именно эта фраза преследовала меня при чтении неприлично избыточного произведения Донны Тартт. Пишет тетенька хорошо, много, со вкусом. Варит, как тот горшочек. Удовольствие от текста первых пары сотен страниц плавно сменяется легким раздражением, четкой уверенностью, что надо бы покороче, нервной почесухой и пролистыванием по диагонали.

С сюжетом, я бы сказала, то же самое. Если поначалу все выглядит логично, захватывает, интригует и все прочее положенное настоящей истории, то после трети книжки остается стойкое убеждение, что как описаниями тончайших переливов антикварного шпона, так и оттенками наблеванного главгероем можно было бы пренебречь.
Но читается легко. Я даже медведя с балалайкой претерпела, а ведь это самый простой способ отвратить меня от чтения или просмотра. Бог весть, отчего американцы так любят русских персонажей, выходит ведь всегда одно и то же.

Тетенька Тартт тоже взрастила клюкву похлеще Иггдрасиля – и ветер с серым бетоном на родине, и спортивные штаны с ролексами, и золотые зубы, и votka с Достоевским.
Да что там, я даже повествование от лица нарика и алкаша претерпела. Вообще не вижу смысла смотреть на ситуацию изнутри измененного сознания, люди давно ходят по другой земле, интерес от их размышлений разве что исследовательский может быть, энтомологический. Еще и бонусом начинается казаться, что все вокруг такие – не бухие, так на колесах или траве, а если вдруг не – так потому что завязали.
Ну и финала, собственно, нет. Такое чувство, что кто-то положил бодро пишущему автору руку на плечо, сказал: «Харэ», и она по-пырому, страниц на тридцать, закруглилась и тут же принялась за новое. Мир дерьмо, личинки и бессмысленное копошение, но искусство, чего-то там искусство, объединяет и проносит сквозь. Да, единство добра и зла еще – ясно же, если русский алкоголик не смог себе затырить картину и сдал ее властям – так это не меньше, чем божий промысел.
Впрочем, некоторые выводы можно и сделать. Например, что от осины не родятся апельсины. Если среди мальчиковых предков только мамка условно нормальная, то и у него шансов немного. Если этого патологического мальчика поместить в неблагоприятные условия, то разлагаться он начнет не в пример живее, тоже факт. И никакие взрывы тут ничего особо не меняют, если автор именно на посттравматический синдром хотела упор сделать, то сама себя перемудрила. Придуманный ей гражданин оказался бы в свои тридцать ровно там же, хоть ты его в вату заворачивай.
Что еще. Здоровье вот у главгероя завидное – с тринадцати лет дня трезвым не был, а к тридцати его только экзистенции беспокоят. И наркота учебе не помеха не ходите, дети, в школу, пейте, дети, кока-колу. Ясно, что такого взрывом не убьет – тут хоть рельсой лупи. Когда он травиться хотел, я прям воспряла – но нет, приключилось озарение. Очередное озарение, точнее.
В целом, большое облегчение, что книжка так закончилась, я думала, чувак что-нибудь вовсе дрянное отколет и опасалась за немногих вменяемых рядом с ним. Так что – боль-мень хэппиэнд.