Отчего-то слишком часто этой зимой отрываются и теряются пуговицы и заколки, до полной потери чувствительности мерзнут пальцы, а на светофорах всегда красный. С утра не могу подняться, словно во сне мне кто-то сломал позвоночник и раздробил все кости. Темно-синее утро поначалу скисает. Потом пригревает, но ближе к вечеру сутулюсь так, что начинаю "выходить из света".
Ловлю себя на моментах, теряюсь в них, или просто широко открываю глаза и внезапно обнаруживаю себя где-нибудь, с кем-нибудь, и мир сжимает объятия. Вчера я стояла на стуле в комбинашке, Виталий, согнувшись, рисовал мне на коленях линии, а я читала ему "послушайте".
Саша и Макс сходятся во мнении, что манекены - это страшно, Джес говорит, что любит гладить лысые манекены по голове (при этом занимательно улыбаясь) , а Виталик спрашивает, нет ли у меня чего из одежды, в чем я могу сойти за манекен. Все, что угодно, чувак.
Думаю, что если бы у меня был ежедневник, я бы писала туда что-то вроде "поговорить с кем-нибудь о тавтологиях в речи, тантрическом сексе, цыганской культуре, фильме 'почтальон всегда звонит дважды' и о том, кому простительно выронить компас" или "попросить кого-нибудь произнести по правилам вторую и третью формы немецкого глагола friern", или письменно считала бы количество вдохов и выдохов, или выдохов и вдохов.
Если я открываю книгу, то день потерян. Если я пишу что-нибудь, то желудок наизнанку. Ах, пиздоблядские абсолюты. Наслаждайтесь.