Бывают фразы, которые чем-то цепляют:
«У него создавалось впечатление, что он теряет меня в Вирте. На самом деле все было наоборот: это я потерял его в чистом мире». /Джефф Нун, «Вирт»/
или
«Иногда он порывался лечь со мной рядом, но я пресекал эти попытки. Его теплая шерсть пахла сном, это меня страшило». /Айрис Мердок, «Под сетью»/

В общем, я мог бы бесконечно приводить их, но проще сказать: бывают такие фразы, после которых сразу хочется сесть и писАть.

Начинаешь писАть – и трудности. Возникает Главный Герой, его необходимо как-то назвать. Сначала я, честно, думал, а не назвать ли его просто «Хуй» (мне сейчас весело, а когда мне весело, очень хочется материться), тогда в эпиграф можно будет взять увиденную на башорг цитату:

«James: когда деньги отдашь?!
ХуЙ: Хз
James: так я тебя и спрашиваю!!!»

Но потом подумал, что это имя внесет в мое трагическое, в общем-то, повествование слишком яркий оттенок абсурда, да и объяснять, что все совпадения с Хуем случайны, и это персонаж вымышленный …

Обычное человеческое имя вызывает у всех бесконечные ассоциативные ряды, поэтому Главного Героя я просто никак пока не буду называть, даже ГГ. Ведь ГГ тоже порождает стойкий образ.

Короче, я буду говорить «я» главы до пятой, пока не придумается что-то подходящее, и имя не придет само, но это совсем не значит, что в этом мире «носорожьих рогов» «он» имеет непосредственное отношение ко мне.


ххххххххххххххххххххххх


Название: «Бесконечный немодерируемый поток чистейшего дерьма в чистом настоящем» или «Почему я ненавижу».

Автор, through_the_dark, посвящает эти бесталанные строки «Вакханке Мира».
Cтатус: в процессе
Размещение: нет




ххххххххххххххххххххххх


«… ЛВ, ВА, НА, СИ, АА, МД, прочие козлы и козлихи, пошла на хуй Катька, которая сегодня рыдает весь день, из-за того, что затупила вчера, пошла на хуй Люда …

… Пошли на хуй талибы, моджахеды и прочая, которым гроша ломаного не стоит укокошить любого из нас белорожих, пошли на хуй америкосы, которые собрались подмять под себя весь мир, пошел на хуй Путин, пытающийся под шумок ебнуть чеченцев, абхазцев, русскую интеллигенцию и кого-нибудь еще, чтобы за компанию, бля.

Пошел на хуй прохожий, которому я вчера дал закурить, пошел на хуй прохожий, который сегодня не дал закурить мне, пошла на хуй продавщица в ларьке, которой я обычно повторяю по три раза, что я, блядь, хочу купить Балтику нумер шесть, а не нумер девять, блядь. И пусть эта пизда, попросит своего парня, чтобы он выебал ее в ее, блядь, блядские глухие уши. Потому что я, блядь, задолбался, каждый вечер повторять одно и тоже.
Пошло на хуй мое нервически-возвышенное желание застрелиться, ибо у меня есть любимая женщина, и я хочу жить, бля, пиздец, нах.

Пошли на хуй все падонки, ни разу в жизни не бывшие в подобном состоянии.

Пошел на хуй я, дающий волю своей озлобленности, таким вот грязным подоночным способом.

Все идет как надо. Все идет на хуй.»

/Gas «Все идет на хуй»/


ххххххххххххххххххххххх


Глава 1.
В разочарованиях виноваты люди; и я тоже человек.


Я сидел в ресторанчике у *** и ждал «привлекательную девушку», ну, может быть, страшную. Это же Вирт, тут никогда не угадаешь.
А вы пробовали переносить Вирт в реал? Я – да, я так часто делаю в последнее время. Вероятно, просто от скуки, потому что 24 часа в сутки я предоставлен самому себе, а друзей в этом городе так и не завел. Наверняка, многим это знакомо: записная книжка мобильника переполнена, а звонить никому не хочется, просто нет такого человека, с которым на данном отрезке времени будет приятно хотя бы просто поговорить.
Входит: не крышеснос, но и не страшная, так, леди как леди, улыбается натянуто, глаза бегают по залу. Сразу чувствую: она; именно эта леди писала: «очень занимательная история» или «приветствую такие решения» и всякую прочую хреновину, которую я с регулярностью 2 р/сутки получал на ящик пропащие 3 недели в ответ на собственные высеры.
Машу ей рукой с мыслью, что все это – зря, и будет скучно; я ненавижу дым, но хорошо воспитан и сижу в зале для курящих, потому что курит она.
- Привет! – поднимаюсь навстречу.
- Привет! – подставляет щеку; целую; естественно, у нас табу на имена - у Вирт-персонажей существуют только ники.
Отодвигаю стул, помогаю ей сесть, протягиваю розу, потому что, повторюсь, хорошо воспитан, и потому, что Виктор Тоска сказал что-то типа, «каждый хочет иметь одну розу».
Официант приходит – уходит - снова приходит уже с заказом, но я не заостряю на этом внимания, и мне наплевать, что она выбрала. Я беззастенчиво рассматриваю ее, просто чтобы понять, что она чувствует.
Это не мой типаж, она мне не нравится, и я никогда не захочу с ней переспать; уже по переписке я знаю, что она - человек, утонувший в себе и своих проблемах, и ей больше ничего не интересно.
Остается гадать, что я здесь делаю.

Она ловит мой взгляд, улыбается неуверенно, начинает поправлять волосы; перед ней – клубничный дайкири и с клубничкой вазочка; хочется закатить глаза: в тот день, когда я встречусь с женщиной, и она закажет что-то питательное, я подумаю, что началась война.
Надо разговаривать о жизни: когда человек мало читает, не путешествует, не интересуется искусством, наукой, историей, не занимается творчеством ни в какой форме, с ним остается разговаривать только о его жизни.
- Официант, дабл дайкири моей даме, - по крайней мере, пусть она говорит. Меньше, чем через час она расскажет, как потеряла свою девственность, о тупой подруге, размолвках со своим парнем, с которым рассталась пару лет назад и о неприятностях на работе. Мне придется выслушивать этот бред, а потом искать ей такси во внекольцевую зону мегаполиса.
Вероятно, дома она съест ужин, потому что ушла из ресторана голодной. Вероятно, я удалю аккаунт до того, как она протрезвеет и пришлет свои извинения.

Именно после этой встречи мне захотелось вернуться на год назад и описать всю историю симбиоза я - Москва, потому что скоро мне предстоит в очередной раз собрать шмотки и переметнуться в новую экосистему.


ххххххххххххххххххххххх


Глава 2.
Маски для неудачников.


Прибыв в очередной город, я первым делом ищу хороший кофе; клубы, где проходят латиноамериканские вечеринки; корейские купальни: с этими тремя вещами (упор, все же, на клубы) ассимиляция проходит безболезненно. В московских клубах особая магия. Дело даже не в том, что в 3/30 тебя не выпрут на улицу, и не в экспатах. Что-то таится в атмосфере самого мегаполиса, что материализуется в необоримую тягу к ночи, танцу, встречам и приключениям. К тому же, никогда ни в одном заведении меня не попросили предъявить документы на входе или подтвердить совершеннолетие прежде, чем обслужить алкоголем.
Случайный знакомый с сомнительного рода профессией безотказного бармена (бармена «с увольнением») впоследствии просветил меня, сидя за стойкой, - Понимаешь, в Москве все сделано, чтобы столкнуть твой молодой неокрепший организм с истинного пути, но я ни сколько не против такого расклада, ведь когда на улице или в клубе к тебе подходит некто и спрашивает: «молодой человек, вы что-то ищете?», ты и только ты решаешь, что ему ответить.
В этих словах была немалая доля истины, но, все-таки, до конца я так и не смог с ним согласиться. Искушение не должно быть слишком доступным, иначе оно превращается в рутину, а рутина, как известно, засасывает.
Больше всего, конечно, «шибало по мозгам» мусульманским студентам. Они приезжали из своих стран - миров намаза и воздержаний, и жадно окунались в московскую вседозволенность.
Боюсь, я никогда не видел здесь людей, мир которых «сузился до одного человека», вот тех, чей мир сузился до одного трипа – сколько угодно.

Если вы любите покрутить задницей в ночь со вторника на среду, то, несомненно, знаете это место: пицца наверху, латино в подвальчике, многонациональная публика, V…, как оплот стабильности и конкурс «мокрая майка», в котором участвовала, наверно, еще моя бабушка.
Приехав в клуб впервые, я сразу и окончательно покорился его атмосферой, когда спустившись в подвальчик в поисках туалета, не только услышал живую кумбию, но и обнаружил W+M на одной двери, так что, пока я мыл руки, две милые леди поправляли макияж по соседству, заботливо рассматривая свои лица в зеркалах.
Потом я вернулся наверх, занял последний свободный стол, сев лицом к входу и заказал пиццу и выпивку.
Меж тем стеклянная дверь распахнулась, двое мужчин пропустили свою спутницу и вошли вслед за ней. Она окинула взглядом зал, заулыбалась и кивнула, и очень многие поприветствовали ее в ответ с какой-то плещущей радостью. Вероятно, она выбрала мой столик именно потому, что мы никогда не виделись раньше, и я ни коим образом не мог скомпрометировать ее перед спутниками.
Так или иначе, они оказались передо мной все трое и вежливо попросили разрешения присесть.
Я обрадовался, девушка чрезвычайно привлекала меня. Все ее существо казалось пропитанным такой свободой и радостью, что я был бы только счастлив, приземлись она прямо ко мне на колени.
Мужчины, сопровождавшие ее, по возрасту приближались к 40, они были упакованы с ног до головы, и с первого взгляда было понятно, что это состоятельные, уверенные в себе люди. Одного я нарек про себя «Казановой», он именно так и выглядел, а второго, с матримониальной атрибутикой на пальце – «Оратором». Он вел светский разговор, безуспешно стараясь развлечь леди, которая улыбалась в пустоту.
Я отвлекся в тот момент, когда прибыл официант, и мужчины начали диктовать мега-заказ на мега-пиццы, а она, верная традициям всех девушек мира (за исключением американок), отказалась от еды в пользу выпивки.
Когда же их разговор вернулся в прежнее русло, я с изумлением услышал, что Оратор рассуждает о нигилистах.
Официант принес алкоголь, и она слушала, то и дело пригубляя виски с видимым наслаждением.
Сейчас я не могу вспомнить нить разговора, она убила его наповал единственной фразой.
- Что ты об этом думаешь, просил, наконец, после 10-минутного монолога Оратор, и было не ясно, надеется ли он получить связный ответ - или считает ее, с этой неземной улыбочкой, безнадежной.
- Вы знаете, я думаю не об этом, - заговорила она невозмутимо, - мне кажется, это так смешно – потратить жизнь на глупые диспуты, а потом, уже умирая, вдруг осознать, что смерть-то как раз отрицать невозможно. А думаю я о том, можно ли считать просветлением это внезапное осознание на смертном одре после стольких лет бессмысленного отрицания Бога.
Тут я понял, что эта девушка – сестра мне, так как даже не глядя в ее лицо, ощутил всю силу ее глумления. Оратор же и Казанова, казалось бы, ничего не заметили. После небольшой заминки разговор продолжился, но уже между мужчинами на английском языке.
Они обсудили, что у этой девушки, в отличие от предыдущих подруг Казановы, есть мозги. С пренебрежением отозвались о ее платье, «куске стрейчевой ткани максимум за $10», но при этом с плотоядным одобрением просмаковали подробности ее анатомии и обоюдно признали, что с ее телом можно вообще не обременять себя одеждой.
В это время нам принесли еду, а ей – дополнительную порцию выпивки, и мужчины заговорили о том, насколько близкие отношения у нее могут быть с некоторыми из посетителей.
Эта ситуация была для меня даже омерзительней того, что оба мужчины беспрестанно дымили своими сигаретами. Я расхотел есть и тупо держал приборы в руках, сдерживая себя изо всех сил.
Вдруг она тронула меня за рукав, - Пока мои друзья курят, не затруднит ли вас показать мне туалетную комнату?
Естественно, меня не затруднило.

В сортире она начала рассматривать меня и хохотать; она до того была сладкая, что я просто млел.
- Эй, не играть тебе в покер! Еще немного – спалил бы мой Royal flush!
- Что, так заметно?
- Еще как!
- Зачем ты терпишь подобное отношение?
- Женская хитрость. Какого черта показывать свою компетентность, в будущем я узнаю все тайны этим безопасным и ненапрягающим способом или выдам великолепную шутку. Плюс, он сказал чистую правду: платье не дотягивает и до $30, а из гостей заведения в моей постели перебывали многие – я люблю красивых людей, которые хорошо танцуют.
- Людей? – подобная откровенность меня просто оглушила.
- Конечно! Не могу же я просто так взять, разрубить мир людей от 20 до 40 пополам, и от одной части отказаться. Не знаю, на сколько подтверждена теория всеобщей бисексуальности, но факт то, что я являюсь ее ярчайшим подтверждением и признаю это, как человек свободный.
- Ты-то – да, - сказал один из парней, который только что мыл руки и прислушивался к нашему разговору, а теперь решил вмешаться.
- Стоп, - сказал я им обоим, - линия между свободой и порочностью итак достаточно тонкая, а вы сейчас окончательно ее стираете. Вероятно, что тащить все, что приглянется в свою постель – это уже разврат, а не свобода.
- Нужно просто задать себе вопрос, «готов ли я к верности?», - после секундного раздумья ответил парень, - и если да, пора начинать отношения. Понимаешь, ты можешь облететь весь мир, выбрать любимую страну и поселиться в ней. Но тут важно то, что ты уже везде побывал, и через икс лет у тебя не возникнет мысль об упущенных возможностях.
- Да уж, - произнес я довольно ехидно, - а можно и брать деньги, чтобы окупить затраты на авиабилеты, не так ли? По вашей теории выходит, что проституция – тоже свобода.
- Никто не мечтает стать шлюхой, - произнесла она, - обычно я глубоко им сочувствую. Это ведь тоже хлеб, заработанный тяжелым физическим трудом, к тому же, по мне - лучше честная шлюха, чем маменькины сынки, кичащиеся своими попытками суицида, изнеженные, недовольные жизнью, вечно пребывающие в депрессняке, несмотря на то, что им с рождения готовят теплые места и вылизывают задницы.
- Это становится сложным, - произнес парень, - к чему столько рассуждений, если речь идет лишь о том, чтобы найти партнера и хорошенько потрахаться?
- Меня волнует гигиена, - сказал я, - зачем постоянно искать партнеров? Почему бы не пожить с кем-то некоторое время?
- Это станет сложным, - повторил он.
- Когда человек слишком прост, не можешь рассматривать его, как личность и начинаешь с ним играть, манипулировать, проверяя, на сколько сможешь его себе подчинить, - сказала она, - а если ты еще и живешь с ним при этом, он привязывается и влюбляется.
- Можно выбирать достойных соперников, - намекнул я.
- Тогда ты можешь влюбиться сам! – сказала она, смеясь.
- Это уже попахивает цинизмом, стоит ли напяливать маски равнодушия из страха любить, из страха быть брошенным? – спросил я.
- Стоит напяливать любые маски, которые помогают тебе жить. Главное – не напяливать их с самим собой. Не терять себя, - ответила она. – И быть мудрым.
- Тут все ясно, - произнес парень, - и очень красиво, но я хотел понять, что те мужчины делают у нас?
- Да, ничего так особо, просто хотелось обсудить Тору, а потом вдруг резко потянуло танцевать.
- Ясно, - пробурчал парень, шарахаясь от нас, как от чумы, и только тут я заметил мусульманский кожаный квадратик на шнурке у него на шее.
- Ничего не вышло? - спросил я, по опыту зная, насколько тяжело найти Гуру.
- Вот именно, - это как «Улисс», понимаешь?
- Настольная книга, которую никто не понял?
- Дай пядь! - сказала она, и на нас обоих напал смех.
Потом мы проникли в подвальчик и начали размеренно пить и танцевать. Как она танцевала! Бывает, партнерша слушается, когда ты ведешь ее, или, по крайней мере, старается слушаться, но она! Такое чувство, что ее тело сливалось с моим, настолько она откликалась на малейшее движение. Серьезно, она была мной, и каждый раз, когда я отрывал ее от себя, чтобы выполнить фигуры меренги, я испытывал горькое разочарование.
Когда начались конкурсы, мы забились в самый неприметный угол, осознав внезапно всю тяжесть вины отлучившихся в сортир на час, и по быстрому обменялись телефонами.
Поднимаясь наверх, она сказала, что мудрее всего, по ее мнению, пребывать в состоянии «Дзен».
- Что это значит, в твоем понимании? – не мог не спросить я, заранее предвкушая нечто смачное.
- В моем понимании … ну, к примеру, если тебя мучает то, что Аляска не принадлежит твоей родине, тебе стоит поменять гражданство, только и всего (что она, спустя полгода и сделала, покинув меня; не из-за Аляски, конечно, а просто чтобы вернуться к океану).