Тей-тей сидела, вяло помахивая пистолетом. Краков копался в деньгохранилище. Заложники хныкали, шептались и затравленно глядели на пистолет в руках юной грабительницы. Как же они бесили! Хотелось просто взять и расстрелять их всех до единого, чтоб было слышно только Кракова и то только, чтобы знать на какой стадии процесс взлома. Все объяснялось просто, у Тей-тей ПМС. И это бесило еще сильнее.

Под маской было душно и влажно, Тей-тей в который раз задумалась о том, что надо менять маскировку, а то скоро лето и работать в этих жутких черных мешках с прорезями станет вообще невозможно. Вот будет счастье для легавых, если они с Краковым хлопнутся в обморок от удушья.

Кстати о Кракове, чего это он так долго копается с замком деньгохранилища? Да, давненько они не брали крупные отделения банков. Все же они были спецами по мелким банкам и кредиторским канторам, там стояли дисковые сейфы, которые даже Тей-тей вскрывала на раз-два, что уж говорить о «повелителе замков» - Кракове. В этом же отделении стоял кодовый замок, а это возни не меньше чем на минут 15. Краков возился уже минут 10, значит у них еще 20 минут до приезда легавых, но если он не откроет замок за пять минут, то придется бежать порожняком. А этот вариант Тей-тей не устраивал. Ей нужны были деньги! По зарез! 

Она нашла связи, через которые можно было достать документы. Это стоило бешеных бабок, но эти документы были настоящими! Мужик клялся, что ее пропишут в реестре и вообще все будет тип-топ. В отличие от старого ворчливого медведя – Кракова, Тей-тей мечтала жить легально, ну, или почти легально. Сложно быть до конца порядочной, если ты нелегальный эмигрант из Китая. Это Кракову хорошо, этот чертов русский медведь вообще не заботился ни о какой легальности своей жизни. Жил – где придется, ел – что достанет. Неприхотлив и силен, не смотря на то, что ему уже за 55, точного возраста подельника Тей-тей не знала. Жилистый, высокий, сероглазый, с волевым подбородком и светлыми волосами, седина в которых была едва заметна… Краков бесил маленькую китаянку, которая на самых высоких каблуках была ниже его на голову. Когда Тей-тей начинала шипеть на него из-за этого, Краков молчал, молчал до тех пор, пока его не доставало, потом он спокойно говорил ей, что она вырастет еще, ей же всего 15. Как же, вырастет она, уж точно не такой высоченной как этот козел.

Больше всего на свете, ну кроме полной легальности жизни и пластической операции, Тей-тей мечтала сбежать от Кракова. Не то чтобы он ее держал, или принуждал к чему-то. Скорее наоборот. Просто Тей-тей зависела от него, и признавать это было мерзко и противно. Она до сих пор проклинала себя за то, что полезла в тот чертов дом, почти три года назад.

Тогда ей было 12, маленькая угловатая китояночка была отличной домушницей, не было ни одной щели в которую бы она не просочилась, если внутри ее ждал большой куш, ее ничто не могло остановить. Воровать она начала с пяти лет, по первости воровала с прилавков на рынке, потом из магазинов, а затем перешла и на квартиры. В тот чертов вечер хозяева вернулись раньше чем предполагалось и Тей-тей пришлось быстро сматываться, причем с пустыми руками. Чтобы не связываться со скупщиками краденного Тей-тей всегда брала только наличку. И в этот раз был голяк. Но ей срочно нужны были деньги. И тогда она решила залезть еще в одну квартиру, никогда не делала подобного, да еще без предварительной подготовки, но сроки оплаты горели, и выбирать не приходилось.

Тей-тей привычно открыла форточку квартиры на первом этаже, свет там не горел. Из квартиры пахнула спертым воздухом, но думать об этом не хотелось. Она как змея проскользнула в форточку, аккуратно ее за собой прикрыв, тихонько скользнула с подоконника…

Квартира была грязно и обшарпанной. Даже бомж отказался бы здесь жить. Но куда деваться, может тут она наскребет, таки нужную сумму. Не тратя времени даром, Тей-тей начала обыскивать комнату, вокруг царила тишина. И вот когда в груде мерзко воняющего и жирного на ощупь тряпья она нашла что-то напоминающее бумажник, ее ударили по затылку. Последнее, что она увидела, был силуэт высокого мужчины на фоне окна.

Сколько прошло времени с момента оглушения, Тей-тей не знала, она видела, что за окном день, но прошла ли только одна ночь или, же сутки. Черт его знает. Она была привязана к старому стулу, из которого торчали гвозди, больно впивавшиеся в костлявое тельце воровки. В комнате воняло. Тей-тей принюхалась, в комнате витал запах мужчины, машинной смазки и бензина. Девчонка фыркнула. Того кто ее оглушил не было видно. Звать на помощь было бессмысленно и невозможно, по причине кляпа у нее во рту. От нечего делать она начала осматривать комнату. Она сидела спиной к окну, напротив была голая, если не считать грязных и облезших обоев, стена. Она была в тех же жирных пятнах, что и куча тряпок валяющихся на полу, почти на всех тряпках помимо масляных пятен была ржавчина и мазут. Тей-тей задрала гудящую, и раскалывающуюся одновременно, голову к потолку. Тот в свою очередь был загажен мухами. Люстра отсутствовала, вместо нее с потолка свисали два длинных провода и лампочка, прикрученная к ним изолентой. Свет был явно проведен самостоятельно и незаконно. Девочку начало подташнивать и она решила, что лучше поспать, раз хозяина все равно нет дома.

Проснулась она от шороха в прихожей - кто-то открывал дверь. Вопреки ожиданиям дверь открылась почти бесшумно, а не с загробным скрипом. Послышались тяжелые шаги. Через секунду в комнату вошел очень высокий и худой мужчина. Одет он был в спецовку ремонтника, синюю в масляных, мазутных и ржавых пятнах. Светлые короткие волосы были растрепаны, их явно давно не расчесывали. Мужчина наклонился, подобрал с пола одну из тряпок и вытер ей руки, после чего бросил обратно. Затем он повернулся к Тей-тей, так, что она, наконец, смогла рассмотреть его лицо. Прямой нос широкие скулы губы «ниточкой» волевой подбородок, а из под густых светлых бровей на нее смотрели пугающие серые глаза. Эти глаза были похожи на клинки, причем не только цветом, но еще остротой и опасностью взгляда. Мужчина, молча, смотрел на девочку, привязанную к стулу, понять, что значит, этот взгляд Тей-тей не могла, и от этого, становилось еще страшнее.

- Какого черта тебе понадобилось у меня дома? – наконец произнес мужчина. Его голос был грубым, словно рокот мотора, но при этом глухим как пустой топливный бак, эмоций в нем было не больше чем в чучеле медведя, которое Тей-Тей видела в одном из охотничьих магазинов. А еще у него был чудовищный акцент, из чего девочка сделала вывод, что он такой же нелегал как и она, вот только откуда? Мужчина устало вздохнул и подошел к ней вплотную.

-Сейчас я вытащу кляп, и только попробуй начать орать.

Тей-тей моргнула и невнятно промычала что-то, что должно было убедить хозяина в том, что она не будет орать. Девочка уже поняла, что сдавать ее легавым мужик не будет, это делало все проще и одновременно сложнее. Да, ее не посадят, но этот мужик мог сделать с ней все что угодно и кто знает, может она пожалеет о том, что не села в тюрьму сама. У китаянки не было «крыши», она нигде надолго не задерживалась, потому вступиться за нее было некому.

Мужчина наклонился к ней, и она почувствовала, как копошатся его пальцы в ее коротких черных волосах в поисках узла от кляпа. Тут Тей-тей некстати подумала о том, из чего может быть сделан ее кляп, если во всем помещении она не увидела ничего более-менее чистого, от этого опять начало тошнить. Но тут мужчина справился с узлом и вытащил кляп, оказавшийся неожиданно белым платком в синий цветочек.

Девочка быстро размяла затекшую челюсть и подняла взгляд на выпрямившегося мужчину. Тот смотрел на нее спокойно и несколько отстраненно.

-Ну? – произнес он с явной неохотой.

Тей-тей шмыгнула носом.

-Мне нужны были деньги. – Мужчина продолжал молча смотреть – Мои родители инвалиды, а мне, как старшей, нужно кормить их и мои братьев и сестер. – начала быстро плести легенду китаянка. – Мы нелегалы. Нормальной работы нет… - По ничего не выражающему взгляду мужчины не было понятно, поверил он ей или нет, но остановиться в нерешительности значило – засыпаться. – Я самая старшая и должна добывать деньги, иначе мы все умрем с голоду.

Она набрала воздуха, чтобы продолжить свое нытье, но когда подняла взгляд, то подавилась еще не вылетевшими словами – глаза-клинки были на расстоянии пары сантиметров от ее собственных глаз. Девочка автоматически уставилась в левый, так как смотреть в оба глаза было просто невозможно.

- Ты думаешь, я полный кретин, и поверю в эту сказку, глядя на твою одежду и обувь. – мужчина произнес это шепотом, и от этого шепота волосы у Тей-тей встали дыбом, а дыхание окончательно перехватило. – Ты не солгала лишь дважды. В том что ты нелегалка и в том что тебе нужны деньги, так? – не дожидаясь ее ответа мужчина выпрямился и начал медленно расстегивать ремень.

Ужасу Тей-тей не было предела, она распахнула свои узкие черные глаза, осознавая, что этот мужчина хочет с ней сделать. Надо было молить о прощении, заливаться слезами, но китаянка не могла даже пошевелиться, как завороженная глядя на то, как мужчина вытаскивает ремень из штанов. Он не торопился, наслаждаясь ее ужасом. Медленно вытащил ремень, сложил его пополам и подошел вплотную к девочке. Отвязал ее от стула… тут у Тей-тей начали сами по себе течь слезы. Он положил ее животом вниз на свое согнутое колено, и стянул новые узкие джинсики… и занес руку с ремнем! И только после первого звонкого удара по заднице Тей-тей поняла, что ее решили просто выпороть. Счастью не было предела.

В тот вечер девочка навсегда запомнила, что красть у тех, кто находиться в таком же или еще худшем положении, чем она – подлость и низость недостойная человека.

- Хочешь денег – грабь правительство, ну, или банки. – сказал ей на следующий день Краков.

С тех пор прошло три года, сейчас Тей-тей было 15, она подросла и стала женственнее, и для того чтобы подчеркнуть эту женственность денег ей требовалось все больше и больше. Если раньше они грабили по одному филиалу банка в месяц, то теперь приходилось крутиться и умудряться выпотрошить три-четыре хранилища. Краков никогда не спрашивал, зачем ей столько денег, просто, молча, забирал свою долю и все. А вот Тей-тей было чертовски любопытно, куда этот чертов мужлан тратит такую прорву денег, если уклад его жизни вообще не меняется? Он не покупал новых вещей без крайней необходимости, жил в той же маленькой грязной квартирке, за которую даже не платил, так как хозяева не знали о ее использовании. Краков продолжал работать в мастерской по ремонту краденых авто, так что всю информацию об охране будущего места грабежа доставала Тей-тей. Женщин Краков не водил, он даже не пил! Что странно для русского. Он и ел то только раз в день.

«Куда же он дел эту чертову прорву денег?!» подумала в очередной раз Тей-тей, а потом взглянула на часы. У них оставалось 10 минут до приезда легавых. Она уже начала волноваться, когда сквозь всхлипы заложников послышался тихий перелив, с которым открывались кодовые замки. Тей-тей нервно облизнула губы. Хоть бы все удалось! Тогда ей хватит денег, чтобы сбежать от Кракова, этого чертового ублюдка. Она сможет жить, так как ей захочется, и там где ей захочется. Забудет эти три года как страшный сон, забудет этого молчаливого чурбака.

Она будет жить с новыми документами на имя Тиаки Казуми – японской туристки. В этой чертовой стране любили японцев, считали их вторым по значимости народом, после себя, конечно же. С такими документами жить будет легко, для европейцев все азиаты на одно лицо, какая разница китаянка или японка?! А пластическая операция сделает ее неузнаваемой для Кракова. А потом она сдаст его легавым, за то, что он украл у нее деньги. Ей поверят! А вот ему нет.

Она вновь облизала губы. Через пару минут из хранилища появился Краков с сумкой набитой деньгами. Он знаком показал ей, что пора уходить. В этот день они сорвали огромный куш…

 

Спустя пять лет Тиаки Милд ехала на своей серебристой тайоте, купленной мужем на годовщину свадьбы.

Она задумалась и свернула в какие-то трущобы. И сейчас кружила по ним в надежде скорее выехать из этого гиблого места. Но вдруг вырулила к неожиданно знакомому дому. Спустя пять долгих лет она оказалась вновь у этого чертового дома. Госпожа Милд хотела сразу же уехать, но любопытство сгубило ни одну кошку! Она решила посмотреть на жизнь того, кто портил ей нервы целых три года. Тиаки, направилась в подъезд, в который входила сотни раз…

Ничего не изменилось за пять лет, в подъезде так же воняло кошками и сыростью. Она подошла к обшарпанной двери и потянулась, ключ был на месте. Раньше ей приходилось скакать едва ли не часами, чтобы добыть, этот чертов ключ, сейчас же стоя на самых высоких каблуках, подросшая Тиаки легко дотянулась до схрана.

Щелкнул замок и дверь так же бесшумно, как и всегда открылась, из коридора потянуло затхлым воздухом и машинным маслом. Тиаки вошла внутрь с замиранием ожидая увидеть сидящего на одиноком стуле Кракова… но квартира была абсолютно пуста. Не было ни промасленных тряпок, ни горы грязного шмотья в углу, ни даже матраца на котором спал Краков. Так же пропали и гнилой стул с лампочкой. Тиаки в шоке подумала, что ошиблась квартирой и что теперь, выходит, вломилась в чью-то чужую квартиру. А в новой жизни этого делать было никак нельзя! Тиаки завязала с грабежом, как только встретила своего мужа. 

Но паника прошла, стоило Тиаки внимательнее посмотреть на стены. На одной из них, по-китайски было написано «козел», однажды она написала это, когда Кракова не было дома. Но если надпись здесь, то где же этот самый козел?!

Благоразумно оставив машину у дома, Тиаки пошла в сторону гаражей, где располагалась мастерская, в которой работал Краков. Хозяин мастерской, отнекивался ровно до тез пор, пока Тиаки не призналась, кто она на самом деле. Тогда она поморщился, и, сказав ей ждать, ушел в мастерскую. Вернулся он с небольшой коробкой из-под деталей. В коробке лежало письмо и чековая книжка. Письмо ей, от Кракова.

Из письма Тиаки узнала, что Кракова депортировали, при очередной облаве на нелегалов. Его отправили обратно в Россию. Так же Краков писал о том, что знал, что Тиаки собирается сбежать от него, что она искала, где сделать документы и про пластическую операцию тоже. Знал он и что однажды она придет посмотреть как он тут, поэтому и отдал письмо и чековую книжку хозяину мастерской. На книжке были все деньги, что они награбили, Краков писал, что это ее приданное, он копил его, как подарок от опекуна ее будущей семье, потому и не отдал их ей раньше. В конце письма Краков желал Тиаки счастья в ее новой жизни и просил с умом распоряжаться деньгами…

Тиаки вновь и вновь перечитывала письмо и рыдала, рыдала от мерзости к себе, от осознания того что ненавидела человека, который ее любил и который заботился о ней. Ей было стыдно и грустно…