9-26, Вуайеризм. Герой получает просто неземное удовольствие подглядывая как кто-то раздевается, моется и т.д.. Герои на выбор автора. Только не(!) слэш.
Можно pov вуайериста.


Подглядывающий.



Доктор, я пишу Вам, не надеясь получить помощь - она не нужна мне, ибо получить помощь значило бы отказаться от величайшего наслаждения. А пишу я Вам просто потому, что мне приятно писать эти строки, по буквам выкладывать на бумагу свидетельства своего удовольствия.
Во избежание шантажа я не называю Вам своего имени, более того, если Вы каким-либо образом узнаете, кто я, мне придется убить Вас, поэтому не пытайтесь, пожалуйста, не пытайтесь никогда связаться со мной. Я не жду ответа.

Искренне Ваш,
Подглядывающий


Все начиналось обычно в одиннадцать вечера, когда я заходил в свою комнату и запирал дверь. Вот тут-то и наступал момент истины: маска равнодушия слетала, обнажая мою суть, мою сущность, и я смотрел в зеркало на себя, жадно ловя на своем настоящем лице выражение похоти и предвкушения. Я ведь весь день ждал этих моментов, грезил, алкал увидеть то, ради чего стоило жить. Когда она снимала лифчик, я начинал задыхаться. Серьезно, сколько раз я ни наблюдал за этим зрелищем, никогда не мог смотреть без дрожи. У моей сестренки были такие огромные груди! Я не ожидал, что эта тощая крошка вообще когда-нибудь оформится, а тем более так; думаю, если положу ладони на ее буфера, то они не уместятся, вывалятся, как вздыбившееся упругое тесто из кастрюли, а крупные тёмно-вишнёвые соски будут торчать между моими пальцами. Но это не сразу, это все потом. Е с л и б ы м о й о т е ц у з н а л, к а к я и с п о л ь з у ю т е х н и к у, о н б ы, н а в е р н я к а, у б и л м е н я.

Я живу в огромном доме, это даже не дом, а, скорее, особняк. Угадайте, что самое приятное в особняках? Конечно, это две-три ванные комнаты на каждом этаже! Сейчас я раскрою вам секрет, точнее, это не секрет, просто о подобном мало кто думает. Только зайдя в такое место, как ванная, и захлопнув за собой дверь, человек становится собой. И лишь я, Подглядывающий, раскрываю чужие маленькие тайны.
Представляете, моя мать обслуживает моего отца в постели почти каждый день. Сначала она идет в его спальню, и он ее трахает. Стоны, которые издает эта женщина, заставляют думать, что она поднялась на вершину Фудзи от удовольствия, но если проследить за ее последующими действиями... она томно и медленно идет в ванную, якобы, чтобы принять душ. Как только включена вода, и дверь заперта на щеколду, мать позволяет маске удовлетворенной женщины упасть с лица. Представляете, мой отец ни разу не доставил ей оргазма. Она задирает ночную сорочку, судорожным движением запускает руку себе в промежность и начинает яростно мастурбировать, доводя себя до разрядки за какие-то жалкие минуты.
В это же время отец заходит в свою душевую, раздевается до гола и начинает рассматривать свой живот в зеркало, то расслабляя, то втягивая. Иногда он поворачивается, наклоняется раком и запускает пальцы в анус; наверно, мой отец имеет гомосексуальные наклонности. Пару раз я видел, как он вводит разные предметы в задний проход и дрочит, наблюдая себя в зеркале.
Моя бабушка - чопорная ханжа. Вы бы знали, с каким презрением она смотрит на тех, кто за столом допускает хотя бы легкую отрыжку или зевок. Но что вытворяет она же в ванной! Для начала бабуля снимает всю одежду. Хотя вид ее тела не для слабонервных, в эти моменты мой член начинает шевелиться. Видимо, такую реакцию порождает контраст между моей прекрасной Королевой и этим чудовищем с мохнатым черно-седым лобком, растянутой кожей в жировых складках, отвисшими дряблыми грудями. Когда она садится на унитаз, ее дойки опадают почти до пола, как у переполненной молоком перезрелой козы. Бабушка страдает запором и каждый вечер, издавая ужасающе-громкие омерзительные звуки, выдавливает из себя личинки по сорок минут.
Но хуже всех один из кузенов. Он мастурбирует в своей ванной, ни дня не пропуская, приняв с помощью хенге образ одного из членов семьи. Конечно, удивительнее всего, что он порой превращается в бабушку, но самое необычное - когда он дрочит, став мной! Если же он выбирает оболочку моей Королевы, я выкрадываю свои маленькие медовые радости вместе с ним.
Но когда купаться идет о н а, весь мир отходит на задний план. Даже написать это письмо меня заставило как раз то, что она проделала сегодня в ванной, потому что я задыхаюсь от эмоций. У меня до сих пор губы дрожат и трясутся руки при мысли об этом, и встает так, словно это не я последние два часа...
Знаете, она влюблена в одного парня, абсолютного идиота, но за наслаждение, которое он, не ведая сам, подарил мне, за эти картины я готов даже целовать его!
Она зашла в ванную очень медленно, закрылась и тут же покраснела, наверное от своих мыслей. Сестренка удивительно скромная, серьезно - краснеет даже наедине с собой и раздевается всегда еле-еле. Могу дать голову на отсечение, что она никому еще не отдавалась. Когда я думаю о ее девственности и о том, какая она тесная и влажная там, внутри, у меня мутится сознание от желания порвать ее, быть первым у собственной сестры, причинить боль, а потом наслаждение. Я не такой идиот, как отец, и не позволил бы женщине водить себя за нос. Я бы ебал ее членом, пальцами и языком, пока она не начала бы молить о пощаде, раз за разом сотрясаясь от оргазма. Да, нега, дрожь, стоны, на глазах - слезы, на губах - мое имя и поцелуи. Вот так я это себе представляю.
В общем, она стояла в ступоре некоторое время, зардевшаяся, как спелый персик и такая же сочная, а потом развязала пояс и сняла юкату, почти убив меня - под ней ничего не было.
Мой полувозбужденный член взметнулся, затвердев и топорща тонкую ткань домашнего кимоно, я взял его в ладонь и просто держал некоторое время, потому что не шевелилась она, а мне всегда было важно, чтобы в минуты моего наслаждения наши движения совпадали.
Она подошла к зеркалу, отражавшему в полный рост, и, вместо того, чтобы опустить глаза, как это бывало обычно, присела перед ним на пол, широко разведя ноги и принялась рассматривать себя, одними губами шепча имя - не мое, но которое я легко прочитал. Я представил, как сейчас лег бы перед сестрой, припав лицом к разгоряченной плоти и засунул в нее язык.
Словно читая мои мысли, ее тонкие пальчики оказались там, где мечтал оказаться я, раздвинули бардовые, распертые страстью губы и неглубоко нырнули внутрь. При этом она, не отрываясь, смотрела на себя в зеркало, и мы оба сейчас видели, как ее влажные пальцы оказались на свободе, вытягивая ниточку смазки. Немного подумав, она медленно поднесла их ко рту и облизала, пробуя себя.
Моя рука легла на головку, я так сочился, что лишь пару раз проведя рукой по члену, полностью увлажнил его, потом оперся рукой о стену и, не отрываясь, наблюдал за сестрой, массируя свои яйца, чтобы обтереть ладонь от излишков смазки.
Сестра переместила мокрые от слюны пальцы на клитор и ласкала себя, тихо постанывая, Пальцами второй руки она тоже недолго повозила во влагалище, собирая влагу и, размазав ее на грудь, прямо на торчащие возбужденные соски, начала играть то с одним, то с другим, пощипывая и лаская.
Я дрочил, уже не останавливаясь, ладонь яростно ездила по члену, и я стонал имя сестры во весь голос. Я чувствовал, что долго так не выдержу, но и она, откинув голову назад, задвигала рукой все быстрее и быстрее. Я словно чувствовал ее и мечтал лишь только о том, чтобы слить наше удовольствие воедино. Но сестра немного опередила меня. Она выгнулась - волосы аж коснулись пола, и, содрогаясь так, что прыгали полные налитые груди, кончила с громким вскриком. Об этом знала только она, и только я, Подглядывающий, выкравший и разделивший ее страсть. Я кончил очень обильно в свою руку, и, чувствуя горячую сперму кожей, представил, как сестра слижет ее, чтобы почувствовать и мой вкус.
А потом она, в ужасе от собственных действий, неверяще смотрела на свое отражение несколько секунд, и, покраснев почти до слез, вскочила и бросилась принимать душ.
Это было впервые сегодня, когда моя маленькая любимая сестричка играла с собой на моих глазах. Я знаю, что она чувствует себя виноватой, но и знаю, что такой плод, раз вкусив, забыть уже невозможно.
Я буду ждать, ждать завтра, одиннадцати вечера, и представлять, как все это повторится, и я снова буду тем, кто, оставаясь незримым сам, видит то, что видеть не должен.

Я, Подглядывающий...