местные говорят, что напиток нужно брать с рук у своих, а не в магазинах, где продают пастеризованный вариант с долгим сроком годности. Выходит, что даже в Казахстане правильный кумыс - это редкость. Зато блюда из конины можно найти повсеместно.

Вино также доступно, но действительно интересные и качественные образцы встречаются не везде. С водкой проще - ее здесь много, и российская продукция тоже широко представлена. Товары из России вообще в изобилии на полках магазинов, особенно на севере страны.

В Караганду приезжаем ночью на комфортабельном поезде, идущем в Алма-Ату.


Вид на район Юго-Восток, Караганда, 31 июля 2024 года

Караганда

Первое, что замечаю в Караганде: в гостинице табличка с правилами пожарной безопасности - только на русском, хотя большинство населения здесь казахи.

Но языкового барьера у людей нет вовсе - русский знают все. Причем русские, кажется, говорят на нем даже лучше, чем в России. Возможно, это влияние советской системы образования, а может, уважение к своим корням.

Сам город не производит впечатления места с глубокой исторической памятью.

Городского центра в привычном понимании нет - своеобразной точкой симметрии является железнодорожный вокзал. По одну сторону от него - новые районы, по другую - бывшие гостиницы и заводы, превратившиеся в бесконечные торговые ряды. Старая часть города напоминает сплошную ярмарку, как будто здесь больше ничего не происходит. Хотя, откровенно говоря, я не успеваю досконально осмотреть город, как и музей Карлага (Карагандинского отделения ГУЛАГ), который находится примерно в 30 километрах отсюда, в поселке Долинка.

В таких условиях лучшим местом для встречи с моей героиней стал торговый центр.

«Это наша основная артерия - проспект Бухар-жырау. Весь в торговых домах, которые растут как грибы. И бог знает, сколько их еще построят, - рассказывает моя собеседница Ирина Ивановна. - Раньше город был совсем другим, по сути другим».


Ирина Буравлева, Караганда, 31 июля 2024 года

Кофе подают приличный, за окном идет реконструкция старого советского ЦУМа. Не сомневаюсь, что вскоре он станет почти неотличим от других современных зданий. Торговля вместо истории, торговля как доминанта - бич не только Казахстана, как заметит мой следующий собеседник. Но Ирина Ивановна не выглядит пессимистичной, скорее, спокойно принявшей перемены.

Ирина, пенсионер, 61 год:

«Меня зовут Ирина Ивановна Буравлева, в девичестве Буханько, родилась в 1963 году. Моя мама приехала из Белоруссии по комсомольской путевке на целину, работала санитаркой в больнице. Папа - украинец из-под Луганска, сидел в Карлаге. Как они познакомились, точно не знаю, они не особо рассказывали.

Многие оставались в Караганде после ссылки, ведь здесь была работа. Отец тоже остался. Первый раз он женился на женщине, которая была надзирателем в Карлаге.

У них родилась дочь, но жена уехала в Грузию и забрала дочь с собой. Тем не менее они продолжали общаться, и даже меня в детстве возили к ним на юг. Папа выучился на мостостроителя и стал мотаться по всему Советскому Союзу, но маме такая жизнь не понравилась. Когда мне было пять лет, они развелись, и отец вернулся на родину. Я ездила к нему, но жила с мамой. Мы не бедствовали, хотя и не шиковали. Обеспечение было неплохое, а летом на столе всегда стояли тарелки с фруктами и ягодами с нашего огорода.

Родители моего мужа тоже приезжие, поднимали целину: мама из Молдавии, отец - из-под Воронежа. Муж всю жизнь проработал на шахте.

После школы я пошла работать на товарную базу, но вскоре перешла в ателье. Всегда любила шить. Работала в люксовом сегменте до 90-х, а потом началась разруха.

Я перешла в ателье национальной одежды, где шили в основном концертные костюмы. Но, чтобы хорошо шить, нужно было изучать традиции, историю. В Казахстане три жуза - Северный, Южный и Средний - у каждого свои узоры, свой менталитет.

Позже у меня было свое ИП - небольшое ателье. Недавно я вышла на пенсию, но продолжаю жить здесь и не собираюсь уезжать.

Караганда - мой дом. Здесь живу и здесь помру. Пусть погода непростая - то жара, то холод, - но мне нравится.

Караганда когда-то была промышленной столицей. В городе было более 35 угольных шахт, множество заводов и фабрик. Здесь даже экспериментальный цех был, где разрабатывали обувь, куда более красивую, чем многие советские модели. Наши конфеты продавались по всему миру и считались вкуснее, чем московские. Сейчас фабрика закрылась, а лучших специалистов переманил «Рахат» в Алма-Ату. Наш политех был одним из трех ведущих в Советском Союзе.

Караганда не была периферийным городом. В советское время к нам трижды приезжала София Ротару. Каждый раз она заболевала и даже попадала в больницу, но все равно не отменяла концерты.

Ее встречали очень тепло. Женщины при мне снимали с себя золотые цепочки и вешали на ее шею, настолько она нам нравилась. Карагандинцы любят артистов, но не терпят тех, кто ведет себя как петух или неадекватно.

Но все это в прошлом. Сегодня заводов и фабрик почти не осталось. Небольшие цеха частные работают, и все. Однако что-то начали восстанавливать. На заводе резиново-технических изделий (РТИ) сейчас собирают автобусы из полуготовых деталей, привезенных из Китая.

Русских здесь не притесняют, это больше в интернете разжигают. У нас много межнациональных браков. Интересно, что, когда я была в Питере, меня там называли казашкой, а здесь я - русская.

Это как с нашими советскими немцами: в Германии их всех называют русаками.

В 90-е уезжали в основном не русские, а как раз немцы. В то же время в Караганду приехали турки, чтобы строить торговые центры. Некоторые остались, завели семьи и тут, и там, и жили на две страны.

Но мечети строили не турки. Это результат арабизации, которая началась лет десять назад.

Раньше девушки в хиджабах были редкостью, а сейчас их много. Это не казахская культура, и многих это раздражает, в том числе казахов. Казахстан всегда был светским государством, а казахские женщины никогда не закрывали лица - они были свободолюбивыми.

Кимешек* носили замужние, более взрослые женщины.

* Кимешек - казахский и киргизский головной убор замужних женщин из тонкой белой ткани, плотно облегающий голову, закрывающий шею, грудь, плечи и спину. Кимешеки различных казахских племен и родов отличались по покрою, деталям на головной части, длине и характеру украшений.

Казахская культура внедряется, и это правильно. Но переименование улиц не всегда соответствует тому, чего по-настоящему хотят жители. Когда у нас в поселке Актас переименовывали улицы, все старожилы были против.

Чем не угодила улица Привольная? Или Ковыльная? Транспортная? Причем Первомайскую оставили.

Люди в Караганде доброжелательные, как и во всем Казахстане, за исключением, может быть, юга. У нас многонациональный город, все дружат. Стычек меж простыми людьми не было, а если и были забастовки, то без драк».

Мы выходим на улицу, я бегу на встречу с очередным героем - бывшим шахтером Сергеем Викторовичем. В отличие от Ирины Ивановны, он категорически отказывается идти в кафе, даже если за мой счет. «Не хожу по таким местам, и цены там неадекватные», - предупредил он меня. Мы садимся на лавочку за магазином, и я включаю диктофон.


Сергей Панасюк, Караганда, 31 июля 2024 года

Сергей, пенсионер, 65 лет:

«Фамилия моя Панасюк, Сергей Викторович. Я житель Казахстана в третьем поколении. Точно не знаю, как мои деды оказались здесь. Единственное, что мне удалось узнать: когда я перебирал старый архив, нашел справку, что мой дед по материнской линии служил в ГПУ Каркаралинского района Семипалатинского уезда (сейчас это Карагандинская область). Потом он работал фельдъегерем, затем на почтамте. Прожил 96 лет и всю жизнь трудился. Никогда не откладывал денег на черный день.

Бабушка по отцовской линии, Немировченко, родом с Донбасса. Я бывал там в детстве и выяснил, где именно она родилась, но сейчас не хочу называть эти места, чтобы не подвергать живущих там русских опасности. Бабушка тоже прожила почти 96 лет. Дед по папе прошел всю войну, но я точно не знаю, в каком звании он служил. С детства помню его медали. После войны он стал начальником административно-бытового комплекса на Карагандинском цементном заводе. Выйдя на пенсию, они продали дом и уехали на Украину.

Сейчас Украина - это моя боль и непроходящая рана. Часть родственников живет в Краматорске, но мы не общаемся.

Когда в 2014 году начались бои, я не стал задавать им вопросы на «москальскую» тему. Я уверен, что им всем промыли мозги. У меня здесь много друзей, которые тоже разорвали связь с украинской родней, даже из Луганской области. Хотя эти регионы теперь российские, огромное количество людей там настроены антироссийски. Это я еще помню из детства, а детские убеждения остаются на всю жизнь.

Я с детства патриот своей родины, Советского Союза, и никогда не жил по принципу "родина там, где жопа в тепле". Меня никогда не интересовали деньги, я не привык копеечку откладывать. Может, это и плохо, но я ни о чем не жалею.

Жлобство началось, когда СССР разваливался. Помню 1989 год, наши последние шахтерские забастовки. Шахтерам дали такие льготы, что я думал, вот выйду на пенсию, и заживем. Но тут страна рухнула, и все пошло прахом. На шахте проработал до 1995 года, но последние годы нам почти перестали платить зарплату. Мы на тормозок таскали со своим кумом еду: сегодня я несу картошку в мундирах, он - огурцы или кусочек сала, на следующий день - наоборот. Так и ходили в шахту.

На рынок я пойти не смог - с моим характером либо на нож бы нарвался, либо еще что. Поэтому занялся ремонтом квартир. Но многие фирмы были полулегальные, никаких документов мне не дали. Часть шахтерского стажа посчитали как общий. Поэтому сейчас у меня минимальная пенсия "благодаря" власти.

Помню, как приезжал Нурсултан Назарбаев на наши забастовки. На Библии могу поклясться, дословно слышал его слова: «Я эту Караганду сотру в порошок». И все, наши беды начались.

Мечеть Анет-Баба в этнопарке имени 10-летия Независимости Казахстана, Караганда, 31 июля 2024 года

Рыночная экономика, на которую он сделал ставку, уничтожила тяжелую промышленность.

Караганда, третья угольная кочегарка Советского Союза, стала рынком. Сельское хозяйство похерили, аулы потеряны.

Каждый как вольный ветер, и все частное: рынки, аптеки, ломбарды. Молодые таксуют, 80 процентов населения - в кредитах. Уверенности в будущем нет, особенно для молодых. От этого становится грустно.

Хотя мне уже все равно, я на седьмом десятке лет, и у меня лейкоз. Но молодых жалко.

Карлаг был рядом, сюда ссылали лучших ученых, врачей. А сейчас образование упало. Все советское и русское похерено. Но я рад, что среди казахов есть умные и образованные люди, которые не поддались этой назарбаевской, прозападной идеологии, где главное - деньги. Надеюсь, не все потеряно... Знаешь, даже 90-е были лучше. Зарплату могли не платить, но люди были добрее, другого замеса.

Казахи всегда были добрыми и миролюбивыми. Мы всегда празднуем Ураза, Пасха - все вместе. Водку пьем вместе. За это надо держаться до последнего.

Но правительство пытается усидеть на трех стульях - Россия, США и Китай. Но вот только у жопы две половинки. Надо выбирать.

А нам остается только ждать и действовать правильно в нужный момент».

Возвращаюсь в район своего отеля, где в одной из красивых и уютных новостроек живет следующий герой.

Юго-Восток - относительно новый район с обилием типовой панельной застройки 1970-х годов, хорошо знакомой жителям России. Здесь находится Карагандинский университет с большим парком, новостройки, велодорожки и еще один парк с гигантской новой мечетью. Недалеко расположен католический костел, построенный в 2010-х годах немцами - самый большой в регионе. Вокруг много магазинов, скверов, удобная инфраструктура. Несмотря на ощущение позднесоветской разрухи, Юго-Восток оставляет приятное впечатление.

С Виктором и Анной Поповыми мы поднимаемся на крышу здания и осматриваем город. Видны парки, горы и степь. Центр далеко, и его почти не разглядеть.


Виктор, Арсений и Анна Поповы, Караганда, 31 июля 2024 года

Виктор, project manager в IT-компании, 28 лет : «Я метис - папа русский, мама казашка. Часто говорю, что я русский, потом объясню».

Анна, врач общей практики, 29 лет : «Я русская»

Виктор: «Моя бабушка по папиной линии родом из белорусской глубинки. Ее мама умерла во время Великой Отечественной, а отец вернулся с фронта и тоже вскоре умер. Братья и сестры бабушки попали в разные детдома по всему СССР, и ее в шестнадцать лет отправили сюда. О деде знаю мало - он умер, когда папе было 12 лет. Меня назвали в его честь.

Он был родом из Харбина, Китая, вероятно, потомок белых офицеров: бабушка говорила, что мы дворяне. Прадед был арестован и сослан сюда вместе с семьей.

Казахская линия у меня из аулов Карагандинской области, средний жуз, род Жобага. Родители учились вместе в КарГУ».

Анна: «Родители моих родителей приехали из России в Темиртау (это недалеко отсюда) на заработки. Один из дедушек был родом из Новосибирской области. Бабушка работала в Темиртау учителем математики.

Но восемь лет назад родители переехали в Россию, в Тюмень. Я не поехала - возникли сложности с переводом между университетами.

Тюмень - чистый, красивый город, а папа нашел там хорошую работу по своей специальности - он инженер по технике безопасности».

Виктор: «Мы не планируем уезжать. Заехали в эту квартиру полгода назад. У меня была возможность поступить в Россию, но я решил остаться, возможно, из-за родственников, возможно, просто не был готов к самостоятельной жизни. Тут нормально. Я родился в 1996 году, мое сознательное детство прошло уже в 2000-х, и каких-то страшных воспоминаний у меня нет. Мы сначала жили в Пришахтинске, далековато от центра, и там было бедно. Потом переехали на Юго-Восток, где было лучше.

Караганда мне нравится - она хоть и немного провинциальная, но спокойная, со своим ритмом. Город меняется к лучшему: центральный парк изменился, а за лето здесь прошло множество фестивалей, особенно фуд-фестов. Появился IT-хаб "Терриконовая долина". Я работаю проектным менеджером в финтех-компании».

Вместе: «Обычно все здесь фотографируются у памятника "Где-где? В Караганде!"»

Виктор: «Да, многие не знают, что Караганда - это реальный город, а не шутка. Иногда в онлайн-играх мне не верят, когда я говорю, что здесь живу. Думают, это прикол».

Анна: «Конечно, здесь не все идеально. Например, не хватает врачей. Если же сравнивать Караганду с Тюменью, то здесь недостает и красивых, экологически чистых мест для прогулок».


Район Юго-Восток, Караганда, 31 июля 2024 года

Виктор: «В целом здесь спокойно.

Лично я с проявлениями казахского национализма не сталкивался. Иногда меня спрашивают, почему я не говорю по-казахски, ведь внешне я выгляжу как казах. Я говорю, что я русский, и обычно вопросов больше не возникает.

Но в интернете часто встречаются негативные комментарии от казахов. Например, недавние события вокруг Елены Рыбакиной, которая отказалась участвовать в Олимпиаде из-за болезни, вызвали волну негатива по национальному признаку: многие казахи пишут, что нам не нужны русские легионеры. Хотя люди не понимают, что без легионеров, таких как Елена Рыбакина, теннис в Казахстане просто не существовал бы на таком уровне. Сейчас же он стал гораздо популярнее, дети начали заниматься теннисом. Возможно, эти комментарии пишут боты, потому что в реальной жизни такого негатива нет».

Анна: «У меня был пациент, который принципиально говорил со мной только по-казахски, хотя знал русский. Он сердился, что русские медсестры не говорят на казахском. Но я не обижалась - мне в тот момент самой нужно было учить язык. Я пользовалась переводчиком, и мы нормально общались.

Проблема для него была не в том, что я русская, а в том, что не знала языка».

Виктор: «Согласен, нужно знать язык страны, в которой живешь. Мне самому стыдно становится, что я плохо говорю по-казахски. Но в Караганде исторически сложилось так, что основным языком общения был и остается русский.

Сюда было сослано много людей, и это сильно повлияло на культуру города. Музей Карлага - важный элемент для понимания Караганды, ее многонациональности. В Темиртау, например, церковь и мечеть стоят напротив друг друга - в этом есть некий сакральный смысл».

Алма-Ата

Смотрю на бывшую столицу через иллюминатор самолета - вау! Город, как в чаше, окружен кольцом высоких синих гор.

Если в Караганде жара сухая, и даже при плюс 35 чувствуешь себя свежо, то здесь все по-другому. Горы окружают Алма-Ату с трех сторон, и, как объяснили местные, из-за этого отсутствует нормальная вентиляция города. За последние годы воздух сильно испортился, смоги стали частым явлением, а духота - постоянным спутником. Несмотря на это, мое настроение быстро улучшилось.

Вайб Алма-Аты ни с чем не сравнить: это не Астрахань, не Ташкент, и уж точно не другие города Казахстана. Империя, когда-то основавшая крепость Верный, выбрала это место для форпоста не случайно

Когда жара взяла свое, я укрылся в кафе с ледяным кофе-тоником. В зал вошли две женщины, внешне похожие как две капли воды, но с разницей в двадцать лет. Это были мои собеседницы - Катерина и ее дочь София.


Паровой фонтан в Алма-Ате, 1 августа 2024 года

Катерина, художник, 43 года:

«Меня зовут Екатерина Юрьевна Джепка, в девичестве - Щербакова. Мои родители развелись, когда я была маленькой. Отец был потомственным казаком и всегда гордился своей семейной историей.

Его прадед был атаманом, одним из тех казаков, которые держали крепость Верный. В его честь даже названа улица в нижней части города - улица Щербакова.

Мы с сестрой - второе поколение, родившееся здесь. Наша бабушка - русская. Во время революции ее семью депортировали. Они были зажиточными людьми с непростой фамилией - Глаголевы. Они переехали в Китай, недалеко отсюда (речь, вероятно, о Восточном Туркестане, ныне Синьцзян-Уйгурский автономный район), и там снова основали зажиточное хозяйство. Но после прихода советской власти их убедили вернуться. Из их семьи выжило только трое - брат и две сестры. Жили они в селе совхоза Алатау, которое сейчас превратилось в микрорайон Казахфильм, названный так из-за расположенной там киностудии.

Дедушка у меня родом с Украины, вероятно, из Полтавской области. Он вырос без отца, и в семье о нем никогда не говорили - возможно, он погиб на войне. Дедушка работал на киностудии и был отличным токарем.

В 90-е я была еще ребенком, и те времена меня не сильно затронули. Хотя я помню, что в некоторых районах было опасно.

Но наша семья жила нормально: бабушка с дедушкой всегда были предприимчивыми. Они начали заниматься торговлей на базаре. У них был большой дом, свое хозяйство, куры. Бабушка была искусной рукодельницей. Однажды она с младшей сестрой поехала в Ленинград, купила вязальные машины, и потом они вязали и продавали свои изделия на базаре. Иногда обменивали их на еду, потому что денег у людей было мало. Дедушка плел корзины из ивы. Не помню, чтобы они отдыхали, - они все время работали.


София (слева) и Катерина Джепка, Алма-Ата, 1 августа 2024 года

Позже мама вышла замуж снова, и мы переехали ближе к центру. Я училась в хорошей школе с физико-математическим уклоном, хотя физику ненавидела. Зато в конце 80-х еще были бесплатные спортивные секции, и я ходила, куда хотела. Моя сестра Настя занималась танцами и даже выступала с Розой Рымбаевой - казахстанской певицей советской эпохи.

Мама сейчас живет в Калининграде и зовет нас к себе, но мне здесь хорошо. Однажды, будучи студенткой, я решила попробовать переехать в Санкт-Петербург, сдала экзамены, но не дождалась результатов, все бросила и вернулась домой - соскучилась. И, честно говоря, особо не жалею.

Алма-Ата всегда была очень красивым городом, хотя раньше здесь было больше зелени. Летом арыки были полны чистой воды, было много фонтанов. Сейчас фонтаны возвращаются, но зелени стало меньше.

В институте у нас был парень по имени Баха - коренной алмаатинец, казах. Учительница казахского всегда ругала его: «Посмотри, русские девчонки лучше знают казахский, чем ты». А он отвечал, что дома все говорили по-русски, он не знал, что такое аул и как разговаривать на казахском.

Я считаю, что это правильно - учить казахский язык, раз мы живем в Казахстане. Но проблема в том, что уровень преподавания очень низкий.

Когда родилась София, я сразу решила, что она пойдет в казахский садик, потом - в казахскую школу. Но в садике казахский звучал очень редко.

Иногда, например, кассир отвечает мне на казахском. Я начинаю соображать, переводить, а он уже повторяет на русском, хотя к этому моменту я уже поняла. У меня никогда не было случаев, чтобы кто-то угнетал или обижал за то, что я русская».


Мемориал славы в парке имени 28 гвардейцев-панфиловцев, Алма-Ата, 1 августа 2024 года

Алма-Ату в сталинские годы планировали превратить в город-сад. Хотя этот замысел не был полностью реализован, сегодня это город с уникальной архитектурой. В центре преобладает советская застройка, в том числе множество примеров модернизма и авангарда 1970-х годов.

Несмотря на слова Катерины, деревьев здесь все же много, как и фонтанов с арыками, которые пытаются спасти город от неумолимой жары. Город полон кафе, ресторанов, салонов красоты, спортзалов и тематических заведений. Много людей, но никто не спешит, не бежит сломя голову.

Я ощутил ту самую теплую советскую атмосферу, о котором говорили мои собеседники, хотя, возможно, её и не было в реальности СССР.

Мне кажется, что многие мои русские собеседники в Казахстане ищут в СССР что-то родом из детства, некий потерянный рай, золотой век: они хотят не в Россию, а в Советский Союз. Слушают советские песни, в то время как сейчас актуальная казахстанская музыка - это рэп-исполнители, такие как Скриптонит, «Ирина Кайратовна», Назима и другие, популярные и в России. Это уже другая страна, устремленная в будущее. Но в какой степени местные русские будут участвовать в его формировании? Вопрос остается открытым.

Да, в Алма-Ате, Астане и Караганде казахов больше. Но главную роль в демографическом преобладании казахов над русскими играет не национализм и уж точно не западное влияние, а ислам и поддерживаемый им высокий прирост населения.

Эту мысль разделяет и мой последний собеседник - Александр Поляков. Себя он называет русским националистом.


Александр Поляков, 1 августа 2024 года

«Смотри, все, что тут имеет культурную значимость, кроме Вознесенского собора и мечети, было построено в Советском Союзе. Но этот проект застопорился из-за начала Великой Отечественной войны, а после нее финансирования на такие масштабные проекты уже не было. Да и время было другое», - рассуждает он.

Мы как раз подходим к огромному мемориалу Двадцати восьми героям-панфиловцам. Молодые казахские семьи одна за другой фотографируются у главного памятника и Вечного огня, некоторые приносят цветы.

Александр, 24 года, автоэлектрик:

«Моя семья происходит из оренбургских казаков, они переехали в Казахстан с первыми русскими переселенцами. Прапрадед участвовал в Русско-японской войне, был в высшем командовании и заслужил орден за мужество [орден Святого Георгия].

Здесь всегда было много омских и оренбургских казаков.

Большинство моих родственников отсюда, а не из России. Жили они здесь всю жизнь, никогда не планировали переезжать. Прадед и прабабушка работали на оборонных заводах, а дедушка и бабушка - на гражданских предприятиях. После развала Советского Союза многие заводы закрылись.

Русских, конечно, стало меньше, причем их становится все меньше с каждом годом. Основной отток пришелся на 90-е годы, когда распад СССР оказал сильное влияние. В Казахстане в те годы не было такого национализма, как в соседних республиках. В те же «бандитские» 90-е сами казахи убивали друг друга, так что не все сводится к национальному вопросу.

В нулевые экономика Казахстана начала восстанавливаться, криминала стало меньше, и отток русских сократился. Национализм был, но на уровне маргиналов.

Эдуард Лимонов в нулевые хотел устроить переворот на севере Казахстана, поэтому до сих пор бытует мнение, что русские якобы собираются захватить северные регионы страны.

Но на деле демографически все идет к тому, что русские сами уедут, и никакого смысла в подобных действиях нет. Более того, если бы у русских была возможность устроить переворот, они могли бы сделать это в 90-е или во время январских событий 2022 года, когда была вероятность начала гражданской войны. Но этого же не случилось.

Ситуация стала по-настоящему опасной после начала событий на Украине в 2014 году - национализм в Казахстане начал постепенно нарастать. Хотя в целом население страны - адекватное и поддерживает дружеские отношения с русскими, Нурсултан Назарбаев стал продвигать политику национального самосознания, увязывая Казахстан с наследием Золотой Орды и идеями Алаш-Орды (казахское национальное движение в годы Гражданской войны).

Это сопровождалось ростом русофобии и распространением пантюркистских идей, особенно популярной стала идея «Великого Турана». Вопрос только в том, насколько это нужно самим казахам.

Если Казахстан хочет быть независимым, ему нужно сохранять дистанцию, в том числе от Турции.

До начала 2022 года в Казахстане почти не ощущали российского влияния. Россотрудничество продвигало, условно говоря, «кокошники и балалайки». Это, конечно, интересно, но никак не способствует развитию русской культуры.

При этом в стране происходит постепенная арабизация, часть населения поддерживают салафитов. Некоторые, напротив, придерживаются национальных взглядов. Я, хотя и русский националист, поддерживаю в этом смысле казахский национализм - не хочу лицемерить.

Но после январских событий в 2022 году и национализм, и исламизм стали расти радикальным образом. Пока это в основном проявляется в интернете, среди обычных людей все спокойно, но влияние СМИ может изменить общественное мнение через пару лет, в том числе по отношению к русским.

Если бы не Россия и ОДКБ (Организация Договора о коллективной безопасности), Казахстан мог бы превратиться в Сирию. Анархия на улицах была полной.

Казахстан имеет право на независимость, а Россия заинтересована в том, чтобы здесь не было хаоса. У нас и так граница дырявая, через нее с юга много мигрантов проникает на территорию России, а коррупция и кумовство процветают.

Не хотелось бы, чтобы Казахстан стал вторым Афганистаном.

В то же время радикальные течения остаются маргинальными. Казахи и русские не конфликтуют. Правительство Казахстана, как ни крути, тоже стремится сохранить мир, продвигая идеи Динмухамеда Кунаева. Что касается скандальных «языковых патрулей», о которых было столько шума, то это маргинальные явления. Такое могло происходить где-то в аулах или маленьких городах, но в крупных мегаполисах или северных регионах это редкость. Этих людей быстро осадили, а кого-то даже посадили.

При этом отмечу, что в последние годы Россия начала активнее усиливать свое влияние. Фонд Горчакова открыл представительство в Астане, и это положительно, так как у нас появится российское экспертное мнение.

Спасибо и за то, что после событий января 2022 года в Казахстане открылись филиалы российских вузов. Это серьезное влияние на будущее. До этого здесь были в основном турецкие, британские и американские университеты, а также крупный китайский бизнес. Теперь российские компании тоже активнее входят на рынок, во многом благодаря релокантам. Например, у "Яндекса" раньше не было офиса здесь, а теперь есть. Сначала везде были китайцы, теперь повсюду "Яндекс". Пусть будет паритет, и спасибо России за это».


Вид с одной из улиц Алма-Аты на горы Тянь-Шаня, 2 августа 2024 года

Прощаемся. Короткая прогулка по городу, сборы. Я понял, что Алма-Ату я и увидел, и не увидел. Одно очевидно: сюда нужно приезжать на более длительное время. Город слишком большой во всех смыслах, чтобы разобраться в нем за полтора дня... Еду в аэропорт.

В такси снова заиграла песня про Жанаозен - город, где начались волнения в Казахстане в 2022 году. Я не знаю языка, но вряд ли песня о бунтующих газовиках: она была веселой, романтичной, немного ностальгической.

Возможно, жизнь в Жанаозене, как и по всей стране, не такая, как в этой песне, но у людей здесь хватает и сил, и юмора, чтобы мечтать, делать свое дело и идти вперед.

Дмитрий Ермаков