Ирина Грейс
С благодарностью стихийному вдохновителю этого драйвующего во мне сюжета.
С благодарностью Виктору Авину за милостивое разрешение цитирования его шедевра.
Ирина Грейс

«…Я вспомнил сени
и запах дуба в теле толстых бочек,
и конской черной гривы клочья,
и седел кожу, хомутов,
поленья дров,
и половиц качели
ведро с холодной ключевой водой
у самой двери. Я вспомнил - гений
Строителя-крестьянина поставил
в стыкованном космическом причале
загон для телки и быка, свиней, курей,
два места козам.
И смесь парного молока с парным навозом
я вспомнил, убиваемый "Клема" -
такими нежными, и древними духами.
Должно быть, Музы их потрогали руками
пред тем, как ты
осмелилась
войти.
...
Я вспомнил запах скошенной травы!»
(из Виктора Авина)


И опять, как ласковая музыка, в моем сознании звучит этот ритмично-смысловой припев, на арамейском:
«- РавУнти тАвта… равУнти тАвта…тихъИ равУнти..
«Моя Госпожа вернулась. Моя Госпожа вернулась. Да живет моя Госпожа.»
Может, это мой счастливый бред?...
Хотя, похоже, что - нет.
Улыбаюсь своей невольной рифме, с напряженной тревогой вслушиваясь в окружающее Пространство – в ощущениях слуха и тела. Глаза открывать пока еще страшно. Мало ли, что там? Может, открою глаза и счастливый бред голоса моей любимой Зары исчезнет – перед всеподавляющей неотвратимостью безжизненной Тьмы и Тишины Пространства межВремени…

Слух продолжает приятно ласкать тихая арамейская христианская молитва-псалом. Почему-то уже в три женских голоса. Ритм, как и полагается – не звуковой, а смысловой. Тело уже не раскалывается от боли – слегка только ноет с правой стороны. И больше нет ощущения каменной отполированности пола, на которой я лежала еще совсем недавно, после возможного «приземления» из Пространства. Тело, как и слух, ласкает почти молитвенное прикосновение моей любимой стихии – воды.
Осторожно пробую "на вкус" воздух – запахи восточных ароматов нежат и убаюкивают… Пытаюсь угадать букет. Похоже, один из моих самых любимыех - сандал, роза, и...точно - нероли. Масло цветов горького апельсина. Память в режиме автовики послушно прокручивает уже почти забытую мной аравийскую информацию: в христианстве цветок апельсина означает чистоту, целомудрие, неизбежно ассоциируется с девой Марией. У греков -с шустрой охотницей Дианой. В Японии - с чистой любовью. У китайцев, которые и доставляли драгоценное масло к нам в Аравию – символ бессмертия и удачи. К нам...
Нда... Сколько хороших символов. Если это все - последний бред моего измученного недавними потрясениями сознания, то как же он прекрасен. Как похоже на мою мечту-желание - быть снова в моей Альджазире, с моей Зарой. В моей аравийской миссии. Где по легенде этой самой миссии мне полагается быть христианской воительницей-пророчицей Аишей. Ах да, не забываем о культуре восточной почтительности – «Госпожой… Аишей».
Ну что ж, воительница моя, осторожно уговариваю сама себя – открой свои глазки. Если у госпожи, конечно, смелости хватит… Ладно, открываю.
И судорожный ком тут же подкатывается к горлу. Первое, что выхватывает мой взгляд – сияющее счастьем, хоть и слегка озабоченное, но такое родное лицо мой дорогой Зары, золотца моего. Чуть поодаль, за нею - лица двух ее помощниц. Такие же сияющие от радости. Зара успевает вскрикнуть «РавУнти тАвта» и они все внезапно исчезают из поля зрения. Слышу приглушенное хлопанье о каменный пол трех женских тел и… ускоренную молитву благодарности в три голоса, прославляющих Всесияющего за благодать всемилостевейшей Любви, позволившей их «равУнти»-таки «тАвта».

Мысленно присоединяюсь к их радостной благодарности. Значит, Всесияющему я еще здесь зачем-то нужна. Значит, я все-таки - в своей любимой Альджазире, то есть в оазисе посреди аравийской пустыни с романтическим названием - Остров. В Аравии конца 7-го века, исчисления матрицы Новой эры. Значит, у меня все-таки получилось. Переместиться в пространстве межВремени без технических средств. Выражаясь сухим языком «Управления Охраны Времени Верхних Уровней Специального Назначения», по-простому –СпН, спецназа то есть. Значит то, о чем мне говорил Бочкарев из техотдела этой самой службы – таки правда, а не вымысел-шутка намаявшихся по миссиям в Пространстве Времени спецов.

И куда меня только жизнь в этом самом СпН не заносила.
Но Аравия была особенной жемчужиной в моем послужном «ожерелье». Удивительной и неповторимой.
Я обожала это время – инициации Матрицы последней из мировых аврамических религий. Ислам начала своего существования был достаточно веротерпим и Аравия того времени представляла собой удивительный коктейль из исторических Смыслов - вероисповеданий, культур, сдвигов гигантских тектонических плит Пространства Времени. Меня ужасали и одновременно восхищали многие человеки этого пространства, писавшие сценарии своих жизней изумительными мощными волевыми движениями своей души, веры, ума, любви, жестокости, нежности, гнева, поэтичности, – всего того, что можно назвать одним словом - Личность. Что от слова Лик - одного из самых волнующих и любимых мной смыслов, особенно если рассматривать его через призму библейских текстов. Невольно вспоминалась аналогия от пророка Даниила о царе Навуходонассоре, где История человеческой Цивилизации представлена этаким себе великаном с печальным переходом от золотого Личного качества прошлых эпох до обидного железо-глиняного безликого «нижнего» состава эпох последнего Времени. Впрочем, справедливости ради, мне Лично и в этом последнем, попадались великолепные золотники-человеки…

Ладно. Вернемся к прозе моей нынешней ситьюэйшн. Обновляю в памяти инфу.
Итак, я в Альджазире – местопребывании клана пророчицы Аишы, то есть меня. Этот зеленый остров в аравийской пустыне здесь сущестововал и был обжит давно, может и около тысячи лет, потому как часовенка с пристройками по некоторым характерным приметам, изначально была зданием древнеримской постройки из весьма прочных каменных плит, каким-то чудом сохранившимся в бурной истории этого непростого региона. В одном из помещений было даже что-то в виде небольшой мраморной ванны-углубления в полу. Возможно, какой-то из богатых римских торговцев здесь когда-то оборудовал для себя что-то типа форпоста - на одном из весьма оживленных караванных путей, связывавших Рим торговлей с империями древнего востока. Здание находилось внутри, рядом с источниками, дарующими жизнь всему оазису. По периметру оазис, как и полагается, был окружен насыпным валом и рвом. Народ жил в защищенной таким образом зоне внутри, в палатках из кож, под пальмами и даже небольшими участочками из зеленых насаждений. Все это издалека и вправду напоминало остров в безбрежном море аравийской пустыни. Альджазира и значило в переводе с арабского – Остров.

Похоже, Зара обнаружила свою счастливо вернувшуюся из иных миров госпожу, то есть меня, в молитвенной часовенке и вместе со служительницами перенесла ее, то есть меня, в купальню для исцеления и восстановления. В этих делах Заре не было равных – впрочем, Аравия издавна славилась на востоке своими лечебными средствами, была родиной многих благовоний, мазей и лечебных технологий. В ближайшие несколько сотен лет центр мировой медицины переместится именно сюда - в арабскую культуру и науку. Вот и сейчас на моем уже только слегка ноющем правом боку приятной прохладой ощущался пласт из какого-то снадобья. По запаху – мумие, свежие смоквы и что-то еще.
К исчезновениям и появлениям госпожи пророчицы, то есть меня, из недр священной часовенки, служители клана за пару десятилетий уже привыкли. Воспринимали, как данность, как часть своего естественного служения Всесияющему, о которой полагалось помалкивать и принимать без рациональных объяснений, как и полагается принимать все чудеса всем нормальным людям, живущим в том времени и в том пространстве. Иногда в оазисе появлялись и «посланники Всесияющего» – обычное дело, без ангелов-посланников в человеческом облике в настоящем служении обойтись сложно, а то и просто невозможно. Разумеется, это были наши спецназовцы, прибывающие с той или иной целью из Управления. И в каком-то из глобальных смыслов своей работы во Времени прошлого, они действительно являлись «посланниками», охранявшими Творение Времени Всесияющего. Нашей главной задачей было сохранение-контроль течения Времени таким, каким оно исторически сложилось. Ну и разумеется, его изучение – в пределах доступного, разумного и сверхосторожного исследовательского участия. Любая попытка несанкционированного участия в событиях Прошлого по уставу Управления, каралась - вплоть до аннигиляции дерзкого нарушителя. Но все же несанкционки были практически невозможным делом - особенно технически. И к тому же контроль Пространства МежВремени был колоссальнейший. Всеми несанкционками занимался Орден Инквизиции Пространства Времени, где Инквизиция - от лат. iquisitio - розыск. Среди спецов поговаривали, что пару аннигиляций таки было совершено. И это, в принципе, понятно - страшно было бы себе представить последствия любого глобального изменения Прошлого. Даже совершенного из благих намерений.

По СпН легенде, Аиша была из давнего и уважаемого в Аравии рода Омейядов, по материнской линии – с бабушкой персиянкой, первой в роду принявшей христианство. И послужившей обращению в новую веру всего своего клана. Последовала трагическая история внутриродовых гонений, так как родственники новую веру восприняли враждебно, а некоторые даже небезуспешно попробовали использовать вражду в корыстных целях личного обогащения из имущества гонимых. В результате этих трагических разборок, уцелевшие из рода спаслись в Персии. По легенде, сотворенной в Управлении и внедренной в прошлое, Аиша со своим братом-близнецом оказались рано осиротевшими внуками знатной бабушки-христианки. Позже найденными добрыми родственниками и восстановленными в своих наследных правах владения Альджазирой. Сначала был найден брат-близнец, обучавшийся наукам и военному искусству у лучших аравийских учителей. Он пропал без вести, то есть погиб в одном из кровавых боев в первых войнах джихада. Через какое-то время после его героической кончины, в Персии «нашлась» его близняшка-сестра, восстановленная в правах на Остров, поразившая всех своим пророческим даром и удивительными, видимо наследственными способностями в военном искусстве.

В принципе, несложно догадаться, что «близнецы» – одно и то же лицо. «Юношу-брата» Управление высших уровней вводило спешно. Было необходимо срочное присутствие Управления в матрице этого времени, а все спецы, как назло, были активированы в других миссиях охраны пространства Времени. Поэтому меня под видом безусого юнца, спешно поднатасканного на необходимую легенду, и сбросили в то Время. Место и время мне жуть как понравилось, к тому же я проявила неординарные способности в постижении наук, необходимых для успешного выполнения работы. Миссия была отработана успешно. Как и полагается, меня из нее аккуратненько так вывели в пылу одной из битв. Немало расстроенную – битва была знатная и мы там красивенно побеждали. По итогам миссии, впрочем, было принято решение продолжить мою работу в аравийском Времени. Уже в более естественном, женском обличьи. Вот, если кратко, и вся моя аравийская спецназ-анкета.

А теперь – еще более кратко, оставшаяся ее часть. Которая пока состоит из Трех Дней, подаренных мне межпространством благодаря фактически чуду – до сих пор не понимаю, как мне это удалось. Самостоятельно, без мыслеболида, одним усилием воли и желания, нырнуть в запасной карман Времени из трех дней, оставшихся от досрочно оконченной предыдущей миссии. Если по истечении этого запасного "кармана" Времени в часовенке не появится мой мыслеболид – на котором нормальные, в отличии от меня, спецы спокойно себе перемещаются в межпространстве Времени, то пожалуй эти три дня будут последними в моей насыщенной межпространственной жизни … И чтобы они не оказались последними, кто-то должен умудриться вычислить меня-песчинку во всем гигантском океане Пространства Времени Прошлого - раз. Пригнать сюда мой болид из особняка Юэя – два. Болид не способен перемещаться без человека, как и не предназначен для премещения двоих, хотя можно и рискнуть. Но кто ж рискнет… Но кто ж вычислит…

Нда…Ситуация патовая, как ни крути. Хотя… Один человечек, из мне известных, вычислить может - Варяг. Легендарная в своем роде фигура. О нем ходили разные истории в Управлении – иногда похожие на легенды, иногда то ли на сплетни, то ли слухи. Варяг – редкого личного покроя романтическая СпН натура, с удивительной способностью принимать межпространство Времени Прошлого, как свою собственную реал-сказку-быль. Готовый на самые отчаянные и рискованные погружения во Времени – без подстраховок и без особой техподдержки. Из-за этого, пожалуй, не было в Управлении человека, лучше знавшего и ощущавшего матрицу Времени, чем он. Ну во всяком случае, на уровне рядовых СпН. Поговаривали, что он даже участвовал в создании и активации многих кодов доступа в Прошлое для СпН миссий. У нас с ним - дружеские отношения. Такая себе смесь из личной симпатии, романтики, азарта, смысловых пикировок – порой достаточно жестких.
Один раз мы чуть не поубивали друг дружку смыслово – ну разумеется, с моей подачи. Но способность к прощению и примирению – одно из прекрасных удовольствий мыслящего существа в этой несомненной радости Бытия - таки быть Человеком, а не зверем. Так что мы примирились. Иначе и быть не могло – потому как нас, к тому же, объединяли две страсти. Первая - страсть к созданию того, что нормальные люди называли бы стихами. Нас такой ход мыслей и смыслов не устраивал. Мы с Варягом создавали не просто стихи, мы занимались СМВ - с упоением творили Стихосложные Матричные Витражи, предварительно впечатлившись "Витражами Патриархов" от Генри Лайон Олди. И верили, что СМВ способны-таки изменять этот мир и нас в нем. Желательно в сторону совершенства, разумеется. Хотя совершенство и понималось нами по-разному.
И еще одна страсть нас грела – к лошадям. Мы могли с наслаждением обсуждать то, что для других было скучным «конезаводством» - взахлеб и до бесконечности… Особенно по предмету моего абсолютного восторга – арабской породы лошадей. Впрочем, в этом самом «абсолютном восторге» был у меня на Варяга один компроматец, который я не успела проверить, как говорят в формате "глаза в глаза". Интересно, какая у него была бы реакция на обнаруженные мной странные совпадения многих его командировок-миссий в прошлое и всплесков-прорывов в богатой истории селекции великолепной арабской породы... Вещь недоказуемая, но все же… Хотя, что это я о всяких разборках. Может, уже скоро и не увижу никого, в том числе и его. Во всяком случае, шансы на это "больше не увидеть" у меня самые что ни на есть - великолепные.

Хотя, постой. А Юэй? У него ж остался мой мыслеболид!
Так... Ну и что с того? Он – из натур, далеких от СпН. Аристократ, художник, историк, теолог, психолог. Скорее всего, удивился моему исчезновению, доел тушенку и пошел ваять свою копию Ниагарского водопадика – последнее, о чем увлеченно рассказывал, закончив восторженную демонстрацию своей системы капельного полива. А потом я неосторожно открыла мыслефайл…
И понеслось-поехало…
Нда…
Вот и приехала...

Ну что ж, три дня, так три дня.
Будем жить!
К чему тебе тужить?
Смеюсь этой своей наивной незатейливой рифме -
и вот уже ловлю слухом молитву своих сестер по служению и заканчиваю ее в унисон с их милыми голосами. Присоединяясь к ним уже своим окрепшим и чистым голосом, звенящим радостью силы, дарующей жизнь, даже если у этой жизни всего лишь крохотных три дня. А может и огромных три дня? Все ведь зависит, как всегда, от емкости внутреннего временнОго пространства Человека. В этом пространстве живущего.
И вот уже четыре голоса восторженно возносят финальный фимиам куда-то ввысь, в простор Неба, которое выше всех небес, и времен, и пространств:
"Да будет возвеличено имя Твое,
Всесиящий и Всемогущий –
Выше всех имен во вселенной!
За милость Твою,
За благодать Твою,
Возлюбивший
До Смерти,
Дарующий
Жизнь -
Вечную.
Амен!"

- Марата Аиша!,- черные глаза моей Зары счастливой радостью слепят и обжигают.
Я щурюсь с непривычки и смущения. Все-таки сложно привыкать после простоты и незамысловатости современного обхождения ко всем этим восточным словесным изыскам. Как и к своей аравийской родовой статусности. Все-таки клан моей бабули-пророчицы был не последним у Омейядов. Зара меня по-прежнему называет госпожой, но переходит с возвышенного молитвенного арамейского «равунти» на обиходный «маратА». Мало кто знает, но женское имя Марта происходит именно от этого арамейского слова, означающего «госпожа, владычица». На арамейский перехожу легко. Всех СпН обычно натаскивают на максимум языков и диалектов эпохи в зоне работы, по последним методикам прямого импринта в соответствующие зоны памяти.

Имя Аиша я выбирала себе сама. По созвучности с Иша – моему СпН прозвищу в узких кругах спецназовцев из моей первой – иудейской миссии, что в переводе с иврита значит «женщина». Но не просто женщина, а та самая, из первых глав Бытия. Кто-то из спецов именно так обшутил факт первой женской восточной спецназовки, то есть меня. Регион был сложным, непростым. Женщин здесь особо не жаловали. Соответственно, в миссии не посылали. Мне первой удалось прорваться через этот установочный восточный гендерный негатив Управления.
Имя же для аравийской миссии «Аиша» мне глянулось и по смыслу – от арабского корня «ааша» (жить, быть живым). Матрично и по частотам мне подходило – мне всегда нравилось быть жизнерадостной, энергичной. Ну и ассоцияция с одной из величайших сахаби, наиболее любимой жены Пророка в почти сплошь мусульманском окружении - не помешает.

– Марата Аиша! Ну наконец-то! Я уж и не знала, что думать, как молиться, чтобы снова вас увидеть! – по ее оживленному лицу проходит тень. Она осматривает мое погруженное в ванну и укутанное в тонкий белый лен тело. - Ну и похудели ж вы. Совсем ничего наверное не едите. Хотя что ж там за еда на этих седьмых небесах. Ангельская небось. А вам не духом питаться нужно. Но и чем-то посущественней.
– Зара. Зарочка. Хорошая моя, - я улыбаюсь ей в ответ, осторожно прикасаясь к ее лицу мокрой ладонью. Еще не веря в то, что это не сон и не мираж. Она подхватывает мою ладнь и целует, недовольно все же повторяя свое.
– Ну как же вы похудели, госпожа! – Разве так можно?
– Ты неисправима, - я смеюсь, наслаждаясь нашей с ней привычной пикировкой. – Все мечтаешь пристроить меня в гарем к халифу?
– Как же. Вас пристроишь. Ждешь вас ждешь. Ночи не спишь, постами себя мучаешь. А потом вы появляетесь и гоняете целыми днями – то по пустыне на лошадях. То умные разговоры разводите до бесконечности с бродячими философами всякими. Что я через слово и то не понимаю. Вон у Кадира уже скоро вторая жена намечается. А как он на вас смотрит? Я не слепая – все вижу. Сколько гонять еще будете?
– Зара, имей совесть. Кадир мусульманин. А я христианка. Это несовместимо.
– Это почему еще не совместимо? – возмущается моя милая сваха. У нее свои прагматичные взгляды на совмещение исповеданий и вер. – Господь Иса у мусульман почитаем и свят. Ну еще на одну священную книжку больше выучите. Что вам, жалко? Вон их сколько у вас в молитвенной. А Господь разберется и без ваших книжек, кто святее.
– Зара, наш Господь почитаем у мусульман всего лишь как пророк. Это все меняет не только в книжке, но и в жизни, особенно вечной, - и я запускаю щелчком пальцев в нее струйку воды. Она пытается увернуться, смеясь. Зарины помощницы, стоящие поодаль в почтении, тоже смеются.

Наконец она отдает им распоряжение принести хны, масел и шелковых лент. Начинается… Как я не люблю все эти восточные косички, статусные раскраски рук хной, обилие украшений. Моя любимая прическа - бейсболка низко на лоб и высоко посаженый «конский хвост». Ну иногда под настроение – крупные локоны завитых волос. И то, как воспоминание об одном человеке. Из украшений - максимум сережки. Не люблю ничего лишнего – ни на руках, ни на шее. Ощущение несвободы и рабских цепей – шифрующихся во всех этих златах, серебрах, камнях и прочая…
Вздыхаю, но подчиняюсь. Здесь на востоке эта вся атрибутика все же важна. Что-то типа ай ди – идентификационного документа на каждого встречного предъявителя претензий к твоему статусу и положению в обществе. У меня был особый статус. Для Аравии 7го века не совсем нормальный конечно. Но мне эта ненормальность нравилась. Даже очень. Я была христианской пророчицей. Как и моя легендарная бабка-персианка. В довесок к ее славным качествам, я еще была и воительницей. Мои уроки военного дела, полученные в первой аравийской миссии в виде безусого юнца, не пропали даром.

Ислам конечно, набирал свой догматический темп к концу 7го века. Но все кланы на Аравийском полуострове были больше заняты поисками военных прорывов из Аравии в окружающий мир. Который манил не только блеском богатств, власти, но и возможностью для новорожденных пассионариев принести благую весть о новой мировой вере всем нуждающимся и угнетенным. Для иноверцев еще действовала джизья – налог с дохода для мужчин, достигших зрелого возраста. От него освобождались женщины, дети, старики, рабы, нищие, монахи. Мусульмане тоже платили свои налоги.
Короче, я смотрелась в этой мозаике инпринта новой мировой матрицы не такой уж и белой вороной. Белый цвет впрочем, обожала. Это был родовой цвет всех Омейядов. Чему я несказанно радовалась. Черные балахонистые одежды, в которые позже стали одевать абсолютно всех женщин в этих краях, на меня действовали депрессивно. Одежду я использовала не совсем обычную – пользуясь бабкиным наследным происхождением, персидскую. Арабскую одежду, с закрытием лица, использовала исключительно во время песчаных бурь. А они были не так уж и редки в этих краях.

Ну наконец. Все ритуалы по приведению меня в божеский аравийский вид, завершены.
Зара не скрывая, любуется плодом своих усилий.
Есть чем. Волосы уложены с помощью ленточек в "рабтан" - сложную прическу из косичек и перевитых прядей волос. Сверху - покрытие из тонкой шелковой вульной ткани. Слегка прикрывает лицо. Шелковые скользящие шаровары "шинтийян". В хлопковых все же легче держаться на коне, но Зара даже и слушать не хотела - мне все же предстоял, по ее разумению, после долгого отсутствия, парадный выход на люди в оазис. Пришлось смириться и терпеть.
На теле "камиз" - шелковая блуза с длинными рукавами. Поверх этого чуда восточной изящности одет "антери" - короткий кафтан, сидящий точно по фигуре (и ничего я не похудела). От "йелека" - длинного муслинового кафтана мне все же удалось отбиться, к явному неудовольствию Зары, озабоченной моим недостаточным "одежным величием". На ногах - изящные лекие кожаные сандалии, удерживаемые кожаным переплетением шнурков. Ну и венчает это все персидское благолепие - минимальный из принесенного, набор из коралловых и прочих бус, браслетов, цепей и цепочек с важной смысловой атрибутикой.
Ну что ж. Теперь не стыдно и на люди.

Впрочем, последние штрих - Зара приносит пузырек с приготовленным ее собственными руками благовонием. Вот в теологии вряд ли, а в этом она все же знала толк. Не раз я наблюдала со скрытой гордостью, как самые богатые византийские купцы с видом нищих попрошаек крутились униженно у ее палатки. Таких запахов и ароматов, какие умела сотворять моя Зарочка, нельзя было сыскать во всей Аравии. И это не было преувеличением. Зара знала себе цену и хорошо на этом зарабатывала, умница моя.
Открываю драгоценный сосуд. Даже страшно представить, сколько это может стоить.
- Ну как? Попробуете отгадать? - смеется Зара с вызывающим блеском торжествующих глаз.
- Ну давай рискну, может еще что помню из твоих уроков, - не могу я удержаться от соблазна прочтения нового запаха. И почти сразу же уплываю. От великолепия картины, постепенно открывающейся мне в красках-ароматах. Игристый и нежный букет начинается с верхней ноты, состоящей из бергамота, персика и фиалки. Цветочное "сердце" из жасмина, ландыша, нарцисса и розы переходит в богатый шлейф, сочетающий в себе ноты амбры, мускуса, сандала, бобов тонка и ветивера.
Торжествующая Зара просто сияет от произведенного на меня эффекта.
А я вспоминаю.
Даже мыслевики здесь не нужна. Женщина Climat.... Это прекрасная незнакомка с вуалью и в белом платье, словно сошедшая с пронизанного солнцем полотна Сезанна. Прекрасная зрелой, насыщенной, терпковатой, умной красотой. Осознающая и достойно несущая эту красоту в себе, даря ее глубину лишь избранным. Не всю глубину и не всем избранным. Ну а всем - хотя бы вот этот изумительный аромат. Классический и роскошный...Популярность этих духов в конце 20го века была просто ошеломляющей. Особенно в странах европейского востока. Думаю, что классические Clima - лучшее, что было когда-либо изобретено в парфюмерной промышленности.
От запаха до названия, звучащего как... клемма.
С намеком на провода, которые могут неосторожно замкнуться или наоборот - разомкнуться от нее.
На чьих-то висках.
Коротким замыканием энергии Впечатления, что от слова Печать.
Нда. Сменяются эпохи, уклады, страны, времена, но не женщины.

Польщенная моим затянувшимся онемением, Зара осторожно наносит ценные капельки на мою одежду, волосы, шею, руки. Ну теперь я одета основательно и надеюсь, что окончательно. Уже нет сил терпеть, так хочется всех и всё увидеть! А Зара все-таки волшебница. Практически меня возродила. Даже не верится, что еще утром я была не в силах проползти и метра. А сейчас... Тело радостно звенит, как натянутая тугая тетива лука перед боем.
Двигаюсь по знакомому просторному коридору к выходу, натыкаясь все же по ходу на клочья неприбранной конской гривы, пару кожаных седел у стены... "Нда, меня здесь явно не ждали. Рашид по-тихоньку превращает молитвенную часовню в свой склад", - успеваю подумать с улыбкой.
И вдруг, у самой двери натыкаюсь на неожиданный запах дуба, как от толстой дубовой бочки!
Дубовая бочка? Здесь? В Аравии?
Не может быть!
Ну да - с холодной ключевой водой из оазисного источника, вот - у самой двери.
Видимо, из нее мне исцеляющую ванну первой помощи и сотворяли.
Тут же сброшены и поленья дров из веток акации, которыми мне эту воду разогревали.
И вдруг до меня, что говорится, доходит.
Это же...
Ну да!
Глотов! Мой милый Глотов. Ну надо же!
Все-таки притащил из своей Карелии, как и обещал!
Ах ты ж мой поморище дорогой...
Ладно, позже расспрошу у Рашида подробности.

На секунду задерживаюсь в нерешительности у двери.
Как бы не осмеливаясь войти в мир, сокрытый от меня - за этой дверью.
Но делаю над собой усилие и, скрипнув половицей у двери, наконец распахиваю ее перед собой.
Во весь широкоформатный "экран" ее - бескрайне синего неба, яркого солнца, зеленых вееров гигантских пальм, конусов тканых палаток, многоголосья верблюдов, лошадей, коз, овец, курей, людей.
В нос ударяет смесь парного молока с парным навозом.
И еще один знакомый и родной до боли запах...
Запах скошенной травы...
Значит, в моей Аравии -
Весна.

Как создать романтическую атмосферу дома? Эфирные масла с различными ароматами помогут расслабиться и окунуться в мир наслаждения.