Стоим с хомяком вечером в пятерке в очереди в кассу. Пятерка пустая, очередь из нас, еще девушки и соседа - юного начальника криминальной полиции местной. И он пьянущий уже до состояния, когда речь и способность к передвижению еще сохраняются, а сознание уже отсутствует, и втирает чего-то девице за кассой, муторное и несвязное, и тычется пин-кодом не с первого раза и продукты собирает, промахиваясь, в пакет, и выговаривает, нудно и надрывно, растягивая слова и плюясь коротким гадким матерком. Кассирша слушает устало, мы переглядываемся и снисходительно улыбаемся и с досадой кривимся, наконец сгребается-таки и уходит. Когда мы уже складываем наше в сумку, девица эта в красной униформенной робе - лет двадцати по виду, с хвостиком и в детских сережках, по бабьи так, в сердцах говорит охраннице: "Дома такой свой сидит, так еще и на работе слушай..."