Июль, крутой, как сверхдержава, Москву расплющил, как жену.
Москва коробится от жара и в новостях клянет жару.
Давно ль претили ей морозы, надоедали холода,
измученные жилкомхозы, ночных аварий череда? (
Читатель ждал уж рифмы «розы», но обманулся, как всегда.)
Теперь вам кажется нагрузкой жары полдневной торжество,
но русский Бог на то и русский, чтоб было все — иль ничего.
То сушь, то хлещущие воды, то зверь у власти, то клеврет,
то совершенно нет свободы, то ничего другого нет;
и если просит гордый разум о снеге, вольности, деньгах —
ему дается все и разом, в таком количестве, что ах:
просил движухи — дали путчи, тепла — и тридцать пять в тени…
Чтоб мы вскричали: было лучше! Верни, пожалуйста, верни!
Москва слипается от пота, не хочет есть, не может спать…
Господь услышит, скажет: «То-то!» — и станет минус тридцать пять.

А в общем — чай, у нас не Плимут,
теперь мы даже не в Крыму:
мы заслужили этот климат и соответствуем ему.
Еще Платон седобородый учил, на тумбу взгромоздясь:
меж человеком и природой есть удивительная связь.
Не зря чреда землетрясений пророчит бунтов череду,
недаром паводок весенний бурлил в семнадцатом году!
Увы, никто не мог бы сроду, хотя б и плавая в жиру,
иметь туркменскую свободу и нетуркменскую жару.
Нельзя на всех стучать ногами, соседей дергать за усы,
иметь коррупцию, как в Гане, — и климат средней полосы!
Мы, как индусы, верим в касты и в домотканых наших Шив,
и наши отпрыски блохасты, а каждый третий даже вшив;
приедешь, граждане, оттуда — и разница невелика!
Дивиться ль, что температура у нас дошла до сорока?
Нельзя, сограждане, believe me, жить в беззаконии крутом, в каннибализме, в трайбализме — и в мягком климате притом;
при азиатской вертикали, при африканском воровстве,
при православном Ватикане — но чтоб погода как в Москве.

К причинам засухи добавьте, в тени на лавочке засев,
что в наше время гастарбайтер уже работает за всех.
Водители из Киргизстана, из Кишинева маляры —
других работников не стало, и это корень всей жары.
Трудясь отчаянно и здраво двенадцать месяцев в году,
они давно имеют право оптимизировать среду.
Мы их призвали на подмогу — и разлеглись на простыне;
но тот и делает погоду, кто что-то делает в стране!
Нам сорок градусов — запарка, и мы спеклись за десять дней,
а им нормально, если жарко, и если честно — им видней.
Сама культура этот вызов принять решила от души:
они включают телевизор — а там почти Туркменбаши…

Пусть РПЦ внушает чадам, а власти — гражданам в миру:
кто стал Лаосом или Чадом, пускай не ропщет на жару.
Нормальный климат здесь излишен, не заслужил его холоп;
а для богатых есть кондишен — прохладный воздух из Европ.
Они живут себе в Европе, где свежий ветер и дожди,
а мы сидим в родном окопе (ты ждешь уж рифмы, но не жди).

Когда ж совсем закрутят гайки, как обещает интернет,
и вслух объявят без утайки, что больше оттепели нет,
и мы подавимся обидой и вновь останемся скотом —
тогда мы станем Антарктидой.
И Атлантидою потом.