Вот тебе, мама, и пятница тринадцатое

Проснулась Джуна на красивом диване, на столе неподалеку розы и бутылка шампанского. После вчерашнего на спиртное смотреть не хочется. Да что там спиртное - от аромата роз тошнит, словно подругу Ленку в приступ токсикоза. Лучше бы и вовсе не просыпаться
Но самое главное, Джуне хотелось бы знать, куда это попала она. Голову приподняла, присмотрелась. Ничего так аппартаменты. Портреты голых теток тут и там на стенах, медвежьи шкуры на полу. Меньше всего на тюремную камеру похоже. Но то, что Джуна в плену, это она точно знает. Припоминает, сквозь боль головную, как два дюжих дебила вчера возле клуба в машину ее затолкали и увезли. Да вчера ли дело было? Сколько времени уже прошло?
Смотрит Джуна с опаской на потолок. На потолке быть крюку положено, на который Джуну сейчас привязать должны. А потом раздеть да кнутом хлестать, как в фильме ужасов, который смотрела как-то. Фуу, бюэээ..Перспектива совсем не радужная вырисовывается.
Глянула на окна. Красивые ажурные решетки. Значит, в неволе все-таки. На двери посмотрела, в три прыжка подскочила, подергала. Заперто крепко.
Самое бы время сейчас по сотовому телефону звонить. Ян Сян Фэя, китайца благородного, на помощь звать. В тот раз, после макаровых угроз, как-то сама собой забрела, в панике, во двор медицинского института. Словно чувствовала, что защиту здесь встретит - как зайка раненный, который в опасности к жилью человеческому выходит. И Ян Сян Фэя, который студентом тамошним оказался, встретила. Узнал он девочку белокурую (хы, еще б не узнал), помочь вызвался в беде.
Но это тогда. А сейчас нет телефона у Джуны, забрали. Далась им Нокия ее старенькая, вот уроды. И на помощь звать, судя по всему, совсем бесполезно
Вот влипла та!
Как-то скушала в детстве Джуна сразу четыре порции мороженого. И горло болело потом две недели. С тех пор пообещала Джуна больше мороженое не есть. И не ест с тех пор. В таких количестах. Есть по три порции только, и то, по настроению
Вот и сейчас поклялась, что если выберется отсюда, большое спиртного ни капли в рот
Скрипнула дверь противно, и у Джуны аж сжалось все. Схватила вазу с розами со стола, розы в угол выбросила, вазой обороняться приготовилась
На пороге вдруг физиономия дряблая, до боли знакомая возникла
Вздрогнула Джуна. И садиста давешнего узнала, Иннокентия Леоноровича
Но почему-то не голого, как тогда, а совсем при смокинге.
Только собралась вазой в Иннокентия Леоноровича метнуть, как садист вдруг сказал четким, командирским голосом, ну совсем как Бондарчук:

"Стоп, снято!"

(Продолжение следует)