[показать] Ольга КУЧКИНА — 29.09.2011
- Алла, вы могли себе представить в детстве, что станете известной актрисой?
- Оля, я вам абсолютно искренне говорю, что не считаю себя известной. Не то что я кокетничаю, я это просто не принимаю в расчет. Я не принадлежу, слава богу, к актрисам, которых узнают на улице. И я никогда не загадываю, не заглядываю вперед и не оборачиваюсь назад. Живу не то что сегодняшним днем - привыкла принимать жизнь такой, как она есть. Внутренняя жизнь моя не меняется. У меня нет каких-то свойств, которые нужны для карьеры: тщеславия, честолюбия, энергии для подготовительного периода. Когда уже все решено и поезд пошел - вот тут он идет под откос. А до этого у меня все атрофировано, к сожалению. Я ленюсь, люблю лежать, читать. Писать. Впрочем, все свои книги написала по заказу. Удивляюсь, что при своей атрофии что-то могла сделать. Изначальная установка - не слишком отчаиваться и не слишком радоваться. Я уже не помню, когда хохотала от чего-либо.
- Я видела вас в разных ролях, знаю, что вы можете, но для меня наиболее пронзительной остается роль Раневской на сцене Таганки, даже один эпизод, когда Раневская узнает о продаже вишневого сада и сгибается так, будто ей в живот нож всадили.
- Вы знаете, это действовало на зрителей, лишь когда до этого шел монолог Высоцкого - Лопахина. Потом Эфрос возобновил спектакль, играл другой актер, это перестало так действовать, и я даже изменила рисунок... В репетиции вдруг роль отслоилась от текста, и я увидела Раневскую. К тому моменту я уже хорошо знала Париж. О ней говорят: «Мама живет на пятом этаже». На пятом этаже жили молодые художники. А она уже немолода. Значит, богема. Я для себя решила, что она любовница по меньшей мере молодого Пикассо, а не какого-нибудь коллежского асессора. У меня два любимых кафе в Париже - «Флер» и «Ле Дё Маго», оба очень французские, богемные, я там провела много часов. И эта атмосфера, «пятый этаж», «она порочна, это видно в каждом ее движении», стремительность... У меня все уже было осознано, а приносят совершенно другие костюмы - не для стремительности. Не для «мороз в три градуса, а вишня вся в цвету», а для «мороз в три градуса, и вишня вся еще в снегу» - серые суконные платья. И мы с художником Аллой Коженковой перед зеркалом вырезали прямо на мне лишние куски ткани. Отсекали, как по Родену. И получилось летящее платье. После чего Вивиан, тогдашняя жена Кончаловского, подошла ко мне и сказала: «Алла, у вас осталось лекало вашего платья?»
- Вы вспомнили Париж. А что вы там делали?
- Там у меня друзья. И, поскольку у меня не так уж много друзей, я каждый год ездила туда. Надолго. Иногда на три месяца. Как позволяло время...
- Ваша жизнь теперь сложилась так, что вы живете с Бродским, Ахматовой, Пушкиным, с Олегом Чухонцевым…
- Не будем так говорить, Оля, а то одна девочка написала в интервью моими словами, что я пью чай с Ахматовой и Цветаевой.
- А мне нравится этот образ!
- Стихи я любила всегда. Итальянский режиссер Джорджо Стреллер задумал такой проект «Голоса Европы», пригласил меня и сделал мой поэтический вечер «От Пушкина до Бродского», с моими импровизационными комментариями: их переводил синхронный переводчик, а стихи нет. Стреллер нашел музыку, поставил пюпитр, приказав мне только читать, как по нотам. С тех пор в такой манере проходят мои поэтические вечера. Помню, с уникально талантливым дирижером Евгением Колобовым мы сделали вместе «Пиковую даму». Он сказал: мне надоел Модест Чайковский на сцене, давайте Пушкина, а я подберу музыку. Мы сделали три манекена на сцене, один одет Германом, другой - Лизой, третий - старой графиней. Три пюпитра и совсем сбоку столик со свечой - как бы авторский. В зависимости от того, чей текст я читаю, я перехожу от манекена к манекену, чтобы зрителя не запутать. А Колобов нашел музыку не Чайковского. К сожалению, спектакль прошел только один раз, потому что Колобов - умер.
- А вы мистический человек?
- Да. Хотя скорее фаталист. Но были мистические события. Один случай абсолютно мистический. На международном проекте в Греции актеры всех стран читали на своем языке стихи о Греции. Под Акрополем, в самом большом театре. Режиссер сказала - никаких постановочных средств, просто все сидят со своими папками на камнях, каждый выходит и читает или поет стихи, кто как хочет. Поскольку я близорука, а линз тогда не было, я выучила мои стихи наизусть. Пушкин: «Не плачь, гречанка, он пал героем…», «Софокл» Ахматовой, «Гомер, тугие паруса…» Мандельштама, пять стихов. Все с папками, оратория, я тоже с папкой, в которой ничего нет, потому что я не вижу. Тут начинают барахлить микрофоны. Ужас. Я молюсь. А поскольку мне сказали, что до реинкарнации я была в Древней Греции актером, то молюсь своим богам и греческим: помогите, чтобы мой микрофон не работал. Голоса у меня вполне достаточно, акустика изумительная. И мой микрофон отключается, поэтому голос звучал естественно и хорошо. И вот Пушкин - и я понимаю, что не помню это стихотворение. Сейчас я бы прочла что угодно, «птичка прыгает на ветке»: кроме Любимова, там не было никого русских. Но, поскольку началась паника, я сказала своим богам: спасайте. Встала - и началась мистика. Не мой голос читал стихи. Не скажу, хуже или лучше, а другой. И каждая строчка отдельно. Потом мне сказали, что я делала цезуры древнегреческие. Они были, потому что я не знала, что дальше. И - первые аплодисменты. А до того всех слушали молча.
Компания "Энерготехстрой" поставит строительную спецтехнику в Красноярске, Благовещенске и Костроме. В ассортименте автокраны, экскаваторы, асфальтоукладчики, автобетоносмесители и многое другое.