Чаша… сердце моё…
Лимонного цвета…
Я ловлю твои мысли
на дне…


Ева, зябко кутаясь в теплый халат, никак не могла согреться. День был мрачный, дождливый, а вечер, так вообще, одинокий и кошмарный. Да и как иначе?..
Столько времени она не выходит из дома, столько времени никто не заходил в эту дверь… иногда ей кажется, что деревья, кусты и трава уже заплели снаружи вход и ей больше не выйти отсюда… но она и не рвется.
Несколько раз на день проходит мимо телефона, с опаской косясь на него, словно на уснувшую зверюшку. И думает: «Он спит или сдох уже?..»
Если бы внезапно раздался звонок, Ева бы от страха подпрыгнула, а потом бы долго-долго успокаивалась.
По вечерам она не ложится спать, пока не почувствует, что веки сами собой слипаются и их уже трудно сдерживать. Постель кажется ей неуютной и неприветливой.

*

Она берет желтую чашку и заваривает черный чай. Каждый вечер. Выпивает глоток и смотрит в черное круглое зеркало ароматной жидкости… Иногда ей удается настроиться на определенную волну и вот… она слышит его голос… как тогда, по телефону…
Они долго-долго разговаривают о литературе… читают стихи… смеются, шутят… иногда он начинает спрашивать: «К тебе кто-то приходил?»
-Нет… Мой дом зарос бурьяном… я не выйду, потому что дверь уже не открывается… пищи в доме нет. Есть только вода.
-Я соскучился… очень.
-Я приду. Подожди ещё немножко… Я что-нибудь придумаю.
-Я уже думал, что ты меня забыла… Несколько дней не слышал твоего голоса… Думал, ты нашла себе другого…
-Ты же знаешь, что я не могу без тебя… Я придумаю, как мне вырваться отсюда.
-Я люблю тебя очень…
-Я тебя тоже…
Соленая капля падает в чашку и зеркало покрывается рябью… связь прерывается.

*

«На меня всегда сваливали, что потяжелей,» - думает она с обидой и вспоминает своё детство и юность. Вспоминает, как подбирала бездомных котят везде и тащила домой. Как мать ругала её за это, но бесполезно. Оставить несчастное пинаемое существо погибать среди дороги было выше её сил.
Сделать кому-то больно… даже мухе – страшно тяжело.
«Боль – это ужасно, но… смерть – это спасение. Убивать – значит спасать… только убивать быстро, безболезненно…»
Первый опыт о том, как это – быть Богом, дарующим смерть-спасение:
«Опять же, эти несчастные котята… больные. Они постоянно кричали и у них начали выпадать глазки. Они выкатывались из глазниц прямо на землю, как горошины… Я смотрела на них, кусая губы и вздрагивая от боли, разрывающей сердце… Нет, я должна им помочь! С этой мыслью, в сердце вдруг взорвалось что-то жесткое, решительное, и вместе с тем, оглушительно спокойное… Действия мои стали размеренны, логично-обдуманны и точны. Я взяла мешок, сложила туда котят, завязала веревкой… но поняла, что так они могут всплыть… нашла старый облупленный кирпич, взвесила в руке… «Пожалуй!» Привязала к мешку. Подошла к чану с водой и бросила всё туда. Убедилась, что всё ушло под воду, пуская пузыри, и… тут мои нервы сдали. Со всей силы, больно закрыв лицо руками, я бежала в дом. Упала на диван и очень долго и страшно рыдала, качаясь по нему…
Не помню, когда я пришла в себя. Только помню, насколько чистой я чувствовала свою совесть. Как человек, который исполнил свой долг, свою такую непомерно-тяжелую обязанность… которая и не каждому-то по плечу.
Мне тогда было лет шестнадцать… или семнадцать.
После всего я ещё вытянула тот мешок и похоронила. Ведь во всем должен быть порядок.»

*

Иногда она заваривает чай, долго смотрит в чашку, но… Он не отзывается. Она в ужасе мечется по дому: «Обижается? Сердится? Или ушел?.. Без меня?.. Господи, верни его. Или меня забери!»
-А может, чашка потеряла его следы? Может, следы его губ уже стерлись? Но его мысли – это нестираемые следы, они должны остаться… на дне чашки… Да и вода в кувшине стояла тогда на столе…»
Эта чашка и чай… единственный канал связи. Когда он не работает, Ева впадает то в отчаяние, то в неистовство, и готова иногда разбить всё это вдребезги.
Хотя, может, она просто двинулась от горя… Но, какая разница?.. Это её реальность.

*

Однажды Будда подбрасывал монетку и она упала на ребро. Так и застыла. Он улыбнулся. Всегда улыбался, когда происходило что-то невероятное. Он прикрыл глаза и увидел, как двое влюбленных спорят о смерти.
-Сделай это, прошу тебя! – просил молодой человек свою возлюбленную. – Ведь, кроме тебя, никто меня не поймет… Я устал от боли, я устал от непрерывных инъекций, мне все равно хана… Помоги мне умереть, любимая…
-Я не смогу без тебя, - устало твердила она, уперев взгляд в белую стену.
-Тогда давай вместе…
-…Получится нестыковка. Я пойду в ад, как убийца и самоубийца, а ты – в рай, как мученик. И что??? Ты этого хочешь? Мы же никогда больше не встретимся!..
Он стиснул зубы и застонал. Смертельная бледность разлилась по его лицу.
Ева всхлипнула и выбежала из комнаты.
Сначала она была, как в лихорадке. Руки дрожали и всё тело знобило от нервного напряжения. «Почему я должна сделать самое тяжелое? Почему я? Почему мне - роль Иуды, а ему - роль мученика? Почему я должна всех понимать и всех спасать? Да черт бы подрал всё и вся!..»

*

«Последний раз завариваю этот чай… Если не получится, разобью чашку.»
Она смотрела на гладкую поверхность чая и еле сдерживала слёзы. Уже прошло часа два. Была глупая ночь.
В этот раз получилось. Она услышала любимый голос где-то словно издалека. Но он приближался.
-Я устал тебя ждать…
-Черта с два! – вспыхнула Ева. – Я не приду.
-Я так и знал… Ты нашла себе другого, - его голос перешел на шепот.
-Если ты не заберешь меня отсюда, я найду себе другого, черт возьми!
-Ева… родная, успокойся. Я прошу тебя, завари себе чашечку свежего чая. И мы сейчас всё обсудим. Давай, любимая…
Она покорно поставила на газ чайник и села у стола…
-Ева, мы скоро встретимся. Поверь мне. Я это знаю.
-Когда?
-Завтра…
Она насмешливо улыбнулась. Закипел чайник, но она не поднималась. Кипяток убежал на плиту, погасив огонь. Ева хотела подойти к плите, но Он остановил её и сказал ласково: «Не волнуйся… Иди отдохни. Я всё сделаю сам… только не закрывай дверь, девочка… Я хочу быть с тобой… Завтра мы будем вместе…»
Она покорно ушла в спальню…
В шесть часов утра Ева ещё спала. В два часа дня – тоже. В шесть часов вечера – она спала… Чай в желтой чашке уже давно остыл и был никому не нужен… Он тоже сыграл свою роль. Как и плита.

*